Глава 7
Заговор, часть 3. Виновный

К радости Афанасия, он не просто не помер к утру, но и, проснувшись, сумел сесть на кровати, пусть и не без помощи черта. Голова трещала нещадно, чертячья физиономия расплывалась перед глазами. Но вскоре прояснилось. Опустив ноги на пол, Афанасий глубоко вздохнул.

Черт исчез из поля видимости, но тут же появился, держа в руках ночной горшок.

– Это еще что? – недовольно вопросил Афанасий.

– Господин доктор велели. – В голосе черта появились суровые нотки, и Афанасий удивленно глянул на него.

Владимир прижимал к себе горшок с самым упрямым видом, и Афанасий понял: черт твердо намерен заставить хозяина выполнять рекомендации чародея и ни за что не отступится.

– Ладно, болею все же… – пробормотал он, после чего спросил: – Чем наш эскулап разрешил мне питаться?

– Куриным бульоном. Молодой петушок как раз варится, скоро подам, хозяин.

– Хорошее дело. – Афанасий и сам ощущал приятные запахи, доносящиеся из кухни, и с удовлетворением понял, что, несмотря на легкую тошноту, голоден.

Оправившись, он с подозрением посмотрел на черта. Черт воззрился на него.

– Ну чего? – спросил колдун. – Не появилось желание меня сожрать?

– Нет, ваше благородие. – Чертяка старательно замотал башкой. Афанасий через силу улыбнулся: все же досталось ему крепко, челюсть болела нещадно.

– Крови нет, значит. Нутро отбито, но без сильных повреждений. Видишь, я не чародей, но кое-что кумекаю. Подай супу, а сам беги к Петру, как велено. Пусть он посмотрит, что ему там надо.

И не успел он дохлебать бульон, как Владимир вернулся. Морда у чертяки выглядела донельзя довольной, а в руках он держал лукошко с яйцами.

– Господин чародей мочу вашу на свет смотрели и пробовали, – сияя, как масленый блин, доложил он, – и велели вас яйцами с сахаром кормить и порошки еще дали.

Он показал два небольших кулечка и пояснил:

– С водой теплой принимать. А чаю и кофию не пить, и вина нельзя никакого.

– Придется потерпеть. – Афанасий попытался зевнуть и схватился за голову обеими руками:

– Вот смотри, я вчера выпил, и какое знатное похмелье заполучил. Отнеси яйца на кухню, сделай мне воды с Петькиной отравой и поди сюда. Делом займемся. Времени у нас, чертяка, мало.

Вернувшись, черт подложил хозяину побольше подушек под спину и вручил кружку с лекарством. Глотнув горько-соленую жидкость, Афанасий скривился, после чего строго сказал чертяке:

– Сегодня думать будешь ты. А то у меня голова болит. Зря я тебя учил?

На чертячьей физиономии появилась презанятнейшая мина: смесь усердия, воодушевления и легкого страха. Однако взгляд выражал готовность к предстоящему тяжелому процессу.

– Вот что, – продолжил Афанасий, подавив улыбку, – ты вчера сожрал людишек этих разбойных. Узнал того, кто их нанял?

– Узнал, – обрадовался первому легкому заданию Владимир, – чертовка давешняя и наняла. Триста рублев дала, серебром. В прихожей они, в мешочке.

– Триста рублей, – подивился Афанасий, – ишь ты, а моя головушка подороже выходит, чем даже у его сиятельства. Ты деньги подобрал?

– А то, – довольно оскалился черт. – Там же, в снегу, где и выплюнул. Ночью слетал, пока вы спали. Не успел украсть никто.

– Это ты молодец… Это нам пригодится. А вот что скажи: понял ты, почему разбойничков наняли, а не чертовку послали, а?

Владимир замер, его глаза застыли. Он настолько старательно думал, что, казалось, слышно, как шевелятся мозги в его голове.

– Это все сила ваша, – наконец выпалил он, – с чертовкой вы бы управиться могли, и она бы хозяина выдала.

– Правильно, – одобрил Афанасий. – И? Что это может значить?

Воодушевленный успехом, черт поднял башку:

– Что злодей этот знал о вашей силе.

– А еще что знал?

– Что вам это дело поручено, – ответил Владимир, и вдруг его зрачки сузились в щели. – Это или кто-то, кого мы посетили вчера, или у преступника есть человек в Канцелярии.

