О своем странном, мягко говоря, поступке Виолетта вспомнила только поздно вечером, когда дочка попросила денег «на завтраки». Просила их Света часто, несмотря на то что почти ничего не ела ни дома, ни в школе, считая себя безобразно толстой, хотя на самом деле была худой как щепка. Запуганные агрессивной реакцией дочери на попытки «лезть в ее жизнь», родители опасались расспрашивать, на что дочь тратит деньги, потому и на этот раз Виолетта ничего не сказала и со вздохом достала кошелек, а заглянув в него, с удивлением обнаружила, что тот пуст. Странно, но она прекрасно помнила, что отдала купюры пьянице из парка, однако связать это событие с отсутствием у нее денег почему-то не могла.

Деньги дочери выдал муж, с мрачным видом наблюдавший из глубины кухни сцену с участием жены и дочки, происходившую в коридоре. Глава семьи Сергей Анатольевич уже давно пребывал в мрачном расположении духа, да и было от чего. В отличие от дочери, воспринимавшей в штыки весь окружающий мир, он не мог не заметить странностей в поведении супруги. Назревал неприятный разговор о необходимости обращения к психиатру. Но Сергей, проявив несвойственную для него нерешительность, подходящий момент упустил, а после того как Виолетта Петровна сообщила ему радостную новость о том, что она ждет ребенка, беседа о психиатрической помощи и вовсе стала невозможной. Правда, теперь Сергей Анатольевич мог успокаивать себя тем, что странности жены как раз и объясняются ее положением. Он молчал, бдительно следил за женой, прятал ценные вещи и прилагал все усилия для того, чтобы хоть как-то сохранить разваливающееся домашнее хозяйство.

Дочь Светлана о скором прибавлении в их семействе в известность поставлена не была (сроки пока позволяли скрывать беременность от окружающих) и потому время от времени изводила мать злыми насмешками.

Сама Виолетта, узнав о беременности, тоже стала списывать свои странные поступки на гормональные изменения в организме, но ситуация с ее сознанием усугублялась. Личность Виолетты стала как будто раздваиваться, и в ее поведении теперь одновременно уживались крайняя бережливость, граничащая со скупостью, и безудержная расточительность. Она могла часами штопать старый свитер, надеваемый мужем только на рыбалку, и в то же время подарила его новый выходной костюм малознакомому человеку. Так же она стала поступать и с собственными вещами: одевалась во что попало, наотрез отказываясь обновлять гардероб. Недавно Виолетта заставила мужа склеить разбившуюся крышку старой сахарницы, а за день до этого не моргнув глазом отдала соседям новый чайный сервиз, стоявший в серванте. Она экономила каждую копейку, даже если покупала продукты, и в то же время, не раздумывая, давала в долг любые суммы денег знакомым и коллегам по первой их просьбе.

Виолетта Петровна перестала осознавать ценность вещей, вернее, она стала оценивать их исключительно с точки зрения утилитарной пользы. Никакие другие качества предметов: эстетические функции, материальная ценность, связанные с вещами воспоминания – в расчет не принимались. Виолетта совершенно искренне не понимала, зачем покупать вкусные, но дорогие деликатесы, когда голод можно утолить более простыми и дешевыми продуктами; одежда, по ее мнению, должна быть теплой и удобной, а что такое красивые и модные вещи, она как будто и не догадывалась. Свои выходные платья, костюмы и туфли Виолетта, ввиду их полной непрактичности, уже выбросила или раздала; некоторые костюмы мужа тоже разделили участь ее нарядов, а теперь и Светина косметика попалась под руку.

Все, что присутствовало в их квартире «для красоты» или как память о каком-то событии или человеке, вызывало в ней раздражение, причем раздражали не сами по себе вещи, а их присутствие в квартире – они занимали место и мешали уборке.

Но больше всего отравляло жизнь близких Виолетты Петровны (а ей самой отнюдь не казалось чем-то ненормальным) пренебрежительное отношение Виолетты к деньгам. Она перестала осознавать связь между бумажками в ее кошельке или записями на счетах в банке и материальными ценностями. Даже параллель между наличием денег и возможностью удовлетворять физиологические потребности в голове Виолетты не складывалась.

