– Мы не пользуемся левым крылом, господин Волковский. Там давно прогнили доски и ходить стало небезопасно. Если не желаете переломать ноги, а то и шею – не суйтесь туда. Этому зданию ужасно много лет, знаете ли. Зато в правом крыле вполне сносно. Два года назад мы заново перестелили крышу и отремонтировали лестницы, вон те, видите? Ну и комнаты… Здесь вам будет удобно.

Она распахнула дверь и помедлила на пороге, словно еще решая, стоит ли пускать нового постояльца. Я невозмутимо ждал, и со вздохом Елизавета все же отступила.

Комната оказалась на удивление комфортной. Мебели было немного, но имелось все необходимое: удобная и широкая кровать, крепкий стол, шкафы для книг и одежды, даже кресло возле окна.

– Удобства в конце коридора. На этом этаже также проживает Орест Валерьянович, вы с ним уже знакомы. Он преподает у нас изящные науки.

Я сдержал улыбку. Значит, толстый плешивый Еропкин учит музыке, танцам и живописи? Более неподходящего учителя трудно даже представить.

– Сколько в пансионате преподавателей? Когда я смогу приступить к урокам? Не терпится познакомиться с ученицами.

– Освежитесь и разложите вещи, Дмитрий Александрович. Через полчаса жду вас внизу, в зеленой гостиной, там мы сможем поговорить. Я попрошу кого-нибудь вас проводить…

– Я найду.

– И все же я пришлю прислугу, – упрямо поджала губы Печорская.

Да, с ней точно будут проблемы.

Дверь захлопнулась. Я поставил дорожный саквояж, скинул проклятую мантию и подошел к окну. Из него открывался вид на угрюмую черную башню, которая мрачным перстом торчала в углу бастиона. Сооружение было высоченным, казалось, с его крыши можно шагнуть прямиком в обитель языческих таежных богов. За башней и красной стеной, густо облепленной мхом, стоял лес. Бесконечный, до самого горизонта.

Глухомань, одним словом.

Я вздохнул. А ведь глядя на темные сосны и древнюю башню, можно поверить даже в нечисть из старых преданий. Ту самую, о которой шептала старая кормилица, заменившая мне мать. Она как раз была родом из этих мест. Я прикрыл глаза, на краткий миг возвращаясь в прошлое. Туда, где Костя еще совсем маленький и кормилица рассказывает ему сказку. В комнате темно, на столе тускло мерцает огонек лампы. В воздуховоде гудит метель, колючий ветер царапает стекло. Я сижу рядом с камином и делаю вид, что не слушаю нянюшку, ведь я уже взрослый, мне почти десять… Но на самом деле жадно ловлю каждое слово старой сказки… У кормилицы напевная речь, она льется как сладкое молоко… Костя уснул, но няня делает вид, что этого не замечает, и продолжает говорить. Словно все еще для брата…

Я потер переносицу. От воспоминаний снова разболелась голова и заныла затянувшаяся рана на ноге.

Посмотрел за окно. А ведь и правда глушь. Кажется, всмотрись внимательнее – и увидишь прячущегося в зарослях волка-оборотника или какую-нибудь болотную кикимору.

Я улыбнулся, отворачиваясь. Конечно, всё это лишь старые сказания, а из нечисти здесь только коза да пегие куры. Ну и еще, возможно, настоятельница Елизавета Андреевна. Она как никто походит на чудовище, готовое показать все свои клыки и сожрать незваного гостя!

Снова хмыкнув, я вытащил из саквояжа чистые вещи. Под ними лежал фамильный перстень, который я не решился оставить Косте, газета, купленная от скуки на железнодорожной станции, и книга – «Искусство войны и мира». Ее я доставать не стал, лишь тронул прохладную обложку, провел пальцами по серебряному тиснению на черном срезе. Потом взял из шкафа свежее, пахнущее травами полотенце и отправился искать уборную.

Горячая вода, к счастью и удивлению, все же была. Да и вся умывальня производила приятное впечатление. В ней стояла глубокая ванна на чугунных ножках, в углу – раковина, а за отдельной ширмой имелся клозет. На полке нашлись зубные порошки и несколько кусков мыла. Так что я с удовольствием смыл дорожную пыль и переоделся в чистые брюки и свежую рубашку. Последняя оказалась слегка помятой после дороги, но я решил, что этот недостаток удачно скроет преподавательская мантия.

