– Заря моя северная, – касается виска жёсткий голос, в котором явно слышится осуждение. – Я же просил не ходить по ночам по тёмным подворотням.

В голове щёлкает понимание. Приносящее, к моему удивлению, какое-никакое облегчение. Но слова Динки о маньяке снова всплывают в памяти.

– Не бойся, не трону.

Его голос звучит как бархат с лезвием внутри. Мягко обволакивает и тут же режет. А обхватившая меня рука сжимается крепче, заставляя буквально застыть. Сердце колотится в груди от страха, несмотря на успокаивающие слова.

– Всего лишь хотел показать, как легко тебя поймать. Ты чертовски вкусно пахнешь, – неожиданно добавляет мой сталкер и глубоко втягивает воздух носом, мазнув им по виску в волосы.

По шее пробегают непонятные мурашки, а по телу дрожь – лёгкая, как от холода, но идущая изнутри, от учащённого сердцебиения.

– Быстро домой, – повелительно шипит незнакомец, ладонь с моего лица исчезает, а рука, огладив грудь и живот, ускользает назад.

Я пошатываюсь, в один миг оказавшись без опоры, но когда резко разворачиваюсь, понимаю, что в переулке осталась одна. Он исчез так же внезапно, как и появился. Не издав ни единого звука. Да кто он, чёрт возьми, такой?

Я в раздражении, усиленном растворяющимся адреналином, запахиваю на себе ветровку и чувствую какой-то инородный предмет в кармане. А запустив туда с опаской руку, вытаскиваю небольшой чёрный баллончик, который при ближайшем рассмотрении оказывается перцовым.

Телефон тут же пищит входящим сообщением, и я поджимаю губы, достав и его из кармана.

«Научись им пользоваться и носи с собой. Надеюсь, не пригодится».

– Надо же, какой заботливый, – фыркаю я, отходя от испуга, а подумав, набираю ответ.

«Обязательно потренируюсь на тебе, если ещё раз так подкрадёшься».

На экране телефона тут же высвечивается несколько смеющихся смайликов, а следом приписка, которая в моей голове звучит уже его жёстким голосом:

«Я сказал, домой. Живо».

Сообразив, что всё ещё стою, как идиотка, посреди переулка, я срываюсь с места, а через десять минут уже захлопываю дверь своей квартиры. Мысль о горячей ванне и кино даже не всплывает, вытесненная этой короткой встречей. Почему он вдруг решил показаться?

Ну, относительно показаться. Я смогла увидеть только предплечье, покрытое татуировками, и крупные спортивные часы на запястье. Эту картинку вытаскивает подсознание из моей памяти, стоит мне оказаться в постели. Как и ощущение его крепкого тела, пришедшее вместе с мыслью о том, что быть прижатой к нему… приятно.

«Аврора, ты совсем ку-ку?», – злюсь сама на себя и, хлопнув по выключателю чуть сильнее, чем надо, гашу прикроватную лампу. Телефон на тумбе коротко вибрирует, а я переворачиваюсь на другой бок, спиной к нему, и натягиваю одеяло повыше, убеждая себя в том, что буду спать. Но меня хватает ровно на девять секунд, и, развернувшись обратно, я беру мобильный.

«Спокойной ночи, моя северная заря. Держать тебя в руках было волшебно. Я слишком долго об этом мечтал».

А вот, видимо, и ответ, почему он сегодня объявился. Потрогать ему меня захотелось. Извращенец хренов.

Но против воли губы сами собой растягиваются в улыбке. Я тут же избавляюсь от неё и, не ответив, всё-таки ложусь спать. Потому что, как ни крути, всё это не нормально. И его преследования, и моё, чёрт бы его побрал, любопытство, вызванное тайной и ощущением опасности, пробирающей до костей. И жаркое волнение, оставшееся где-то внутри после его исчезновения.

– И кто из вас ещё извращенец, Аврора?

* * *

Воскресенье и понедельник проходят в тишине. Я отсыпаюсь, прибираюсь в квартире, успеваю сделать кое-какую домашку и, сходив на пары, закупиться продуктами на неделю. Всё как всегда.

Но вечером второго выходного дня почему-то постоянно проверяю телефон, думая, что пропустила сообщение. Поймав себя на этом, я мысленно кручу пальцем у виска, но через пару минут снова хватаю мобильник.

Входящих сообщений по-прежнему нет.

– У-у-у, да ты совсем поехала, – чертыхаюсь и, чтобы не дёргаться, отключаю телефон и наконец-то воплощаю в жизнь планы на горячую ванну с морской солью, бокал холодного вина и старый, но горячо любимый фильм.

Пересматриваю его уже, наверное, в сотый раз, как и в первый облизываясь на такого собранного и непоколебимого Кевина Коснера. Вслух подпеваю мировым хитам Уитни Хьюстон. А вот записки с угрозами в этот раз проходятся по позвоночнику острыми колючками, напоминая о моём собственном сталкере.

