– Привет, агент Вита, – ответила Сима, – к генералу вызвали?

– Да. Не знаешь зачем?

– Не знаю, но догадываюсь. Я видела, к генералу зашел капитан Болотников, новый начальник французского отдела; по всей видимости, им понадобятся твои познания в языке, рубль за сто – будут готовить какую-то операцию, связанную с французами. Я им не подхожу. К сожалению, мой французский прихрамывает. Такие дела.

Сима, не прощаясь, пошла дальше. Вита достала зеркальце, посмотрелась в него, подправила локон и тоже пошла дальше.

В это время в кабинете у заместителя начальника КГБ города генерала Тарыничева перед хозяином кабинета стоял навытяжку капитан Болотников. Генерал отчитывал капитана.

– За последние четыре года ни одного человека не завербовано в консульстве Франции. И это сейчас, когда, можно сказать, мир на грани очередной холодной войны. Плохо работаете, Коля, плохо. Когда я тебя повысил? Три месяца назад? Вот! Уже четвертый месяц жду, когда ты по-настоящему себя проявишь.

– Товарищ генерал. На прошлой неделе удалось завербовать французского художника, организатора выставок и владельца художественного салона. Он лично знаком с самим генеральным консулом! – ответил Болотников. – Сейчас как раз привез картины современных французов.

– Про него я уже слышал. А что толку? Нам нужны люди из консульства. Консул – вот идеальный вариант для вербовки.

– А вот с этим проблемы, товарищ генерал, – он не гулящий, крепкое спиртное не употребляет, с женщинами не встречается… И спровоцировать-то пока нечем.

– А вот этого чтобы я больше от тебя не слышал. Мы русские контрразведчики. Нам все по плечу, надо отвечать «есть» и выполнять. Идти и провоцировать.

– Есть, товарищ генерал!

– Ладно, Коля, присаживайся. Короче, дам тебе помощника.

– В смысле? Какого помощника? Зачем? Думаете, я не справлюсь?

– Не тарахти. Дам я тебе помощника, точнее помощницу. Будем задействовать «ос», отдел специальных операций! Присаживайся, я сказал.

Болотников сел на стул.

– А-а-а, я понял. Хотите подключить Симу? У нее с французским так себе.

– Я в курсе. Дам тебе новую девочку. По всем параметрам подходит. Изящная и хорошо воспитанная. Французский в совершенстве. Тебе должна понравиться.

Зазвонил телефон. Генерал снял трубку.

– Да! Она уже здесь? Хорошо. Пусть заходит.

Через несколько секунд в комнату вошла Вита. Капитан, не ожидавший увидеть такую красивую девушку, даже привстал.

– Товарищ генерал, лейтенант Шунькова по вашему приказанию пришла, – доложила Вита.

– Пришла? Слышал, Болотников, пришла, а не прибыла. Ха-ха-ха! Лучше говори, явилась.

Девушка заметно смутилась и покраснела.

– О, видишь, как она умеет. Краснеет и плачет по щелчку. Актриса, одним словом. Знакомьтесь. Это капитан Болотников, – генерал бесцеремонно указал на капитана пальцем, – на данный момент, Виталина, твой непосредственный начальник. А это наша Сладкая Вита, французский с детства изучает и умна не по годам, искусством увлекается, не кот чихнул. Франсуазу Саган читает в оригинале. Да и не только ее.

Капитан подошел к девушке и протянул ей руку. Вита неожиданно крепко пожала ее.

– Очень приятно. Капитан Болотников. Николай, – представился капитан.

– Взаимно. Лейтенант Шунькова Виталина. Просто Вита, – ответила девушка-лейтенант.