Когда я вернулся в комнату, у двери уже топтался тощий глазастый мальчишка лет десяти.

– Я Антипка, господин учитель! Матушка-настоятельница велела проводить вас в зеленую гостиную! – отрапортовал прислужник, хлопая неожиданно длинными ресницами. И глядя на эти ресницы, я почему-то подумал о ловкаче, прыгающем по веткам и крышам.

– Слушай, я встретил в лесу одного парня… вот такого роста, – подумав, указал себе по плечо. – Лет восемнадцати на вид… в замшевой коричневой куртке. Не знаешь его? Может, видел в пансионате? Он из прислуги? Может, помощник конюха или лесничего?

Антипка заморгал часто-часто и выпалил скороговоркой:

– Знать не знаю, ничего не ведаю, никого никогда не видел, господин учитель! Зуб даю!

Я поморщился и махнул рукой. Похоже, мальчишка врал. Или нет? Кто его разберет… Допытываться не стал.

– Ладно, веди в эту гостиную. Зеленую.

Настоятельница уже ждала – восседала за столом, попивая чай из тонкой чашечки. Я коротко осмотрел комнату. Никакой роскоши, но чисто и светло. Пышнотелая прислужница ловко сервировала обед: тарелка с запеченным кроликом и фасолью, свежий хлеб, масло и ледяной квас в высоком стакане.

– У нас здесь простая еда и простая жизнь, Дмитрий Александрович, – строго сказала госпожа настоятельница, поглядывая поверх чашечки. – Столичного меню нет, как видите.

– Благодарю за гостеприимство, – произнес я, надеясь, что еда не отравлена. А то с княгини станется. – О, это невероятно вкусно!

Блюдо действительно порадовало. Впрочем, я давно уже не привередничаю в еде. Мне случалось есть и гнилую чечевицу, и почти протухшее мясо, так что местное кушанье показалось поистине великолепным. Когда я насытился и приступил к холодному квасу, настоятельница в своей сухой манере ввела меня в курс дела. Я слушал молча, потягивая кисловатый напиток и размышляя.

Итак, в пансионате постоянно проживало несколько наставников. Уже знакомый мне Орест Еропкин, супруги Глафира и Модест Давыдовы, обучающие географии и арифметике, Елена Мещерская – учитель домоводства. Еще был отец Серафим, отвечающий за церквушку в углу бастиона и божье слово. Шестым теперь был я – преподаватель истории. Сама настоятельница заменяла заболевших преподавателей, если возникала такая необходимость, но ее основная обязанность была руководить жизнью пансионата и решать все бытовые вопросы. В общем, обычная школа для небогатых девушек, которые после выхода за стены пансиона станут гувернантками, домоправительницами и экономками при богатых хозяевах.

Учениц было тринадцать.

– Обычно у нас обучаются до трех десятков девушек, но в начале лета большинство из них сдали предварительный экзамен и разъехались по домам. Сейчас остались те, кому некуда возвращаться, или девушки, заканчивающие в этом году обучение.

Переварив обед и информацию, я откинулся на спинку стула. Значит, стряпчий не соврал, и Катерина действительно не имеет родственников. Или лишь думает, что не имеет? Может, нашелся предок, пожелавший оставить девице состояние? Ведь для чего-то нужно неведомую девицу скомпрометировать?

Нет, не сходится. Я нахмурился. Дав клятву, я никому не смогу рассказать о том, зачем приехал в «Золотой Луг», не смогу рассказать о Катерине. Но и стряпчий дал такую же, а значит, задание навсегда останется между нами и никогда не выплывет наружу. Нарушитель клятвы обязуется выплатить столь внушительную сумму золотом, что даже самый богатый стряпчий мира на это не согласится.

Так зачем все это нужно?

Сколько я ни думал, ответ так и не нашел.

– К своим обязанностям приступите завтра, занятия у нас начинаются в восемь. – Елизавета Андреевна постучала пальцем по столешнице, прерывая мои размышления. – После у учениц свободное время, которое они посвящают шитью и домашнему хозяйству. Мы предпочитаем учить девочек на практике, это лучший способ овладеть необходимыми знаниями.

