– На этом, надеюсь, конфликт исчерпан, – сказал Уильямс. – Теперь о ситуации в целом. В чём причина безвозвратных потерь? Душа человеческая, как объяснили нам когда‑то ангелы, может находиться в состоянии квантовой запутанности лишь с одним клоном. Поэтому у всех вас, когда вы отправляетесь в полёт, либо занимаетесь чем‑то потенциально опасным, в состоянии ожидания находится один‑единственный клон. Общее количество клонов каждого пилота поддерживается в количестве семи единиц, начиная с условно‑новорожденного и заканчивая особями в биологическом возрасте двенадцати лет. Наши технологии позволяют дорастить тело с нуля до двенадцати примерно за один год. Согласно расчетам этого вполне достаточно.

Мы это знали, конечно. Не случалось пока, чтобы кто‑то погибал так часто, чтобы подращенных клонов не хватало. В уставе было записано, что в таком случае пилот временно будет отстранён от полётов.

– В норме, сразу после воскрешения, запускается квантовая запутанность с организмом нового клона, – продолжал Уильямс. – Процесс ускоряется при прямом контакте. Именно для этого новые тела помещают рядом с вами в комнате воскрешения, вы смотрите на них, дотрагиваетесь, рисуете номерочки на пятках. Процесс быстрый, но всё же требует несколько минут. И если бы падшие сразу направились в матричную и центры доращивания – мы понесли бы огромные потери, но все вы успели бы воскреснуть. К сожалению, падшие материализовались в комнатах воскрешения. Там они убили двадцать пар клонов, находящих в режиме ожидания, четверых воскресших, а после их воскрешения – их новых клонов, включая едва воскресшего красного‑два первого крыла и едва вошедшего с ним в запутанность клона. К счастью, Хироёси после воскрешения, прежде чем вновь погибнуть, успел подать сигнал тревоги. На помощь прибыли морпехи. В ходе завязавшегося боя падшие стали отступать в глубину базы, убив по пути ещё шестерых едва воскресших пилотов, но не успев уничтожить их новых клонов. Оставшиеся пять жертв – это те пилоты, чьи клоны были уничтожены, а новые ещё не вошли в квантовую связь. Пилоты умирали, но воскреснуть уже не могли.

На взлётке царила тишина. Мы все более‑менее представляли, как всё случилось, но без деталей.

– Далее Падшие стали пробиваться к матричной, явно рассчитывая уничтожить эталонные зародыши. В ходе боя пострадало большое количество клонов в разной степени доращивания, но морская пехота встала на пути врага насмерть. Двое Падших были убиты. Третьего смог уничтожить Святослав Морозов. У нас девять безвозвратно погибших лётчиков. И тридцать семь погибших морских пехотинцев, врачей и техников. Как вы знаете, у них нет квантовой запутанности и клонов.

Это был тяжелый удар. И не только для нас, чего уж тут говорить. Мы хотя бы теоретически имели шанс воскреснуть, просто девятерым не повезло. А вот остальные рисковали жизнью непрерывно.

– По факту… мы потеряли девять пилотов, что скажется на дальнейшей работе. Но поскольку погибли или пострадали многие клоны, то ещё двенадцать пилотов признаны ограниченно годными к несению службы. Их клоны слишком малы, мы не можем быть уверены, что квантовая запутанность сработает. Поэтому, пока не будут выращены полноценные клоны, полёты этим пилотам тоже запрещены. Списки временно отстраненных и ограниченно годных получат лидеры крыльев, также каждому сообщат его состояние лично. Прошу отнестись с пониманием. Кому‑то придётся потерпеть неделю‑другую, а кому‑то и полгода… год. Морским пехотинцам и персоналу предложено продлить контракты на некоторый срок. На Землю отправлен запрос об оказании помощи, включая молитвенную поддержку. Вопросы? Ричард, слушаю.

– Будут ли новые пилоты?

– Да. Вы – основа Небесного воинства, камень краеугольный. Двадцать лет назад вас, лучших из лучших, отобрали для святой миссии…

«Ну, допустим, не двадцать, а восемнадцать‑девятнадцать», – подумал я. «Нам же было от года до двух».

«Какой же ты простодушный, Слава» – фыркнул Боря.

«Что против хочешь сказать?»

«Да ладно…» – Боря замолчал.

Зануда.

Тем временем Уильямс напомнил всем, что некоторое время назад ангелы согласились, что пилотов должно быть больше и помогли отобрать ещё пятьсот детей, подходящих для Небесного Воинства. Ну, точнее они нашли больше, но не все родители согласились записать дитять в пилоты.

И вот сейчас эти новенькие ребята, второго набора, заканчивают подготовку, им лет по десять‑одиннадцать, но вполне возможно, что подготовку ускорят. Так что они заполнят брешь в наших рядах…

Разумеется, среди пилотов начались смешки. Кто‑то сказал, что разумнее обучить щенов пилотировать большие истребители. Его Пальма, мол, точно будет получше десятилетнего сопляка…

Конечно же, все мы в постоянном стрессе от своего непрошенного дитячества, накрывающего нас после каждого воскрешения. Так что настоящим дитятям не повезло, они попадут в атмосферу подначек и насмешек.

