Очевидно, эмоции отразились у нее на лице, потому что Хесс самодовольно улыбнулся.

– Так что не надейтесь, что Снейдер и впредь собирается прокладывать вам путь. Он не будет этого делать.

Что касается «воспитанницы» и «прокладывать путь». Снейдер только что отчитал ее как сопливую пацанку.

– Почему вы вообще приняли меня в академию?

– Потому что мне уже начали действовать на нервы ваши бесконечные заявления, которые…

– Которые постоянно отклонялись, – перебила его Сабина.

– И в этот раз повторилось бы то же самое, но я был в долгу перед сукиным сыном. Почему он решил потратить его именно на вас, мне до сих пор неясно.

Похоже, дипломатия не являлась сильной стороной Хесса. То, что он был обязан Снейдеру, тот упоминал уже в прошлом году, как и то, что они с Хессом люто ненавидели друг друга. Но деталей Сабина не знала.

– Только не думайте, что вам не нужно выдавать те же результаты, что и другим. Если не сможете выложиться на сто процентов, последуйте, по крайней мере, принципу благоразумия и вернитесь в Мюнхен, чтобы избавить себя от позора поражения.

«Что? О чем это он?» Она всего на десять минут опоздала на последнее занятие, потому что звонила в госпиталь. И уже оказалась в эпицентре борьбы за власть между Снейдером и Хессом. Видимо, Хесс хотел избавиться от нее, чтобы посадить Снейдера в лужу.

– Я не хочу, чтобы в БКА работали люди, которые не справляются с задачами и исполняют свои обязанности без убежденности. В конце концов, я также отвечаю здесь за безопасность.

– Но это не особо помогло Эрику Дорферу, – вырвалось у нее.

Хесс поднял одну бровь.

– Вы в курсе?

– Мы друзья, и я знаю, что в него стреляли в кабинете в служебное время.

– Я дам вам один совет: не стоит рассказывать об этом в кампусе, лучше сконцентрируйтесь на учебе. Я твердо уверен, что работу в БКА нужно заслужить.

Сабина прищурилась.

– Если вы намекаете на то, что я не проходила процедуру отбора, то могу вам лишь сказать, что это не было моим решением. Я готова в любой момент выполнить эти тесты…

– Знаю, знаю. – Он поднял руки. – Снейдер устроил это для вас, и я не собираюсь ничего менять. Теперь мы со Снейдером квиты. Но я лично буду проверять, соответствуете ли вы на сто процентов всем требованиям. Однако, если вы, как перешедшая из оперативного отдела полиции, чувствуете, что не доросли до новых задач, то всегда можете вернуться на старое место службы в Мюнхен, где будете расследовать кражи сумочек в пешеходной зоне.

Вот так, значит, Хесс думает о ней? К счастью, в дверь постучали, прежде чем у Сабины вырвалось то, о чем она потом пожалела бы.

Вошла секретарша.

– Дитрих, пришли господа из Рейн-Майн-Халле^[3], они хотят поговорить с тобой насчет празднования шестидесятипятилетия.

Хесс улыбнулся.

– Спасибо, одну минуту.

Секретарша исчезла, и черты лица Хесса снова окаменели.

– Я думаю, вы все поняли, так?

Сабина кивнула. Да, она все поняла.

– Если у вас больше нет вопросов, я предлагаю…

– Вы, наверное, думаете, что имеете дело с глупой деревенской девчонкой, – перебила она его. «Нет, не делай этого», – затрещали сигнальные звоночки у нее в голове. Но было уже поздно. Она начала предложение и договорит его до конца.

Сабина поднялась с кожаного кресла и теперь смотрела на Хесса сверху вниз.

– Но я взрослая женщина. Как и вы, я видела немало страданий и дерьма в этом мире и сама могу оценить свои силы… и у меня больше нет вопросов.

Сабина вышла из здания БКА, прошагала по улице и попала на территорию кампуса. Сейчас ей больше всего хотелось сорвать с себя свой черный костюм и поколотить по боксерской груше в фитнес-центре. На табличке стояли часы работы зала. Понедельник – пятница, с 08:00 до 19:30. Она подергала дверь, но центр закрылся пять минут назад.