Он вызывает во мне до невозможного смешанные чувства. Раздражение своей навязчивостью. Страх, потому что, кажется, он не только знает обо мне слишком много, но ещё и может пройти незамеченным куда угодно, вскрыть кодовый замок и неизвестно что ещё. И… любопытство. Как раз-таки из-за всего этого.

А потом снова всплывают воспоминания о его «объятиях». Напугавших меня до чёртиков своей внезапностью, но таких крепких и будоражащих. Кажется, я бы хотела ощутить это ещё раз. Всего разочек. Может, он и не маньяк вовсе? А мой нежданный телохранитель.

«Аврора, тук-тук-тук, – глумливым молоточком стучит в голове подсознание. – Тебя куда-то не туда несёт. Остановись и забудь. И больше не отвечай на его сообщения. Это очень кривая дорожка».

Я фыркаю в ответ на эти мысли и возвращаюсь к истории вспыхнувшей любви на экране. Но выключаю её сразу после выстрела на «Оскаре». После первого раза никогда не смотрю дальше, мысленно рисуя себе совсем другую концовку. А потом отдохнувшая и разомлевшая ложусь спать, так и не включив мобильник.

* * *

– Что, реально отстал? – разочарованно спрашивает Светка после второй рабочей смены, и я закатываю глаза.

– Да отстал, отстал, – но и сама разочарована не меньше.

Ладно мой сталкер не писал мне в выходные – он и раньше этого не делал. Но я не получила от него ни строчки ни вчера, ни сегодня. И с удивлением поняла, что скучаю по его посланиям. Я привыкла к ним, они мне начинали нравиться. Особенно после его пусть и своеобразной, но заботы. И вдруг исчезли. Ни с того, ни с сего.

Не получив ни одного сообщения и в две следующие смены в клубе, я начинаю волноваться. Не случилось ли с ним чего. А ещё через две – беситься. На него за то, что пропал, и на себя, что меня вообще это волнует. С какого, спрашивается, фига. Бред какой-то. Переживаю, что мне уже больше недели не пишет какой-то неизвестный чувак. Ну смешно же.

Раздув свои эмоции до злости, пока переодеваюсь из неонового купальника в платье-лапшу, ботинки и кожаную куртку, я уверенно выхожу из клуба и словно в отместку своему сталкеру впервые с нашей с ним личной встречи иду домой не по освещённым улицам, значительно удлинившим мой путь, а привычным коротким маршрутом по тёмным дворам и закоулкам.

Но спустя пару кварталов, моя решимость сменяется внезапной паранойей, и я, оглядываясь по сторонам, перекладываю из рюкзака в карман куртки перцовый баллончик. Сердце заходится глухими ударами, каждый звук, даже малейший шорох заставляет вздрагивать, а ноги наливаются тяжестью, не позволяя ускорить шаг.

Пока за очередным поворотом прямо передо мной не вырастает тёмная фигура в капюшоне.

Глава 3

Рефлекторно отшатнувшись на шаг назад, я выкидываю вперёд руку с баллончиком, но ещё до того, как успеваю нажать на него, незнакомец хватает меня за запястье, раскручивает на месте, и я оказываюсь прижатой спиной к его каменной груди.

– Неплохо, – смеётся уже знакомый мне грубый голос, и испуг окрашивается слабыми оттенками облегчения и злости.

– Опять ты, – шиплю я, пытаясь вырваться, но сталкер не пускает, с укором цокая языком.

– А ты опять ходишь по закоулкам.

– Потому что без тебя за мной никто не следит.

Это должно было прозвучать, язвительно, как обвинение, что именно он представляет для меня угрозу. А выходит как-то жалобно, как если бы я осталась без его заботы или защиты.

Мой сталкер на мгновение застывает, крепко стискивая меня руками, словно мои слова его озадачили, а потом проводит носом по моему виску и выдыхает в волосы:

– Я тоже скучал, моя северная заря.

Его голос раскалывает меня пополам. В нём и грубость, и нежность, и что-то ненасытное, от чего живот сводит спазмом.

– Прости, рабочая командировка.

По телу пробегает дрожь, зародившаяся сзади на шее: опасно-колючая, но в то же время непонятно приятная, будоражащая. Она жжёт, кружит голову. А я пытаюсь мысленно одёрнуть себя.

Но мои усилия терпят крах, когда сталкер опускается к моему уху внезапно жарким шёпотом:

– С ума сходил, представляя, как на тебя пялятся в этом чёртовом клубе. Хочу, чтоб танцевала только для меня.

Звучит жутко неправильно, даже нездорово, словно он имеет на меня какие-то права. Но в то же время как-то притягательно. А моё тело и вовсе слишком остро реагирует на его прикосновения. Дыхание учащается, а ноги снова тяжелеют. Только уже совершенно по-другому. Не от страха, от чего-то ещё: горячего, невозможного.

– Танцевать для других – это моя работа, – сопротивляясь своим ненормальным ощущениям, резко бросаю я, но снова выходит наоборот – как оправдание.