Два дня я будто на иголках. Случайных встреч с Романом Дмитриевичем у меня не произошло, поэтому в среду я лечу на занятия, как на крыльях. Будто бегу на свидание с любимым, которого долго не видела. Я понимаю, что для меня обратного пути нет. Я в плену этих чувств. Мне даже не хочется думать, что произойдёт, если Кольский меня оттолкнёт. Только не теперь – я этого не вынесу.

Прихожу на занятие Романа Дмитриевича за двадцать минут до начала. Сажусь в первый ряд. Чуть позже подходит Катя. Мы болтаем ни о чём. Она рассказывает мне последние сплетни. Каждый раз, когда дверь в кабинет открывается, моё сердце подскакивает в надежде, что это Роман Дмитриевич. Но каждый раз это оказывается кто-то из студентов. Я начинаю слишком часто поправлять на себе одежду, непонятно зачем каждые полминуты смотреть на часы. Вдруг он опять не придёт?

– Виол, ты чего такая нервная?

Блин, ещё и Катя заметила.

– Да всё нормально.

За пару минут до начала в кабинет заходит Роман Дмитриевич. И я сразу чувствую такую лёгкость. Будто камень с души упал. И в животе порхают бабочки.

– Доброе утро, студенты! – Он приветливо улыбается и садится за свой стол.

Мы встречаемся взглядами на несколько секунд. Внутри у меня разливается тепло. Как же я скучала! Решаю, что после занятия обязательно задержусь под предлогом обсуждения курсовой.

Часть 10

Пара по теории искусства заканчивается, и я уже собираюсь подойти к Роману Дмитриевичу, но неожиданно он сам просит меня задержаться. Сердце в груди тут же заходится гулкими ударами. Я говорю Кате, чтобы не ждала меня. Остальные одногруппники тоже покидают аудиторию.

Сажусь напротив преподавателя. Мы с Романом Дмитриевичем серьёзно смотрим друг на друга. Он не выдерживает и улыбается первым. И эта реакция меня не удивляет. Мы давно не виделись. Я скучала. Он скучал. Столько эмоций накопилось со дня нашего знакомства. Поэтому я отлично понимаю, почему он не прячет улыбку. В этом больше нет смысла. Нет обратной дороги. Неважно, что происходило до этого, почему меня не было на занятиях, почему он себя так холодно вёл. Теперь всё это ушло на второй план. Есть только наши чувства. И я знаю – они взаимны!

– У вас сегодня ещё есть занятия? – спокойно уточняет он.

– Нет.

– Тогда у меня к вам кураторское задание.

Мои зрачки расширяются от удивления. Что он имеет ввиду?

Роман Дмитриевич смотрит на наручные часы.

– Задержу вас на пару часов, если вы можете.

– Могу. – Я начинаю часто кивать. Как бы всё не было очевидно, я всё ещё робею в его присутствии. Надо успокоиться. Перевожу дыхание.

– Только перед этим хотел зайти за кофе. Составите мне компанию?

Ну всё! Сердце у меня сейчас выпрыгнет из груди. Мне становится жарко, но отвечаю спокойно:

– Конечно, давайте.

Мы вместе идём, как оказалось, не в университетский кафетерий, а в кофейню через дорогу.

– Нравится их кофе. – Поясняет свой выбор Роман Дмитриевич. В этот момент мы как раз заходим в заведение. – Бывали здесь?

Мотаю головой и неосознанно всё крепче сжимаю ручки своей сумки. Как же тяжело успокоиться, когда рядом такой мужчина. Чем я заслужила его расположение? Вдруг я ошибаюсь и это всё ничего не значит? А я так себя накрутила. Надумала что-то. А он ведь просто попросил меня помочь на кафедре.

– Очень рекомендую медовый раф.

Я просто киваю. В итоге Роман Дмитриевич заказывает нам два кофе.

– Подождите меня за столиком.

Сажусь за столик у окна с видом на здание университета. Через пару минут Роман Дмитриевич подходит с двумя порциями кофе и коробкой пирожных. Он смотрит на меня и делает глоток из своего стаканчика. Кивает мне.

– Попробуйте.

Я тоже делаю глоток. Приятный кофейно-молочный напиток отдаёт медовым вкусом. На секунду прикрываю глаза. Теперь этот раф до конца жизни будет ассоциироваться у меня с Романом Дмитриевичем. Я решаю, что больше нет сил переживать. И нет смысла. И будь что будет. Мне хочется получать удовольствие от момента. Я открываю глаза и смотрю на него.