– Верно, – отметил Афанасий и протянул руку. Чертяка тут же подскочил, и колдун потрепал его по макушке. – Молодец. И что же у нас выходит? Если не из наших кто доносит, то мы подобрались к мерзавцу совсем близко. А он и испугался. Велел порешить меня, чтобы не раскусил. Вот так, не думали не гадали, да нечаянно попали. Поэтому, Владимир, беги в Канцелярию, собери мне все мои бумаги по этому делу. Да передай Резникову, чтобы канцеляристов опросил. Не все ему зенки на его сиятельство таращить. Пусть прямо в приемную всех вызывает, при виде начальства струхнут и станут посговорчивее. Если сознается кто, что болтал про меня и дело это, то пусть Резников сразу бесенка пришлет. Слетаешь еще раз и допросишь с пристрастием. Ногами моими будешь и глазами с ушами, понял?

– Так точно, ваше благородие! – Черт вскочил и совершенно по-военному щелкнул сапогами. Афанасий еще по осени пожаловал ему свои старые, черт их мастерски подлатал, да и бегал в удовольствие. Все же хороший Афанасию достался чертяка: и умом удалой, и на все руки мастер. Чуть не уморили такого самородка, ироды.

– А я посплю чуток, – добавил колдун, – пока ты поручения выполняешь. Устал ужасно, все тело болит и ломит. Убери лишние подушки да помоги мне улечься.

Когда Афанасий проснулся, черт вовсю шуршал на кухне.

– Подь сюда, – позвал колдун и, как только Владимир появился, велел:

– С сахаром яйца мешать не смей. Сделай мне пашот с бульоном. Не тошнит меня вроде. А сахару побольше в отраву эту мерзкую насыпь, а то нутро все выворачивает от горечи. Бумаги принес?

– Принес, хозяин. Подать сейчас?

– Давай. А потом обед.

Почитав записанное чертом накануне и бумаги из Канцелярии, Афанасий откинулся на подушки. Хоть чертяка и башковит, но самостоятельно расследование провести не сможет. А арестовать злодея надо быстро. Может, и не убить он хотел, а попугать только и покалечить, чтобы нос свой не совали куда не следует. А если нет? Узнав, что беспомощный канцелярский следователь пролеживает постель, не подошлет ли убийц еще раз?

Владимир появился с обедом. Афанасий погонял ложкой по плошке вареное яйцо и вздохнул:

– Самого петушка-то небось сожрал, а?

– Сожрал, – заверил его черт, – мяса вам велено до завтра не давать, а завтра, если разрешат, так я свежего зарублю. – Птицу Владимир покупал живой, мяснику не доверял.

– Понятно, почему такой довольный от Петра вернулся, – хмыкнул Афанасий.

– И не потому вовсе… – обиженно пробормотал черт.

– Ладно, чертяка, шучу я… – примирительно сказал колдун, уныло посмотрел на содержимое миски и потянул ложку ко рту. Нутро болело поменьше, от еды не стошнило, значит, прав Петр, дело скоро пойдет на поправку.

«Ноги ломай», – вспомнил он. Значит ли это, что его не собирались убивать?

– А вот скажи мне, чертяка, что важнее сейчас, злыдня словить или меня защищать?

– Вас, конечно, хозяин, – удивленно воззрился на него Владимир.

– А вот и неправильно. Чему я тебя учил? Ты не мой слуга, а государев. Как и я. Да и сам подумай, прилетит чертовка меня, калечного, жрать, что делать будешь? Разве сладишь с ней один? Когда я бульон с трудом хлебаю. Кровушкой брызну раз да и окочурюсь. Верно?

– Верно, – согласно наклонил башку черт.

– Тогда слушай меня внимательно. Сейчас возьми медальон, что силу скрывает, и оденься неприметно. Пойдешь следить за господами, у которых мы вчера побывали. Посмотришь, куда ездят, кто к ним приезжает. Послушаешь, что слуги говорят, а там, глядишь, и самих хозяев удастся подслушать. Но не нарывайся, на глаза не попадайся. Ясно?

– Так точно, – ответил черт, но с места не двинулся.

– В чем дело? Недоволен заданием?

– Надолго отлучиться придется. Что, если на вас нападут? – спросил Владимир и зыркнул на хозяина из-под бровей. – Раз вы спросили, что важнее, значит, могут.

