– Ну, иной и работой отплатить может, – задумчиво хмыкнула казачка. – Ну, пойдем, посмотришь хоромы, – придя к какому-то выводу, позвала она.

– Вещи пока тут оставь, – негромко буркнул Матвей Лукич. – Сговоритесь, так заберешь.

– А что, можем и не сговориться? – удивился парень.

– Да это ж не баба, а черт в юбке. Никогда не знаешь, как у ней левая пятка зачешется, – обреченно махнул казак рукой.

– Добро, – кивнул парень и, спрыгнув с подводы, легко перешагнул высокий тын плетня.

Калиток тут не было. Вместо них в плетеном заборе делали высокий порог, чтобы живность не выбралась со двора на улицу. Этот порог и называли тыном, насколько Сашка сумел вспомнить. Оказавшись во дворе, он с интересом осмотрелся. Подворье было широким, в дальнем от дома конце двора стоял сарай, откуда слышались вполне понятные звуки, выдававшие в нем скотник. Про себя Сашка решил называть этот сарай так. Рядом с ним что-то вроде птичника, а дальше, через еще один невысокий плетень, начинался огород. С другой стороны был роскошный фруктовый сад.

И посреди всего этого благолепия стоял широкий, добротный саманный дом. Строился прежний хозяин с явным размахом. Казачка неспешным шагом провела Сашку к дальнему концу дома и, толкнув крепкую дверь, жестом предложила войти. Чуть пригнув голову, Сашка переступил порог и с удивлением понял, что оказался в отдельной двухкомнатной квартире. Крошечные сени он миновал в два шага. За ними оказалась квадратная удивительно светлая комната. А самое главное, здесь было прохладно, словно на улице и не было одуряющей жары.

В боковой стене парень приметил еще один проход, завешенный легкой занавеской, и, не оглядываясь на хозяйку, заглянул туда. Это была спальня. Маленькая, но удивительно уютная. Широкая деревянная кровать, этажерка и платяной шкаф. Последний Сашку удивил больше всего.

– Раньше мы тут с мужем жили. Это батьки его дом. Потом, когда стариков не стало, в большую часть переселились, а эту старшей дочке оставили. А теперь вот сдаю, – вздохнула Аксинья, прислонившись плечом к притолоке.

– А мне нравится, – улыбнулся Сашка. – Баня у вас есть?

– Как же без бани-то? – удивилась казачка. – За домом стоит.

– А можно будет сюда еще один стол поставить, для работы? – спросил Сашка, проходя в большую комнату.

– Чего ж нельзя, – кивнула женщина. – Только стол тебе придется самому покупать. Ну, или заказать можно. Расскажешь столяру, какой нужен, он любой сделает.

– Это хорошо. Для работы стол крепкий нужен, – кивнул Сашка. – Что ж, раз так, давайте по оплате говорить, – повернулся он к хозяйке.

– Два рубля в месяц, и живи, – пожала та плечами.

– А в плату что входит? – решился уточнить парень.

– Ну, прибирать тут стану, постель менять, захочешь, могу и на тебя готовить, но тут уж продукты или покупай, или плати за них, – чуть подумав, ответила казачка.

– Годится, – прикинув, что от добра добра не ищут, кивнул Сашка. – Сколько вперед уплатить?

– А сколько не жалко, – тут же нашлась хозяйка.

Прикинув, что в кармане у него лежит более двадцати рублей, Сашка достал ассигнации и, отсчитав двенадцать рублей, положил их на круглый обеденный стол, стоявший посреди комнаты.

– Вот, за полгода. А дальше, как заработок пойдет, – сказал он, указывая на деньги.

– Добро, – кивнула хозяйка и, одним движением смахнув их со стола, ловко сунула куда-то за пазуху. – Вечерять станешь?

– Хотелось бы. Вторую неделю еду, и все всухомятку, – усмехнулся Сашка. – И в баньку бы мне. Углем да креозотом провонял от той чугунки.

– Затоплю, – кивнула Аксинья и, развернувшись, выскочила во двор.

Выйдя следом за ней, Сашка отправился к подводе. Улыбнувшись Матвею Лукичу, он кивнул и, понизив голос, сообщил:

– Сговорились. Благодарствую, Лукич.