– Согласна. Очень вкусно.

Пока я наедаюсь пирожными, Роман Дмитриевич рассказывает, что будет требоваться от меня на кафедре.

– Надеюсь, часа в два уложимся, не больше.

– Да хоть три. Я с радостью.

Мы приходим в маленький кабинет нашей кафедры. На первом курсе я была здесь раз пять. Сейчас у них свежий ремонт. На стенах краска приятного зелёного цвета, вроде бы даже шторы новые. Здесь очень светло и уютно. Шесть столов из тёмного дерева, каждый завален кипой бумаг. И один длинный, широкий стол в центре.

– Нам нужно пересортировать эти документы. – Роман Дмитриевич указывает на три огромных шкафа с папками. Интересно, почему заниматься этим выпало именно ему?

– Из всех трёх шкафов?

– Да.

– Без проблем. – Я улыбаюсь.

– Спасибо, Виолетта.

Пока мы с Кольским заняты делом, на кафедру заходит Кошкин, один из преподавателей. Он предлагает помощь, но Роман Дмитриевич говорит, что не нужно.

Я и не замечаю, как за делом мы с Романом Дмитриевичем начинаем увлечённо болтать.

– Почему вы выбрали эту специальность? – спрашивает он.

И я рассказываю о своей любви ко всему, что связано с искусством. Потом я упоминаю, что начала работать над курсовой. И разговор уходит в сторону живописи. Роман Дмитриевич рассказывает мне о разных художниках. Мне нравится его слушать.

Когда он заканчивает, я долго рассказываю об учёбе и жизни в общаге, а он внимательно слушает. Иногда мы прерываемся на пару минут, чтобы просто посидеть и отдохнуть и снова возвращаемся к делу.

Работа за разговорами идёт незаметно. Я понимаю, что мы здесь уже достаточно долго, когда последний преподаватель, надев куртку и взяв свой портфель, прощается с нами. За окном вечер. Я чувствую лёгкую усталость. Роман Дмитриевич убирает последнюю разобранную папку в шкаф и смотрит на часы.

– Да… – выдыхает он. – Задержал я вас.

– Не переживайте. Зато вон какое дело сделали! – Гордо указываю на три аккуратно разобранных шкафа. Кольский улыбается и согласно кивает.

Мы вместе выходим из университета и продолжаем разговаривать теперь уже о какой-то ерунде. Кто какую еду больше любит, какое любимое место в городе. Говорим о Евровидении, чемпионате по футболу, о самых известных музеях – обо всём на свете.

Только когда мы подходим к общаге, я понимаю, что Роман Дмитриевич решил меня проводить. Я чувствую лёгкую дрожь в теле, голова идёт кругом. Мы останавливаемся друг напротив друга недалеко от дверей в общежитие. Окружающая обстановка умиротворяющая и комфортная, как и этот момент. Темнота разбавлена блёклым светом фонаря, немного прохладно и тихо. Будто весь мир замер и есть только мы.

Мне кажется, что Роман Дмитриевич тоже об этом подумал. Этот момент для нас. Жёлтая полоса фонаря освещает только нижнюю половину его лица. Я вижу идеальную линию губ, угловатую мужественную челюсть с лёгкой щетиной и кожу без единого изъяна.

Возвращаю взгляд на его губы и чувствую, что-то неуловимо меняется. В худшую сторону. Роман Дмитриевич стоит на расстоянии вытянутой руки, и сейчас я не могу разобрать его эмоций. Но его губы слегка поджаты. По моей спине проходит лёгкий холодок. Будто что-то не так. Будто он хочет, чтобы меня здесь не было. Становится так неприятно и обидно. Я не вижу выражения его глаз, но ощущаю напряжение, которое от него исходит. Что опять произошло? Господи! Да что не так-то?!

Я уже собираюсь развернуться и уйти, но Роман Дмитриевич едва касаясь берёт меня за руку. Так, чтобы я легко могла бы убрать её, если захочу. Сердце пропускает удар. Мы с Кольским немного смещаемся, и теперь я вижу его глаза. И в них отчётливо читается сомнение. Будто он внутренне борется. Взвешивает все за и против. Стоит ли ему переходить черту. Я отдёргиваю руку, но остаюсь на месте.

– Виолетта…

– Почему нельзя просто сделать что хочется?! – Слова звучат резче, чем мне хотелось.