2020 год. Май. Ленинградская область

Для своих пятидесяти лет бывший фарцовщик и рэкетир, а ныне бизнесмен и финансист, а по совместительству рейдер и просто богатый человек, господин Прохоров прекрасно выглядел: ему сложно было бы дать больше сорока двух. Его возраст выдавали только седые виски, слегка наметившаяся лысина и морщинки под глазами, которые разбегались по щекам паутинкой, когда он улыбался. А когда он нервничал или сердился, он и без морщинок выглядел гораздо старше. Кроме всего прочего, он был прекрасно сложен – всю сознательную жизнь занимался большим теннисом и каждое утро бегал, независимо от погоды и времени года. Он был умным, жестким, расчетливым и опасным человеком. Кроме того, Прохоров пользовался у женщин бешеной популярностью. А еще у него была страшная тайна – он любил! Прохоров любил давно, страстно, верно и знал, что это навсегда. Прохоров до боли в сердце любил самого себя. Поэтому он тщательно следил за своей внешностью, одевался только в модную и дорогую одежду, питался исключительно ресторанной едой – короче, старался баловать себя во всем. Но он уже много лет не читал книг, тем более он никогда не читал книг про шпионов. Он вообще не читал беллетристику. Поэтому про «медовую ловушку», излюбленный прием всех шпионских организаций мира, Прохоров ничего не знал, хотя, безусловно, и подозревал, что таковая существует. И он не читал статью «Медовая ловушка» в «Литературной газете» про специальную операцию КГБ в начале девяностых прошлого века, когда французскому консулу подсунули секретного агента, вернее агентессу. Но слово «агентесса» существует только в косноязычных фразах простого люда. Во всех документах – секретных и особо секретных – люди, служащие Родине на ниве разведки, называются агентами, независимо от пола. Так вот, в статье рассказывалось, как француз влюбился в агента, да так сильно, что предал жену и продал родину. Впрочем, об этом позже. А сейчас Прохоров занимался любовью с агентом-женщиной. Для нее он не был любимым мужчиной или просто любовником, у него было более точное название – «объект». Агента звали Стелла. Она познакомилась с объектом чуть больше трех часов назад в ресторане «Золотой компас». Прохоров сам подошел знакомиться, никаких подозрений она не вызывала, разве что «спецодеждой» обольстительниц – короткой юбкой и глубоким декольте, а также своей привлекательностью, красивой прической и спортивной фигурой. А когда женщина излишне красива – это очень подозрительный факт. Причем, если бы кто-то из сопровождающих Прохорова двух телохранителей разбирался бы в спортивных фигурах, его бы насторожили мышцы на руках и ногах, а еле заметные мозоли на костяшках пальцев окончательно выдали бы в ней специалиста по рукопашному бою, если бы кто-то к ним присмотрелся. Но в ресторане никто этого делать не собирался. Этот ресторан был любимым местом объекта для «съема» женщин. В «медовую ловушку» Прохоров тоже никогда бы не попал, так как чувство любви к женщине у него давно атрофировалось. В женщине Прохоров видел только объект сексуального удовлетворения. И к любой симпатичной женщине он относился соответственно – как к потенциальной любовнице. Прохоров не пользовался услугами профессиональных жриц любви, так как он был брезглив. Поэтому после тяжелого трудового дня Прохоров ехал ужинать в не очень дорогой ресторан, где, как правило, проститутки не обретались. Там он обязательно знакомился с очередной девушкой. Любимый возраст его был от двадцати пяти до тридцати, тупых малолеток и проституток Прохоров не переносил на дух. Прохоров сразу интересовался у девушки ценой – если она ее называла, Прохоров молча уходил в сторону. А обмануть Прохорова было практически невозможно, за долгие годы общения с женским полом он научился опознавать проституток почти сразу – примерно после минуты общения, как опытный мясник определяет свежесть мяса, только взглянув на него. Да и проституткам нет никакого смысла обманывать потенциального клиента, это бессмысленно. В данной же операции задачей агента было не влюбить в себя объект, то есть заманить его в «медовую ловушку», все было гораздо проще – соблазнить и проникнуть к нему домой. Итак, первый и второй этапы операции прошли вполне успешно – они познакомились, и Стелла оказалась у агента дома. Увидев за барной стойкой Стеллу, Прохоров подошел к ней, несколько секунд рассматривал, потом спросил:

– Спортсменка?

Стелла улыбнулась и кивнула:

– Ага, два раза в неделю хожу в бассейн и зарядку по утрам делаю. Я молодец?

– Молодца. Работаешь?

– Конечно. Я дизайнер интерьеров.

– Очень благородная профессия. Замужем?