Сегодня была суббота, и Виолетта затеяла генеральную уборку, воспользовавшись тем, что никто ей не мешал: дочка с утра ушла в школу, а муж поехал в автосервис. Как обычно в последнее время, ее труды на благо семьи закончились скандалом: вернувшаяся домой Света не обнаружила своих косметических средств и тут же закатила истерику.

Чтобы не усугублять конфликт, Виолетта накинула плащ и отправилась с мусорным ведром на помойку. Выйдя из парадной, она нос к носу столкнулась со вчерашним пьяницей-попрошайкой, которому отдала кучу денег в парке. Асоциальный тип сидел на скамейке напротив подъезда и явно ее поджидал.

Пьяница поднялся со скамейки навстречу Виолетте и, не переставая смущенно потирать руки, обратился к ней дребезжащим голосом:

– Здравствуйте… Извините… Не знаю вашего имени…

– Что вам нужно?! – вздрогнула от неожиданности Виолетта Петровна.

– Не пугайтесь. Я просто хотел вернуть вам деньги.

– Какие еще деньги?

Замешательство, вызванное неожиданной встречей, прошло, и Виолетта вспомнила вчерашнюю историю в парке и узнала обратившегося к ней человека. Сейчас, при свете дня, Виолетта смогла как следует рассмотреть маргинала. Он был невысокого роста, неопределимого возраста, имел маленькое и сморщенное как печеное яблоко лицо характерного багрового цвета, причем чисто выбритое, крохотные короткопалые ручки, которые он то и дело нервно потирал, и богатую шевелюру всклокоченных седых волос. Дополняли причудливую внешность незнакомца огромные очки с толстыми линзами.

– Вы вчера мне отдали большую сумму денег в парке, – пояснил незнакомец. – Неужели не помните?

– Нет, не помню, – соврала Виолетта.

– Тогда тем более я обязан вернуть вам деньги, раз вы не осознавали того, что сделали, – пьяница стал неловко совать в руки Виолетты мятые бумажки. – Здесь немного не хватает… Мне очень надо было купить… В общем, я верну… Обязательно… – смущенно бормотал он.

Чтобы поскорее отделаться от назойливого типа, Виолетта схватила деньги и, пробормотав слова благодарности, ринулась в сторону площадки с мусорными контейнерами.

– И давно у вас подобные симптомы? – внезапно спросил незнакомец вслед Виолетте.

После этой фразы она остановилась и медленно повернулась к мужчине. Что-то в реплике пьяницы заставило ее насторожиться. Вероятно, ее сознание среагировало на слово «симптомы».

– Что вы хотите сказать? – каким-то чужим голосом выдавила Виолетта.

– Я имел в виду такие вот необъяснимые поступки? Давно это у вас? Полгода, год? Или дольше?

– Со мной это случается… Иногда… То есть в последнее время. Но на это есть причины.

– Наверняка что-то подобное происходило и до вашей беременности, – у Виолетты глаза на лоб полезли от удивления. – Не удивляйтесь, я врач-психиатр… Между прочим – доктор медицинских наук, – не без гордости заявил незнакомец. – В прошлом… – добавил он после паузы.

– Не ваше дело! – вспыхнула Виолетта, отшатнувшись от незнакомца, но уходить почему-то медлила, словно ожидая помощи от этого асоциального типа.

– Да, разумеется, но я бы хотел вам помочь. Поверьте, вам самой с этим не справиться. В общем я сам уже давно не практикую, но я все же черкну адресок моего бывшего ученика. Он очень хороший доктор. Найдите в себе силы к нему обратиться, – произнес скороговоркой незнакомец, усиленно шаря по карманам, из недр которых он, в конце концов, выудил клочок бумажки и огрызок карандаша.

Бывший врач написал на бумажке несколько строк и протянул Виолетте.

«Манкевич Артур Эдуардович», – прочитала она. Дальше следовал адрес, написанный еле разборчивым почерком.

– Извините, телефона не знаю, – сказал незнакомец.

Виолетта машинально положила записку в карман плаща и, ничего не сказав и не попрощавшись, дернулась в сторону.

Домой Виолетта Петровна вернулась не сразу. Пораженная до глубины души словами незнакомца, она еще с полчаса бродила по окрестным дворам, пугая прохожих пустым ведром и отрешенным взглядом. А дома ее ждала очередная семейная буря. Вернувшийся из автосервиса муж обнаружил пропажу своих спортивных трофеев, а также других вещей. Сергей Анатольевич был готов рвать и метать, и только тот факт, что жена находится в положении, заставил его удержаться от этого.