Ей нужно было как-то выпустить пар. Бассейн и спортзал для занятий джиу-джитсу тоже были закрыты. Сабина прошагала мимо библиотеки, конференц-зала и помещения для стрельбы. Стены из красного кирпича и пол, выложенный коричневой плиткой, напоминали ее детский сад. Как и мансардные окна, и стеклянные стены во внутренний двор, через которые проникал свет вечернего солнца. Но в отличие от детского сада академия располагалась в ультрасовременном здании с видеокамерами под потолком и автоматическими стеклянными дверями. «Территория находится под видеонаблюдением». Ей пришлось взять себя в руки, чтобы не ударить кулаком по одной из таких табличек.

Сабина знала, что за студенческим общежитием находится лес с учебным полигоном. Там для военно-спортивной группы была организована площадка для паркура, которой можно было пользоваться по вечерам. Сабина прошла мимо кухни и прошагала через столовую. Это был самый короткий путь к общежитию. Может, позволить себе бутылку пива, прежде чем начать пробежку по лесу в кроссовках и термосвитере. По крайней мере, это остудит ее и вернет на землю.

Перед входом в столовую несколько рабочих стояли на лестницах и укладывали под потолком длинный кабель, видимо, чтобы установить еще больше дополнительных камер. Но тот, кто стрелял в Эрика, вряд ли настолько сумасшедший, чтобы еще раз атаковать на этой территории.

Вдруг замигал верхний свет.

– Вот дерьмо, – выругался один рабочий.

Все посетители столовой посмотрели в сторону Сабины. Как Тина и сказала, здесь действительно были ее коллеги. Но и несколько студентов из других курсов: фонетисты, лингвисты и ребята с направления «Криминалистическая техника».

Тина заметила Сабину и помахала ей, подзывая к столу, за которым также сидел и Гомез, ковыряя вилкой еду в своей тарелке. Шёнфельд, с самоуверенной улыбкой на губах, заигрывал с Майкснер. Та успела переодеться в белую обтягивающую футболку.

Подойдя ближе, Сабина услышала, как ее коллеги рассказывали истории из своих прежних рабочих будней. Видимо, они пытались переплюнуть друг друга, соревнуясь в том, кто нашел самый ужасный труп и раскрыл самое сенсационное убийство. Только Тина, которая только что закончила университет, слушала без комментариев.

– Привет, Белочка! – подколол Шёнфельд, когда Сабина встала перед их столом. – Как прошла встреча с президентом? Разрулила все, как обычно?

– Что значит – как обычно?

– Говорят, что ты давно знаешь Снейдера.

Приходить сюда было плохой идеей. По какой-то причине – Сабина еще не выяснила, по какой именно, – она была для этой группы, возможно, за исключением Тины, как бельмо на глазу.

– Расскажи, зачем ты ходила к Хессу? – спросила Тина, видимо пытаясь разрядить обстановку.

– Как зачем? – перебила ее Майкснер. – Когда это случалось, чтобы бурундук из оперативного отдела попадал в академию?

Сабина промолчала. Ей было очень хорошо знакомо презрительное прозвище бурундук для коллег в синей униформе с погонами. Видимо, и здесь, среди всех этих гениев, ей тоже нужно привыкать к данному понятию.

– А кто сказал, что ты справишься? – наехала Тина на блондинку.

– Не смеши меня, малолетка! После вот этого гения… – Майкснер похлопала Шёнфельда по плечу, – на нашем курсе больше всего мозгов у меня. И я не думаю, что та, которая раньше занималась подготовительными работами на улице, доросла до криминалистического анализа. – Майкснер бросила на Сабину пренебрежительный взгляд. – Разве что у нее связи.

Сабина не ответила. В одном Хесс был прав: он действительно запихнул на курс Снейдера всех бунтарей, хвастунов и умников. Но никто из них не знал, что в Мюнхене она посетила все возможные курсы повышения квалификации и профессиональные семинары, чтобы больше не протоколировать кражи сумочек в пешеходной зоне.

– Откуда вы вообще взяли эту чушь? – спросила Тина.

Гомез отложил вилку.