Я понятливо кивнул, уже попивая чай, сладко пахнущий травами и медом. От пряного аромата даже слегка закружилась голова. Или это от свежего воздуха, который втекал в окна родниковой водой? Или я просто устал.

Настоятельница, видимо, поняла, что гостю все-таки необходимо отдохнуть, и поднялась. Я тоже встал, проявив вежливость.

– Ох, мы здесь без церемоний, – досадливо махнула рукой женщина. – Отдыхайте, Дмитрий Александрович, набирайтесь сил. Утром вас проводят в классы.

– А где проживают ученицы? – опомнился я.

– В северной башне. Но как вы понимаете, мужчинам туда вход запрещен. Даже преподавателям. Трапезничают девушки в основном здании, у них отдельный вход с другой стороны, это удобно и для учителей, и для самих учениц.

– Конечно. – Я склонил голову, надеясь, что выгляжу достаточно смиренно. – Я лишь хотел узнать, где мне можно прогуляться, чтобы ненароком не нарушить местные правила и не смутить девушек своим появлением.

Видимо, мое лицо выражало предельную степень искренности, раз суровая настоятельница соизволила улыбнуться. Если кривоватую ухмылку вообще можно назвать улыбкой.

– Ах, гуляйте где хотите. А к девочкам вас все равно не пропустит Ядвига Карловна, она присматривает за ученицами и отвечает за башню. Если возникнут вопросы – обращайтесь ко мне, бытовое может решить Дарья Игоревна, она у нас за кухарку и домоправительницу и лишь с виду бестолковая. И еще…

Елизавета помедлила, сверля меня взглядом.

– Я беру вас на испытательный срок. Скажем, на три недели. Или на две. И если хоть что-то пойдет не так…

Недоговорив, настоятельница окинула меня еще одним недобрым взглядом и стремительно покинула зеленую гостиную.

Некоторое время я задумчиво жевал сдобную булку, почти не чувствуя вкуса. Отпущенный мне месяц сократился до размеров испытательного срока. И насколько длительным он будет, знает лишь хозяйка пансионата. А она по каким-то непонятным причинам невзлюбила меня с первого взгляда. Значит, у меня все меньше времени на то, чтобы очаровать незнакомую девицу, проживающую в этом негостеприимном месте. В таком случае – не стоит терять ни минуты.

Одернув преподавательскую мантию, я вышел в безлюдный коридор. Пройдя его насквозь, обнаружил еще одну гостиную – поменьше, и музыкальный зал, в котором пылился старый рояль. Прогулявшись по натертому воском паркету, вышел к складским помещениям и кухне. Здесь что-то булькало и кипело под присмотром кухарки, так что я лишь заглянул и двинулся дальше – к выходу.

Экипаж, привезший меня, стоял под навесом, уставшие лошади благодарно жевали овес и попивали воду. Возчика видно не было, наверняка его кормят где-то в помещении для слуг.

Я пошел вдоль стен, увитых плющом и диким виноградом. Мимо пробежал прислужник с ведром воды, запнулся, увидев незнакомца, но тут же помчался дальше, не выказав никакого удивления. Впрочем, это и понятно. В таких местах новости о чужаках разносятся со скоростью лесного пожара. Наверняка все уже в курсе, что в «Золотой Луг» пожаловал новый наставник.

За внутренним двором потянулись хозяйственные постройки и несколько домов, потом небольшой сад с яблонями, дальше – конюшня, в денниках лениво обмахивались хвостами три смирные кобылки. За полуразрушенной стеной бастиона лежало поле. Над травами лениво жужжали шмели, солнце горстями расплескивало на землю свет, словно разливало жидкий мед. Тянуло в тень, под яблони. Лечь у шершавых стволов, скинуть уже опостылевшую мантию, прикрыть глаза. И лежать так до самого вечера, впитывая в себя ароматы земли и трав.

Я качнул головой, поймав себя на столь неподходящих мыслях и желаниях. И с чего бы мне мечтать о таком ленивом и бесполезном времяпровождении?

Усмехнулся. Вот что глушь делает с человеком! Не успел приехать, а уже…

Ощущение чужого взгляда кольнуло затылок. Да так остро, словно еще миг – и в спину полетит пуля.