Выяснив, куда делись пропавшие вещи, Сергей, воровато оглядываясь, сбегал на помойку и под недоуменные взгляды жильцов близлежащих домов обшарил мусорный контейнер. Благополучное спасение домашних вещей несколько остудило его пыл, но все же он твердо решил поговорить с женой.

Разговор, как и следовало ожидать, выдался тяжелый. Муж без обиняков заявил, что Виолетте требуется психиатр; жена плакала; вышедшая на шум из своей комнаты дочка с видимым удовольствием вставляла едкие реплики. Под конец посыпались клятвенные обещания Виолетты, что произошедшее сегодня не повторится, и заверения в том, что она вполне способна контролировать свои поступки. Впрочем, заверения эти никого (включая и саму Виолетту) не убедили.

В хмурое осеннее утро понедельника Виолетта Петровна, повинуясь выработанной многолетней привычке, явилась на работу за полчаса до начала рабочего дня. Обычно она первая из сотрудников переступала утром порог офиса, но на этот раз дверь была открытой, а в комнатах горел свет. Оказалось, что директор строительно-монтажного управления пришел на работу раньше всех. Такое случалось нечасто. Обычно Дмитрий Васильевич с утра мотался по стройплощадкам или встречался с заказчиками, а на рабочем месте появлялся ближе к полудню.

Начальник сидел в бухгалтерии, развалясь на стуле, стоящем вплотную к столу Виолетты. Директор – импозантный мужчина, возраста седины в бороде, хотя и довольно мелкого для покорителя сердец роста, одевался со вкусом, но с некоторым налетом шика, выдававшего в нем выбившегося в начальники прораба. Удобно вытянув ноги, Дмитрий Васильевич лениво листал квартальный отчет, взятый со стола. Увидев Виолетту, директор встал, отложил отчет и, надев на лицо улыбку, посмотрел на нее тягучим взглядом, после чего натянуто поздоровался и попросил прямо сейчас зайти к нему в кабинет.

Виолетта быстро скинула плащ, стащила сапоги и, стуча каблуками туфель, проворно засеменила в директорские апартаменты. Дмитрий Васильевич уселся за стол для заседаний и жестом пригласил Виолетту сесть напротив.

За время работы Виолетты в этом СМУ директор время от времени посматривал на нее оценивающим взглядом, как, впрочем, и на всех других сотрудниц моложе сорока лет, и у Виолетты мелькнула мысль, что разговор пойдет о не совсем пристойных вещах. Однако вид у усевшегося напротив нее начальника был сконфуженно-решительным, и сердце бухгалтера сжалось от нехорошего предчувствия.

– Бывают, знаете, такие темы, на которые с сотрудниками трудно говорить… Особенно с хорошими сотрудниками… – начал Дмитрий Васильевич издалека, стараясь не смотреть в глаза Виолетте, – но, увы, даже такой очаровательной сотруднице, как вы, я вынужден сказать… – директор, считающий себя непревзойденным ловеласом, никак не мог сойти с игривого тона. – В общем, ваше поведение в коллективе стало… Как бы это сказать? Странным…

– В чем дело, Дмитрий Васильевич, – робко поинтересовалась Виолетта. – Что вас не устраивает? Я что-нибудь сделала не так? С квартальной отчетностью напутала? Или…

– Не в этом дело, – перебил ее начальник. – Ладно, скажу начистоту! – выдохнул Дмитрий Васильевич. – Год с лишним назад у нас в конторе начались странные вещи: у сотрудников стала пропадать всякая мелочевка. Пустяки, конечно, тем более что все пропавшие предметы со временем находились. Только вот странность: все исчезнувшие вещи находили – случайно, заметьте – именно вы, а у вас самой ни разу ничего не пропало.

Виолетта издала тихий стон, закрыла лицо руками, а из глаз ее брызнули слезы.

– Ладно! Ладно! – замахал руками испугавшийся Дмитрий Васильевич. – Не будем вспоминать… Я сейчас о другом. Успокойтесь же! Прошу вас! Можете выслушать меня спокойно?

Виолетта Петровна с трудом проглотила слезы и, не отнимая рук от лица, кивнула.