Из-за парализующего яда я не могла напрячь мышцы. Не могла сжаться, как бывало перед оргазмом. И поэтому миллиарды иголочек по телу прошлись, как шампанское – легко и приятно, собираясь от кончиков пальцев ног к центру моего женского естества, где дёргались и прижимались сильные мужские пальцы. Я даже не сразу поняла, что меня снова ебут, а когда ощутила прыгающий в заднице туда-сюда напряжённый член, наплывающий оргазм вспыхнул и выбил весь разум, взорвавшись в животе чудовищным желанием и пламенеющим удовольствием.

«Вот так, вот так хочу, чтобы ты делал со мной!» – мысленно крикнула я, и только через несколько секунд поняла, что так нельзя, это же не Серёжка! Но всё ещё была не в силах это обдумать тщательно, потому что приятные волны продолжали накатывать туда, где прижимались пальцы насильника, а в заднице снова мощно пульсировало, и теперь от этой пульсации внутри разбегались приятные мурашки.

– О боги, как хорошо… – выдохнул на ухо мужик, похоже, потеряв все силы. Прижался ко мне лицом, шумно вдыхая носом под моим ухом, затем раскрыл рот и долго лизнул меня. – Солёненькая… девочка моя. Сладкая, нежная… Я же говорил, что тебе понравится. Говорил… – Снова прижался и тихо поцеловал прямо в ухо, стараясь не оглушить. – Прости меня, нежная моя, что я вот так – без предупреждения. Я просто не смог. Просто не выдержал. С ума от тебя схожу, ты слишком прекрасна. – Чуть помолчал, прижимая меня к себе и, похоже, любуясь надвигающимися грозовыми облаками, а затем пообещал: – Ты не бойся, я тебя больше в обиду не дам. Ты моя девочка сладкая, всё у нас будет хорошо теперь. Только прости уж, я всё. Не железный. Ни дня больше не выдержу. Но ты не бойся, я ночью аккуратно. Тихонько всё сделаю. В сладкую писеньку мою. Тебе будет приятно, обещаю. И будешь потом пахнуть мной. Хочу, чтобы ты пахла мной. – И он с какой-то задорной злостью прибавил: – Пусть за километр тебя огибают! Зверьё…

Про кого говорил насильник, я не поняла. Судя по голосу, он смотрел то ли на дельфинов, которые бултыхались у буйков, то ли на бородача, который сплыл от мадам и приплыл к двум грудастым испанкам.

Задницу мне всё ещё затыкал член. Обмякший, утративший форму, но при этом скользкий. Я подёргала ногой, стараясь высвободиться, и резко осознала, что возвращается воля! Насильник, похоже, понявший то же самое, напрягся, рывком притянул меня к себе близко-близко, аккуратно вытянул член, раздвинув напоследок головкой раздражённый сфинктер, а после приказал:

– Не оборачивайся. Держи трусы. – И резко отпустил меня. Оттолкнулся, и сзади послышался плеск.

Конечно, первым делом я извернулась и посмотрела назад. Но никого рядом не было. Не было ни в тот момент, ни спустя минуту. Я судорожно сжимала трусы и оглядывала поверхность поблизости и за буйками, надеясь увидеть мерзавца хотя бы издали, чтобы запомнить, как он выглядит, и пойти с этим в полицию. Или хотя бы к капитану лайнера, ведь, судя по тому, что гад говорил, он меня знает! Где-то уже видел, раз присмотрел себе и поймал, когда я была беззащитна. Но голова так и не показывалась, и я всё отчётливей понимала, что меня поимели и бросили, оставшись безнаказанным. Просто поимели и бросили. Опять. Снова, как в универе. И я так же ничего не смогла с этим сделать. И не смогу.

Кое-как надела и завязала трусы, дошагала до берега, вылезла на песок, уселась на шезлонг. И расплакалась. А этот гад где-то плавает и хохочет, как удачно он поимел девчонку, которая ничего не способна противопоставить. Бессовестная, эгоистичная, грязная мразь! И я теперь – грязная.

В животе чуть крутило, как перед поносом. Сфинктер привычно сдерживал «дрысню», но я знала, что это не естественные отправления. Это сперма. Во мне сперма насильника. И я кончала в его руках от того, что знала, что она во мне. Кончала от насилия!

– Я шлю-ю-юха-а-а-а!.. – провыла я, но никто рядом не понял слов – русских поблизости не было. Подошла какая-то китаянка, погладила по плечу и попыталась на ломанном английском спросить, что случилось, но я помотала головой, выжала из себя только корявую благодарность и отмахнулась. Я бы не смогла объяснить ей. Я бы и себе не смогла объяснить, что только что произошло. Слишком паршиво на душе для объяснений.

«А как мне объяснить это Серёжке?» – холодом ободрало изнутри грудную клетку.

4. Щелчок замка (Hot!)

Дозвониться я смогла лишь с третьей попытки. В каюте связь была ужасной, а на палубу я выходить боялась. Едва взошла на борт, как бегом отправилась к себе. Влетела в крохотное помещение и задраила шлюз. Чтобы никто!

Серёжка долго не брал, и когда я услышала любимый голос, уже плакала от бессилия и безнадёги.

– …Пчх… Ты как там? – раздалось с того конца, и от души сразу отлегло.

– Хорошо! – на автомате выдохнула я, а следом всхлипнула. – Серёжка, я… Серёж, меня изнасиловали…

– …Чш-ш-шк… говоришь? Спрашиваю, как дела?

