Поворчав для приличия шпангоутами, он встал между двумя товарищами по несчастью. Серебристая сигара фюзеляжа «Дельфина» отразила приветственным бликом мелькнувшее между облаков солнце. «Привет, старик! – звучало в молчаливом приветствии. – Только тебя и ждали!»

Грузно крутанула лопастями замершая за небольшим зданием «восьмерка». Вертолет был здесь дольше всех – списанный с летной работы, он покинул родное Толмачево, чтобы замереть на крохотном аэродроме памятником воздушной мощи великой страны. Блистер кабины грустно смотрел на взлеты и посадки местной маленькой «Авиатики», без устали опрыскивающей поля Карасука. А ведь ему так мало надо было бы для счастья – всего-то один раз оказаться там, наверху, в сияющей вышине, напрягая жилы шлангов и мускулы турбин, рубя лопастями воздух, так приятно овевающий его обтекаемый фюзеляж…

Из мечтаний винтокрылую машину выдернул гулкий удар по земле – привезли отстыкованные плоскости новичка, улегшиеся теперь на траву рядом с понурой «Аннушкой». Бедолага, кажется, уже понял, что это все, конец, что теперь его удел – радовать редких посетителей шершавыми зелеными боками с полуистершимися номерами и красными звездами. Его братья будут еще бороздить небо планеты – произведенные огромной серией, они трудились под облаками от Москвы и до Пекина, – но ему уже не встать в их строй. Теперь его небо только здесь, в маленьком городке близ сурового Новосибирска.

Стоявший неподалеку камуфлированный «Альбатрос» качнул рулем направления в сторону ряда грузовиков и легковушек, обрамлявших другой край летного поля. «Им не понять, – послышалось в скрипе металла, – они не знают, как это». В знак согласия хлопнул неплотно прикрытым лючком малыш Ми-2, степенно провернул, не открывая глаз-стекол, рулевой винт боевой «Крокодил». Они – не мы. Они не знают, что это такое – лишиться крыльев.

***

Тоска по небу не проходила. Засев глубоко в дюрале конструкции, она ела воздушных трудяг изнутри, ветром свистела в воздухозаборниках, качала рвущиеся крутануться вновь винты. Впрочем, в остальном жаловаться не приходилось – аэродром не совсем уж пустовал. Старых летунов навещали мастера расположившегося в уютных домиках детского центра. Такие дни были в радость. Развеивали скуку и туристы, нет-нет да и заезжавшие поглазеть на технику былых лет.

Но настоящим праздником были встречи с детьми. Воспитанники местного центра, они обходили крылатые машины, проводя ладошками по фюзеляжам и плоскостям, заглядывая с присущим только детям любопытством в кабины, качая элероны и рули. Прикосновения еще долго грели натруженные металлические бока, заставляли радиаторы расплываться в улыбках. Дети – это хорошо. Это будущее. «Послужим хоть так», – соглашались крылатые и колесные жители аэродрома.

Время, не щадящее никого, не было добрым и к технике. Облезала краска, желтел плексиглас кабин, спускали колеса и забивались решетки радиаторов. Но люди вели борьбу с неумолимым врагом. Вот вновь заблестел отполированными боками «Дельфин», вот встал вновь на свежую резину ЗиС-5, вот подставил солнцу, суша, свежевыкрашенные плоскости «Альбатрос». А вот – событие! – вновь расправил плоскости Ан-2. Далекий маленький аэродром жил. Жил и детский центр. Жил музей под открытым небом. Но – под, не в открытом небе. И даже свежая краска не отвлекала надолго от тоски по бесконечной голубой дали…

***

В последнее время их все чаще будили новые голоса. Туристов становилось больше, да и дети стали захаживать почаще. Среди автомобилей прошел шепоток о том, что музей наконец-то заметили «сверху», но старые летуны не спешили верить в желанную, казалось бы, новость – годы служебных тягот и вынужденного простоя отучили их верить в чудеса. Даже когда верить очень хотелось.

***

Что-то щекотало его, копошась где-то в двигателе. Давно забытое чувство прикосновения умелых рук механика пробежало искрой по проводам и тягам, заставило подтянуться прогнувшиеся было слегка расчалки крыльев. Он слышал рядом голоса – ставшие уже родными басовитые реплики смотрителей музея, неизменно греющие старую душу ломающиеся голоса подростков. Что-то точно происходило. И ему это, пожалуй, нравилось.