– А это важно?

– Конечно, в нашей жизни все важно. Ответишь?

– Полгода как в разводе. Детей нет, домашних животных тоже.

– Ну, тогда привет!

– Здравствуйте, если не шутите. Сам-то женат?

– Да уж какие тут шутки… не женат и никогда не был.

– Что так?

– Да некогда все. Работы много. Вот уйду на пенсию, тогда и подумаю о семье, детях. Может быть, даже дерево посажу…

Через минуту они уже сидели за отдельным столиком и пили восемнадцатилетний виски «Чивас ригал». Когда Стелла попросила разбавить трехсотдолларовый виски колой, Прохоров усмехнулся, но промолчал. Он просто разбавил виски, как она просила. Он привык к тараканам в голове у красивых женщин.

Еще через два часа они въехали на прохоровском «мерседесе» в поселок Лукшино, где располагался небольшой 9-комнатный особняк Прохорова. А самый большой особняк в этом поселке был у начальника таможни – 4 этажа с лифтом и 22 комнаты, если не считать 50-метровой кухни, 2-этажной бани и 6-комнатного гостевого домика. Впрочем, эта информация никакого отношения к нашему повествованию не имеет, кроме того, что автомобиль Прохорова проехал этот особняк и Прохоров со Стеллой не обратили на него никакого внимания, и не потому что ночью за корабельными соснами на участке в 120 соток его было плохо видно, а потому что они целовались уже минут пятнадцать и не обращали внимания вообще ни на что. Тем временем автомобиль въехал в заранее открытые ворота прохоровской фазенды и остановился у крыльца.

В спальне с дизайнерским интерьером в стиле минимализм было настежь открыто окно, и ветер трепал легкие бельгийские занавески с рисунками – желтыми подсолнухами Ван Гога. За окном было еще тепло – плюс 23 градуса, хотя время уже приближалось к полуночи. Перед огромной кроватью на столике стояли бутылки, бокалы и ваза с фруктами. Столик слегка трясся, как будто ему было страшно, и вазочка с мелодичным звоном слегка билась о бокал. Впрочем, этот звук был почти не слышен, так как из аппаратуры раздавалась совсем другая музыка – классика; Прохоров был эстет – во время соития он любил слушать Шопена или Шуберта, в крайнем случае Моцарта или Бетховена. На кровати Прохоров и Стелла продолжали заниматься любовью. Секс был очень бурным: если пользоваться 12-балльной шкалой Рихтера, то оценить его можно было примерно баллов в десять. По выражению лица мужчины можно было догадаться, что дело идет к финалу. Стелла вскрикивала и стонала, всячески изображая оргазм; впрочем, он к ней действительно подбирался – Прохоров был хорош в постели. За окном сверкнула молния, раздались раскаты грома и начался ливень, который сразу забарабанил в стекло, что внесло дополнительную прелесть в музыкальную какофонию звуков, наполняющих спальню. Прохоров упал головой на подушку рядом со Стеллой, некоторое время они лежали молча и тяжело дышали. Она повернулась к нему и начала целовать его руку, ключицу, шею, наконец губы подобрались к уху. Прохоров резко встал и подошел к окну. Он вдохнул свежий воздух; брызги дождя, ударяясь о подоконник, отскакивали на его мокрое от пота тело. Налетел ветер, и в янтарном свете фонарей было видно, как он качает молодые кедры, высаженные вдоль кирпичной стены участка Прохорова. Ливень начал стихать, он как волшебник на раз-два-три превратился в дождь, и капли, подхваченные ветром, понеслись над землей вместе с ним. Прохоров подошел к тумбе, на которой стояла аппаратура, сделал музыку тише и вышел в душевую комнату, Стелла проводила его взглядом и прислушалась. Через несколько секунд она услышала, как включился душ. Стелла достала из сумочки таблетку и кинула в бокал с виски. Она размешала содержимое указательным пальцем, чтобы таблетка быстрее растворилась. Потом она долила себе в фужер дорогого шампанского. Вошел Прохоров. Стелла протянула ему бокал с виски.

– Вадик, ну ты супер! У меня такого… такого не было сто лет… – Стелла закатила глазки.