– Очень просто, – вмешался он в разговор. – Любимице Снейдера не нужно было сдавать вступительный тест, и она прошла процедуру отбора вот так запросто. – Он щелкнул пальцами. – Видимо, она знает не только Снейдера, но и этого Эрика Дорфера и, конечно, президента. Удивительно, чего можно добиться с протекцией, в то время как нам здесь приходится надрывать задницу.

Некоторые из сидящих за другими столами посмотрели на них.

– Похоже, ее даже не мучают угрызения совести, что из-за нее кто-то лишился учебного места, – констатировала Майкснер так, словно Сабины здесь нет.

Класс! Но было и без того ясно, что ее высокоодаренным коллегам понадобится один день, чтобы понять, что это Снейдер предложил ее на эту учебную программу.

– Значит, у Снейдера есть на то причины, – заявила Тина.

– Оставь, – сказала Сабина. Не было никакого смысла оставаться здесь и оправдываться. Даже если от этих упреков у нее раздувались шейные артерии. Места в академии были действительно ограничены, особенно по направлению «Криминалистический анализ». Бесило лишь то, что все думали, будто Снейдер ее как-то выделяет, а с Хессом она прекрасно ладит. Как бы не так!

– Думайте, что хотите, – ответила Сабина. – Желаю вам хорошего вечера. – Как будто ей больше нечего делать, как препираться со своими так называемыми коллегами. Она развернулась и услышала, как Тина встала и тоже покинула группу.

– Да они просто боятся, что ты можешь оказаться умнее их.

– Мне так не показалось, – сухо ответила Сабина. – Почему ты не осталась с ними?

Тина спокойно отреагировала на вопрос.

– Хочу дать шанс посплетничать и обо мне за спиной.

– А сейчас серьезно! – потребовала Сабина. Чего Тина от нее хочет?

– Сегодня мой первый день здесь. Я только сейчас поняла, что это самовлюбленные позеры.

– Ты действительно из Палермо?

– Я провела там первые десять лет. Вначале все думали, что я мальчик. Плевать! Я здесь никого не знаю.

– Не повезло. Я тоже никого не знаю, спокойной ночи.

Тина скривила лицо.

– Ты ведь не собираешься к себе в комнату?

– Я бы сейчас с удовольствием как следует позанималась в спортзале, а потом поплавала бы. Возможно, пойду вместо этого на пробежку.

Тина пихнула ее локтем в бок.

– Эй, ты не единственная, у кого есть связи. Я знаю вахтера из главного здания.

– Фальконе?

Тина ухмыльнулась.

– Он из Италии, capisci?^[4]

– Capisco!

– Он может открыть нам зал.

9

В двадцать часов в отделениях Венской больницы, погруженных в матовый неоновый свет, царил абсолютный покой. Последние посетители только что ушли. Рядом с ночной медсестрой за стойкой на шестом этаже сидел охранник. Мелани Дитц показала свое удостоверение, хотя мужчина ее уже знал. Ни он, ни медсестра не сказали ничего по поводу того, что она держала в руке большую плюшевую игрушку коричневого цвета, а рядом бежал золотистый ретривер.

Мелани направилась в отделение психиатрии к палате Клары, перед которой стоял еще один охранник. Тот лишь бросил быстрый взгляд на собаку.

Мелани показала ему свое удостоверение.

– Она спит?

Он помотал головой:

– Смотрит телевизор.

Мелани прислушалась. Из-за двери доносился голос Хлеба Бернда^[5]. Она осторожно постучала. Потом приоткрыла дверь и сначала впустила Шейлу. После вошла сама.

При виде собаки Клара соскочила с кровати. На ней была голубая пижама в цветочек. Горел ночник, и работал телевизор.

Пока Клара гладила собаку и обе, как старые друзья, терлись друг о друга носами, Мелани убавила громкость детской передачи. Она подошла ближе, дала Кларе немного времени, а потом протянула ей мягкого плюшевого пса с висячими ушами и желтыми глазами-пуговицами.

Девочка удивленно рассматривала мягкую игрушку.

– Я знаю, что раньше у тебя был такой, – пояснила Мелани. – Я попыталась найти похожего. Того звали Феликс, верно? Если хочешь, он твой.

Губы Клары разомкнулись.

– Феликс…

Мелани умело скрыла удивление.