***

В этот раз гостями стали не дети, а какие-то серьезные люди в деловых костюмах. Летное поле наэлектризовалось, развернулись в сторону делегации открытые иллюминаторы и колпаки фонарей, повернулись колеса и блеснули фары. Даже трава (в последнее время, кстати, превратившаяся в аккуратно подстриженное покрытие вместо былого бурьяна), казалось, потянулась на звук разговора. Металл корпусов загудел, заворчал – машины будто уловили, что сейчас решается их судьба. Дюралюминиевая кожа побежала мурашками, напряглись мускулы лопастей. Небо, далекое и недостижимое, враз стало близким и осязаемым.

***

Переезд – дело всегда тяжелое. Сложно покидать место, в которое уже почти врос колесами шасси. Еще сложнее делать это под десятками взглядов, упершихся в недавно подкрашенный зеленый борт. Пожалуй, ни разу не испытывал он такого волнения – ни шурша шасси по бетонке подмосковной Кубинки, ни прокатываясь мимо рядов новеньких реактивных «МиГов» и «Сушек», ни на степных аэродромах Казахстана, ни на заснеженных площадках Якутии. Его, старичка «Аннушки», судьба, решалась теперь не там, на далеких бетонных взлетках, а здесь, на маленьком сельском аэродроме под Новосибирском. И другой судьбы он для себя не хотел.

Сильные мозолистые руки ухватили его за лопасть, провернули раз, другой. В кабине другая пара рук летала над приборной панелью – питание, топливонасос, магнето…

Кашлянул стартер, винт дернулся на пол-оборота, потом еще раз, уже плавнее и увереннее…

Двигатель, чихнув, выбросил облако газов, поперхнулся было – но тут же зарокотал басовито, уверенно, превращая лопасти винта в мерцающий диск.

В кабине рука двинула аккуратно вперед рычаг, увеличивая обороты.

Старик-самолет, сбрасывая с себя шелуху лет, мягко тронулся и покатился по траве. Замер через пару метров, обдавая зрителей потоками рвущегося на клочки под напором лопастей воздуха.

– На сегодня все, дружище, – раздался голос в кабине.

Пусть, пусть все на сегодня, пусть уйдут на заслуженные выходные механики, пусть разойдутся зеваки, он готов ждать. Теперь готов. Потому что небо стало на шаг ближе. Потому что на шаг ближе стал тот день, когда под возгласы толпы приезжих и местных зевак он снова поднимется, ловя крыльями потоки ветра…

***

Маленький сибирский аэродром опустел. Железные птицы снова замерли в ожидании нового дня. По капоту старого самолета медленно стекала масляная слеза.

Он все-таки был дома.

Музей создан на базе МБУ ДО «Детско-юношеский центр» Карасукского района. Сам ДЮЦ был организован из прежнего Учебно-производственного комбината (УПК), который в советское время обучал старших школьников основам современной техники и производства.

Центр развивается по техническим направлениям: картинг, автомотоспорт, ретроконструирование, авиамоделирование, судомоделирование, основы инженерии. Ежегодно Детско-юношеский центр организует показательные выступления и соревнования, участвует в районных мероприятиях и праздниках, организуя парад ретромашин, авиашоу, соревнования по картингу, автомотогонки и т. д.

Первый авиапамятник здесь появился в 2012 году. Им стал вертолет Ми-8, ранее эксплуатировавшийся на базе ВВС в аэропорту Толмачево (Обь), Новосибирск.

Тогда же в 2012 году в Карасуке появилась своя летающая техника. Это был небольшой двухместный самолет «Авиатика-890», разработанный в МАИ.

В музее собрана коллекция (всего 18 единиц) легковых и грузовых автомобилей, мотоциклов, включая технику времен Великой Отечественной войны, а именно Газ-67, ЗИС-5В, ГАЗ-АА (Полуторка), бронеавтомобиль БА-64Б, мотоцикл М-72, 45-мм пушка.