– Да на здоровье, – отмахнулся казак. – Аксинья баба справная и хозяйка хорошая, но характер у ней не приведи господи, так что ты поосторожнее, – вздохнул он. – Трех дочек-погодок одна поднимает, я с мужем ейным в дружбе был, потому и терплю заразу.

– Ну, даст бог, не поссоримся, – тихо рассмеялся Сашка. – А ружье свое заноси. Посмотрю, что с ним.

– Добро, – кивнул казак. – То уж завтра. Сегодня дел еще много, – добавил он, тряхнув поводьями.

Подхватив свои вещи, Сашка перенес их в дом и, устало вздохнув, принялся разбирать. Сидор, после недолгих размышлений, он сунул в шкаф, решив потом разобраться с хранением своих богатств. Вынув из хурджина ранец, он достал изрядно помявшийся мундир и, оглядевшись, снова вздохнул. Таких простых вещей, как одежная вешалка, тут, похоже, не знали. Сделав себе в памяти зарубку сделать такие полезные в хозяйстве вещи, парень разложил мундир на лавке и принялся доставать все подряд.

После долгой дороги вещи требовалось почистить, проветрить, а многое постирать. Несессер, полученный от Мадлен, он оставил на подоконнике. Пару револьверов положил на стол. Вторая пара была у него за поясом. Задумчиво покосившись на оружие, Сашка подумал, что неплохо было бы разжиться всем необходимым для снаряжения и чистки. Впрочем, ему еще много чего было нужно. Но все остальное уже завтра. Сейчас ему требовалось просто остановиться. Он уже пару раз ловил себя на том, что посматривает на часы, словно куда-то опаздывает.

У порога раздались шаги, и Аксинья, заглянув в дверь, позвала:

– Пошли с нами вечерять. Пока поедим, там и баня поспеет.

– Иду, – кивнул Сашка, продолжая разбирать вещи.

– Это что ж за мундир такой? Я таких не видала, – удивилась женщина, глянув на лавку.

– Французский Иностранный легион. Я сюда из Франции приехал, – пояснил Сашка, выкладывая на стол кинжалы и ножи.

– А я все думаю, чего это Лукич тебя так спокойно сюда привез. А у тебя стволов, как у дурака махорки, – хмыкнула казачка, спокойно беря со стола револьвер. – Тяжелый, – качнула она оружием.

– Осторожно, он заряжен, – проинформировал Сашка, не делая попытки отобрать ствол.

– Да уж вижу, что ты им не орехи колол, – усмехнулась Аксинья, вертя револьвер в руках. – А чего не чищеный?

– Завтра займусь. В дороге негде было, да и нечем. Так что с утра к столяру и на базар. Мне еще много чего нужно, – вздохнул Сашка.

– А кинжалы у тебя знатные, – оценила женщина, отложив револьвер и вынув из ножен один клинок.

– Дамасской стали вещь, – кивнул парень. – С бою взяты.

– Ишь ты. Прям как у нас, – одобрительно кивнула казачка.

– Я в Африке воевал, а там к таким вещам начальство спокойно относилось, – снова кивнул Сашка.

– Да, помотало тебя по свету, – проворчала женщина, удивленно разглядывая его. – А лет-то тебе сколько?

– По бумагам двадцать, а на самом деле девятнадцать зимой будет, – вздохнул парень.

– Это что ж там у вас, ироды совсем мальчишек воевать гонят? – возмутилась Аксинья.

– Вышло так. Из приюта бежать пришлось, – отделался Сашка коротким ответом, не желая вдаваться в подробности.

– Так ты приютский?

– Угу.

– И что, родителей совсем не помнишь? – не унималась женщина.

– Нет. Потому и решил оттуда уехать. Ни кола, ни двора, да еще и контуженый. И кому я там нужен? Вот и решил все сначала начать.

– Так ты вправду механик? – вдруг спросила Аксинья.

– Правда, – решительно кивнул Сашка. – Вот, смотри, – он раскатал на столе скатку с инструментом.

– Ишь ты. Я такого тонкого инструмента и не видела никогда, – растерянно охнула женщина.

– Это специально для мелкой работы. Часы там починить, или еще какую тонкую механику, – пояснил Сашка.

– Что, и часы можешь? – не поверила казачка.

– Я много чего могу, – усмехнулся Сашка.