– Могут, – не стал обманывать его колдун. Черт всем своим видом демонстрировал неповиновение и пререкался, но ситуация не располагала призывать его к порядку. Афанасий считал правильным поощрять стремление чертяки защищать своего хозяина. К тому же подвернулся отличный случай объяснить ему важные для расследования вещи. Поэтому он протянул пустую плошку, которую чертяка тут же подхватил, и проговорил:

– Послушай, Владимир, в каждом деле тебе нужно понимать, что главнее и первее прочего. Наша с тобой обязанность – найти душегуба, восстановить порядок и спасти его сиятельство. А за шкуру свою нам трястись негоже. Так что нечего тебе дома мой горшок сторожить. А надобно как можно быстрее убивца на чистую воду вывести. Этим ты и меня спасешь. Ведь когда преступника повяжем, и опасаться нечего станет, понял?

– Понял, – черт поклонился, – будет сделано.

Следить хозяин поручал Владимиру не в первый раз, поэтому дело было несложное и знакомое. С сожалением заменив любимые сапоги на валенки, он быстро домчался до дворца князя Голицына. Начать решил с него, уж больно подозрительно князь вел себя накануне вечером. Потоптавшись у ворот, Владимир будто ненароком заглянул меж кованых прутьев ограды во двор и увидел стоящую у парадного входа большую карету для дальних поездок. На крыше уже был приторочен сундук с добром, выходит, князь едет не только далеко, но и надолго.

Куда это его светлость так спешно намылился? Уж не в бега ли подался?

Убедившись, что слуга и кучер не смотрят, а прохожих нет, Владимир перемахнул через ограду и спрятался за стволом раскидистой липы, что росла аккурат недалеко от крыльца. Вдруг кто из слуг заговорит о том, куда едет барин, а может, и сам князь проговорится кучеру, хотя бы намеком.

И вовремя. Двери открылись, и на пороге появился княжеский фамильяр. Склонившись, он протянул руку и помог женщине в дорогой шубе из горностаев спуститься вниз по лестнице. Не иначе это княгиня. Следом за ней вышел и князь, а с ним – мальчик лет десяти и девица.

– Отец, – девица дернула плечиком, откидывая назад песцовый хвост, свисающий с ее шапки, – нынче такой мороз… неужто нельзя в поместье поехать на следующей неделе? Мы же приглашены к Мещерским!

Князь, не ответив ничего, зашагал по ступеням. У самой кареты его попыталась образумить супруга.

– Ведь верно говорит Софи, – недовольно пробормотала она, – что в деревне делать среди зимы? Холодно, разъехались все… Как прикажете не помереть со скуки?

– Скучно вам? – со сдерживаемой злостью прошипел князь. – А когда на площади при всем честном народе пороть будут, как Лопухину, весело станет?!

Он старался говорить тихо, но Владимир, разумеется, слышал каждое слово. И после сказанного весь обратился в слух.

– Но за что? Разве мы виноваты в чем? – В голосе княгини послышался страх.

– Какая разница, виноватый, невинный. Когда в подвале Канцелярии пятки каленым железом прижгут – в чем угодно повинишься. И мать родную оговоришь. Ищейка этот не зря вчера тут крутился. Уедем от греха подальше, пока не утрясется все. Что стоишь столбом? – прикрикнул он на фамильяра. – Помоги хозяйке сесть.

Владимир проводил колымагу до поворота, дальше не рискнул – его мог заметить княжеский черт.

А потом понесся домой. Хозяину следовало немедленно доложить о побеге семьи Голицыных.

Но, не добравшись до дома каких-то сто шагов, остановился. Потому что увидел впереди несолидно бегущего по улице колдуна-канцеляриста Якова Арсеньевича Зуева. Того самого, что был его хозяином до Афанасия Васильевича. Стараниями господина Зуева Владимир и загремел в колодки, где едва не подох.

И скакал вприпрыжку колдун не куда-нибудь, а прямехонько к дому хозяина. Да в самый разгар дня! А что, если это он и есть тот самый наушник, что доносит душегубу? И сейчас спешит убить хозяина? Что же делать? Схватить его? Но если он замыслил недоброе, немедленно отоврется, а самого Владимира еще и накажут. Нет, надо действовать хитрее – поймать предателя с поличным.

И Владимир осторожно двинулся за канцеляристом.