Особое место занимают образцы авиатехники Л-29, Л-39, Ми-2, Ми-8, Ми-24, Ан-2. Последний активно реставрируется силами функционирующего при аэродроме Детско-юношеского центра и практически доведен до летного состояния. В будущем планируется использовать самолет для тренировок по парашютному спорту.

В 2023 году музей приобрел самолет Л-410, который также планируется восстановить до экспонатного, а в перспективе и до летного вида.

: Яндекс Дзен и Живой Журнал Источники ^{10 11}

Справка об объекте

Карасукский музей под открытым небом
ретро- и авиатехники «Залесье»

Ташаринский водопад
Елена Гордиенко

В стародавние времена, тогда, когда зверь лесной и птица поднебесная были полноправными хозяевами леса, жил в своем улусе могущественный и благородный хан Ташир. Был он сильным и смелым. В немалых войнах он одержал победу. Много земель объездил. Многое повидал.

И вот, возвращаясь из очередного похода, вместе со своим войском забрел он в лес дремучий. Устали путники от долгого пути и, пробираясь сквозь чащу леса, решили устроить привал. Выбрали поляну побольше, разложили костры, чтобы согреться, просушить одежду и приготовить нехитрый обед. Поставили шатры, чтобы спрятаться от непогоды и немного вздремнуть. Вдруг налетел сильный ветер. Зашатались деревья, заскрежетали ветками. Кони от страха заржали, забили копытами. Выскочил Ташир из своего шатра и обомлел: ветер листву кружит, в воронку сворачивает, столбом в небо поднимает! Поднял листву к самым тучам и с размаха о землю ударил. Рассыпалась листва, и перед очами Ташира девушка возникла. Глянул на нее Ташир и обомлел: не видел он красоты такой необыкновенной – тонкая, гибкая, как прутик; лицо белое-белое, а волосы иссиня-черные, в две косы заплетенные, до самой земли висят. Стоит красавица, глаза в землю потупила, понять на людей боится.

Подбежал к ней Ташир, за руки ее взял, за собой в шатер повел, усадил на меха-соболя, велел стол накрыть, чтобы незнакомку обедом порадовать. Отказалась гостья от яств, голову на подушку уронила и уснула. Всю ночь Тахир сторожил сон девушки, глаз с нее не спускал, красотой ее любовался. Наутро расспрашивать стал: кто она, откуда? Молчит красавица, ничего не говорит, в землю смотрит. Решил тогда Ташир не мучить ее расспросами, а взять с собой домой, а там уже разбираться, что к чему.

Дорога до дома долгая была, три дня девушка молчала, глаз от земли не поднимала, не ела, не пила, только на дорогу оглядывалась. Как только приехал Ташир в свой улус, повелел выделить шатер для девушки и приставил к ней служанку Бибикей – девчонку юркую, глазастую. Велел ей за гостьей присматривать и ему докладывать.

Три дня ничего не происходило, а на четвертый к вечеру прибежала Бибикей к господину:

– О, благородный хан Ташир, прекрасная госпожа исчезла!

Кликнул хан Ташир слуг своих верных, запрыгнул на коня цвета воронова крыла и кинулся искать красавицу. Долго искали слуги, так ни с чем домой и вернулись. А Ташир увидел сияние возле реки, повернул коня в том направлении. Подъехал и видит: сидит на берегу его гостья и золотым гребнем волосы расчесывает, концы в воду опустила, и они серебряным сиянием светятся. Остолбенел он от увиденного, ни ногой, ни рукой пошевелить не может. Тут девушка голову повернула и на хана взглянула. Он, как только в глаза ей посмотрел, так и утонул в них, как в темном омуте, – такие они у нее черные были.

Подошла она к нему, за руки взяла и заговорила:

– Не пугайся, доблестный хан Ташир! Не могла я тебе раньше ничего сказать. Если бы хоть слово промолвила – беда бы с вами случилась. Я не простая девушка. Я Су Ара – дочь Су Анасы – духа воды. Сбежала я из дома матери, не по нраву мне то, что она делает.

И рассказала Су Ара, что духи воды заманивают путников в свои воды и делают их своими пленниками, отчего их души никогда не знают покоя.

Говорит она все это, а Таширу кажется, как будто речка по камешкам перетекает, журчит, убаюкивает.