– Серёжа! – Горло сдавило, и я поняла, что просто не смогу произнести это ещё раз. Но я должна! Он имеет право знать! И кому ещё мне пожаловаться, как не ему? Самому близкому человеку! Выдохнула и попыталась снова: – На меня напали! Мне…

– Ш-ш-ш… ичего не слышно!

– Серёж!

– Чкш-ш-ш… ши! Я занят! Давай текстом! Люблю тебя, малыш!

– И я тебя… – обескураженно ответила я и убрала телефон от уха. На экран капнуло, и я тут же стёрла. А следом завыла, рухнула на бок, поджала ноги и расплакалась.

Чуть позже, когда я всё же нашла в себе силы сесть и начать писать ему, я поняла ещё кое-что. Да, мы ничего не скрывали друг от друга. Для меня честность в отношениях всегда была на первом месте. Я и думать не могла о том, чтобы скрыть что-то от жениха! Если он любит меня, то пусть принимает всю, какую есть со всеми моими страхами, привычками и глупостями. А я буду принимать его.

Думаю, за это он и любил меня. И поэтому доверил путешествие. Знал, что я не подведу. Что мне можно верить. Но то, что случилось…

«Если я скажу ему сейчас, он всё равно ничего не сможет сделать, – поняла я. – Он будет только нервничать и винить себя. И ждать ещё два месяца, когда я вернусь. Изведётся весь! А я ведь знаю, какой он у меня ревнивый. Он с ума просто сойдёт от бессилия! Нет, я не могу сейчас ему рассказать. Приеду и тогда расскажу всё. А пока моя главная задача сделать так, чтобы этот мудак больше никогда не добрался до меня! Никогда-никогда-никогда!» Но я и сама не верила в то, что у меня получится. Едва вспоминала сильные руки в татуировках, стискивающие моё тело, и начинало казаться, что этому мужику подвластно всё. И он найдёт меня даже за сотней запертых дверей.

Я ещё не знала, что ночью мне предстоит в этом убедиться. И, отмываясь в душе, убеждала себя сама, что всё будет хорошо, а шлюз в каюту задраен изнутри, и никому сюда хода нет. Даже таким бледным скользким силачам.

Вода в биде текла вяло. Раньше я не обращала внимания на неказистую сантехнику в каюте – все же она у меня эконом класса. Но сегодня это раздражало вдвойне. Я, с мокрой головой и завёрнутая в полотенце, сидела и старалась расслабиться, чтобы выгнать из задницы эту мерзость, но смогла лишь разок мерзко пропердеть, а ощущение чужой жидкости внутри осталось. Я пыталась залить себе туда прямо из шланга, чтобы хоть так вымыть, но не получалось, и я с ненавистью всхлипывала и морщилась. Никогда у меня не было такого с кем-то. Ни одному парню я не позволила даже потрогать себя там! Кроме разве что первого. До сих пор помнила взгляды тех мудаков, которые хихикали и издевались, упоминая детали моего дебютного романтического опыта. Я чувствовала себя тогда использованной дешёвкой. И понимала ведь, что зря, что не виновата, а это они мрази. Но всё равно было очень обидно и стыдно.

Сегодня помимо стыда был страх. И чем быстрее темнело, тем сильней он разгорался. Казалось, что этот сильный странный мужик придёт за мной, где бы я ни была. И сделает, что захочет.

«А потом будет ходить со мной по одной палубе и смеяться вслед, потому что я его даже не узнаю!»

Душ вывернулся и залил полотенце.

– Да чтоб тебя разорвало!!! – крикнула я, отшвырнула его и расплакалась. Из задницы с протяжным пердежом вытекла вода, и я увидела в ней белёсую слизь. «Мудак! Ему раз сунуть, а мне потом отмывайся! И ничего сделать не могу!»

Выключила воду, вытерлась и пошла в постель. Да, я отмылась, даже смогла отполоскать себе прямую кишку. Но всё равно чужое проникновение до сих пор ощущалось, будто отпечаталось не только в памяти, но и навеки вошло в тело, как татуировка. Осталось меткой. И может пройти сколько угодно времени, а я всё равно буду ощущать где-то в глубине, как пульсировал член насильника, пачкая меня и ставя метку.

– Интересно, мне показалось, или это реально какой-то чувак странный был? – вяло пробормотала я, лёжа в кровати, и тут же отмахнулась: – Та показалось. Скользкий и скользкий. А что сильный – что, сложно с девкой справиться? Я что, гераклиня какая-то? Эх! Просто высокий и жилистый, в тренажёрку ходит, наверное или серфингист… Хотя серфингисты все загорелые, а этот как поганка бледный. Ой, та какая разница? Трахнул тебя, дуру, и выкинул. А ты лежи теперь и думай, что могла бы делать это с Серёжкой. Но поздно уже что-то менять.

О Серёжке не думалось. Я честно старалась сместить акценты, чтобы заглушить волнение внутри, и представляла, как это он был со мной там, в воде. Он подплыл ко мне, он обнял меня со спины и он же – нежно и бережно – сделал это со мной. После того, как я согласилась. Я честно старалась представлять это, но образ наглого незнакомца раз за разом сбивал настрой и возвращал картине краски. А когда я поняла, что возбудилась, решила, что больше не могу и пошла в аптечку за снотворным. Всё равно спать не могу из-за стресса и голода, а в столовку сегодня не пойду даже под пытками! И шлюз никому не открою!

Проверила магнитный замок, спрятала подальше ключ-карту, глянула в розовеющий закатом иллюминатор, и, выпив две таблетки, улеглась спать.

***