И тут Роман Дмитриевич делает шаг навстречу, касается рукой моего подбородка и едва заметно касается моих губ своими.

Я, не задумываясь, отвечаю на его поцелуй. Глажу подушечками пальцев щетину на его лице, потом тянусь к его идеальной причёске и запускаю пальцы в мягкие волосы. Меня охватывает головокружительный запах сладкой мяты и свежести. Кольский прижимает меня ближе, слегка приобняв за талию, и мягко проникает языком между моих губ. От этой ласки перехватывает дыхание. Кажется, если бы он меня не держал, я не смогла бы устоять на земле. Всё куда-то исчезает. Мир кружится, превращаясь в волшебную дымку, теряя привычные очертания реальности, концентрируясь на единственном настоящем моменте – этом поцелуе. Я забываю обо всём.

Роман Дмитриевич аккуратно меня отпускает и отстраняется.

– До встречи, Виолетта.

Теперь он искренне, тепло улыбается и уходит.

– До встречи, Роман…

Я не договариваю его отчество, потому что просто не могу собраться с мыслями. Губы у меня горят. Касаюсь их пальцами и задумчиво смотрю куда-то в пустоту. Сердце бьётся так быстро, но мне хорошо, как никогда в жизни.

Часть 11

После нашего поцелуя я никак не могу унять эмоции. Захожу в общагу, ноги у меня будто ватные. Поднимаюсь в свою комнату. Не представляю, как я сейчас выгляжу со стороны, но наверняка будет сложно не заметить довольную улыбку, играющую на лице. Я просто не могу её спрятать. Да и не хочу. Мне так хорошо. В теле приятное тепло. Внутри меня будто распускаются цветы, настолько прекрасной я себя чувствую. Я нравлюсь потрясающему мужчине. Самому необыкновенному в моей жизни. Мне кажется, что я стала сильнее. Будто теперь я могу всё на свете.

Захожу в комнату. Ира сидит за столом за домашкой. Прохожу мимо неё и падаю на кровать всё с той же глупой улыбкой и начинаю мычать какую-то мелодию себе под нос.

– Так-с, – поворачивается ко мне подруга. – Это кто у нас тут такой довольный?

– Я, – закрываю лицо руками, пытаясь спрятать эмоции.

– И что же случилось?

Нет. Не могу рассказать. Вдруг это обернётся против меня?

– Да ничего. Просто хороший день.

– Нифига себе! Да ты светишься, как новогодняя ёлка. Можно мне тоже такой «просто хороший день»? Виолетт, поделись с подругой, – подтрунивает надо мной Ира.

Улыбаюсь и мотаю головой.

– Просто хорошее настроение.

Ира недовольно выдыхает и поворачивается обратно к учебникам. Я переодеваюсь в домашнюю одежду и сбегаю на кухню готовить, пока подруга не спросила о чём-нибудь ещё.

Наутро Ира совсем без настроения. Ходит молчаливая, опустив нос.

– В чём дело?

– Да какая тебе разница? – безразлично отвечает она.

Меня будто ледяной водой обдаёт. По телу расходится неприятная дрожь. Ира никогда так со мной не разговаривала.

– Ты из-за вчерашнего обиделась? – Подхожу к ней и кладу руку на плечо, но Ира резко отстраняется.

– Нет. Представь себе, мир не только вокруг тебя вертится! У других тоже могут быть проблемы, Виолетта! – На последнем слове она будто выплёвывает моё имя.

– Ир, ты чего?

Подруга злобно на меня смотрит и молча выходит из комнаты. Я жду её десять минут, полчаса… Скоро нужно идти на пары. Наконец, Ира возвращается. Уже более спокойная, с заплаканными глазами. Подхожу и крепко её обнимаю. Пусть пытается оттолкнуть. Но я должна быть рядом.

– Я не со зла на тебя сорвалась, – жалобно протягивает она. – Какая-то совсем нервная в последние дни.

– Что случилось?

Ира отстраняется и серьёзно на меня смотрит.

– Скажи, а мы, вообще, подруги?

Мне кажется, у меня волосы начинают на голове шевелиться.

– Конечно.

– Я перед тобой душу выворачиваю наизнанку, а ты ничем не делишься.

Я опускаю плечи и поджимаю губы. В носу начинает щипать.

– Ну ты же знаешь, мне сложно. Проще всё самой пережить. Я тебя очень ценю, Ир. Не принимай на свой счёт. И ты всегда можешь поделиться со мной. Я же знаю, тебе это нужно.