За время пути от Воронежа до Ессентуков он со скуки снял со своих часов заднюю крышку и как следует изучил механизм. По сути, ничего особо сложного там не было. Так что разобраться с подобной механикой для него действительно не было проблемой. А если вспомнить, сколько всего он мог воссоздать из своего времени, так и вообще можно в изобретатели податься. Главное, подобрать нужные станки и найти источник нужных сплавов.

– У меня от мужа ружье осталось, – помолчав, осторожно сказала женщина. – Так-то целое, а вот не стреляет. Глянешь? – спросила она с потаенной надеждой.

– Гляну, – тут же кивнул Сашка. – А оно вам вправду нужно? – подумав, уточнил он.

– В наших местах лучше, чтоб было, – кивнула хозяйка. – Турки горцам за рабов серебром платят. Особливо за девок. Так что нужно.

Вспомнив, что у нее три дочери, Сашка задумчиво посмотрел на свой арсенал и, хмыкнув про себя, спросил:

– Из револьвера стрелять умеешь?

– Из всего умею, – решительно кивнула женщина. – Станицу бабы наравне с казаками защищают, ежели горцы в набег идут. Даже мальцы, и те из дедовых винтовок палят.

– Держи пока, – Сашка протянул ей револьвер, который она рассматривала. – Не знаю, что там с твоей винтовкой, так что пусть пока у тебя будет.

– Спаси Христос, – склонила Аксинья голову. – Тебя как звать-то, постоялец? – вдруг спросила она с улыбкой.

– Вот блин! – Сашка звучно хлопнул себя ладонью по лбу. – Прости, хозяйка. Совсем забыл за всеми этими делами. Александр я. Можно Сашей звать.

– Бог простит, – понимающе усмехнулась Аксинья. – Ну, бросай свои пожитки и пошли. Остынет всё.

Понимая, что она права, Сашка положил ранец и, выйдя из дому, поспешил к колодцу. Быстро умывшись и смыв дорожную пыль, он прошел на хозяйскую половину. Аксинья, жестом указав ему его место, принялась накрывать на стол, попутно знакомя новичка со своим семейством.

– Наталья, Татьянка и Ульянка, – представила она дочерей погодок, с любопытством глазевших на парня.

На его взгляд, девочкам было шесть, восемь и десять лет. Но это он так считал, сколько им на самом деле, знала только их мать. Выставив на стол чугунок, Аксинья раздала глиняные тарелки и принялась раскладывать что-то до боли Сашке знакомое.

«Это же армянская долма!» – сообразил он, рассмотрев виноградные листья.

– От горцев блюдо взяли? – спросил парень, поливая блюдо простоквашей с чесноком.

– Никак пробовал? – удивилась Аксинья.

– У арабов тоже такое есть, – кивнул Сашка, с удовольствием впиваясь зубами в первый кусок.

* * *

Вся следующая неделя для Сашки оказалась заполнена бытовыми хлопотами. Как оказалось, у него не было почти ничего из того, что нужно обычному человеку для нормальной жизни. Чего уж там. У него даже своих столовых приборов не было, не говоря уже о кружках для питья. В общем, пришлось лезть в сидор и слегка растрясти мошну. Стараясь не сильно афишировать наличие денег, он громогласно торговался на базаре и в лавках, очень скоро приобретя известность придирчивого покупателя.

Впрочем, на Кавказе, как и везде на Востоке, купивший товар без торга, считался либо глупцом, либо зажравшимся снобом, которому деньги девать некуда, и который не уважает продавца. Так что отношение, несмотря на его яростную торговлю, к парню было скорее благожелательное. Но возникла и проблема. Причем возникла она там, где он никак не ожидал. Сашка забыл, что в этом времени народ был весьма набожным и к посещению церкви относился весьма ревностно.

К тому же, как оказалось, основное население станицы было из староверов. Так уж сложилось, что все эти поселения основывали те, кто уходил от раскольничьего гонения. Так что в первое же воскресенье Аксинье начали задавать вопросы, которые она, недолго думая, переадресовала самому парню. Матвей Лукич, считавшийся в станице его добрым знакомцем, преодолев некоторое смущение, увидев Сашку на базаре, отозвал его в сторону и, попыхивая цигаркой, тихо спросил:

– Ляксандр, ты в Бога веришь?

– Верю, – решительно кивнул Сашка, не понимая сути вопроса.

– А чего тогда в церкву в субботу не пошел?