Сегодня был объявлен день траура. Всем рекомендовали строгий пост. Ночью посоветовали молиться.

На этом наше общее построение и было закончено.

Честно говоря, мне хотелось есть. Вчера после боя я ещё долго помогал в клонарнях – таскал тушки, помогал убирать бардак. Видел много знакомых. Встретил себя, примерно пятилетнего. Кстати, живого – мелкая тушка сидела и сосала палец. Не знаю, сгодится он теперь в роли клона, после того как пробудился, или…

Нет, не хочу даже думать.

Но вчера аппетита у меня не было, вернувшись к себе я упал и заснул, а за завтраком выпил сладкого чая и съел тарелку овсяной каши.

А вот сейчас на меня накатил жор. Так что я пренебрег рекомендацией и пошёл в столовую.

Народа здесь было вполовину меньше обычного, но всё‑таки изрядно. Мы всё‑таки несём службу, а воинам традиционно даются послабления.

Мясо или рыбу я брать не стал, но картошки с грибами навалил полную тарелку. Сидел, ел и вспоминал Падшего, стоящего с огненным мечом посреди кровавой плоти и разбитой медицинской аппаратуры. Если бы на него надеть белые одежды и просветлить ореол – выглядел бы братом тому ангелу, что со мной разговаривал.

Ну да, конечно, всё это видимость доступная человеческому глазу, бла‑бла‑бла, да и были они когда‑то одинаковыми, только некоторые ангелы пали, поддавшись гордыне и ненависти к людям…

А другие устояли перед искушением, а уж людей любят – просто на колени упасть хочется.

– Святослав, – рядом со мной вдруг присел Эрих. – Мир, дружба?

– Мир, – согласился я. – И всё же, чего ты меня невзлюбил?

– Ты другой, – подумав, сказал Эрих. Кажется, вполне откровенно. – Вроде искренний, летаешь хорошо. Но…

Он повёл рукой в воздухе, будто пытаясь что‑то нащупать.

– Ты одиночка. Со всеми ровный, но никому не друг.

– Ты тоже, – заметил я.

– Верно, – Эрих усмехнулся. – Но я такой, потому что знаю – я самый лучший. А ты словно фигу держишь в кармане. И хоть бы разок достал, показал. Нет, улыбаешься, но держишь.

Эрих встал и погрозил мне пальцем.

– Это раздражает, Святослав. Будь проще.

Я пожал плечами и хлебной коркой подобрал с тарелки густой грибной соус.

– Постараюсь, лидер.

Эрих закатил глаза.

– Ну вот, опять…

Я, конечно, мог бы ему сказать, что в Эрихе раздражает не его уверенность в своей крутизне, он действительно великий пилот, а стремление ткнуть каждого в его недостаток, будь он настоящим или придуманным. Но зачем? Я ведь всё держу в кармане.

Так что я доел и пошёл к себе.

Джей поджидал меня в коридоре. Стоял у окна‑экрана и смотрел на бушующий океан. Картинка хорошая, никогда не надоедает и вроде как не повторяется. Я вначале думал, что это живая трансляция с Земли, потом мне объяснили, что видеопоток генерит нейронка. Но выглядит и впрямь залипательно.

– Зайду? – спросил он.

– Конечно, – я взялся за ручку, отпирая дверь. – Спасибо, что привёл пчёлку в улей.

Джей криво усмехнулся дитячьей шутке. Мой истребитель он действительно не угробил, не кинул под управлением искина в центр схватки, как поступил бы почти каждый, а сражался с ним в спарке и потом довёл до базы.

Учитывая, сколько «пчёл» мы потеряли разом, это был очень правильный поступок.

– Ты бы поступил так же, – ответил Джей, заходя вслед за мной. – О, ты ещё не смотрел?

На столе лежал конверт. Я вскрыл его, повернувшись так, чтобы Джей не видел текста. Вроде как ничего секретного, но почему‑то раскрывать детали не хотелось.

В письме меня коротко оповещали, что матричный эмбрион жив‑здоров, существует один нормально развивающийся зародыш, существует клон в возрасте двух недель (неужели и впрямь тот, которого едва не раздавил Падший?), клон доращённый до семи лет и клон в возрасте одиннадцати. Всех троих переведут на ускоренное развитие. Одиннадцатилетнего даже признали годным меня дублировать. К сожалению, ещё один клон в возрасте пяти лет был выведен из гибернации при нападении. Физически он не пострадал, но начал жить самостоятельно и, по оценке клон‑мастеров, более непригоден для квантовой запутанности. Про остальных ничего сказано не было. Ещё два‑три клона, скорее всего, погибли во сне и про них просто не упомянули.

– Я везунчик, – сказал Джей. – У меня все целы.

– Поздравляю.

– А ты как?

– Нормально, – ответил я, глядя на последнюю строчку «Ограниченно годен к несению службы». – Летать буду.

– Ты молодец, хорошо придумал. Падшего завалил.

Я сложил письмо и засунул в карман.

Интересно, что сделали с тем пятилетним клоном? Усыпили?

Блин. Думать об этом не хотелось.

– Что тебе снится, Слава? – неожиданно спросил Джей.

Я насторожился. Боря, всегда готовый влезть с советом, неожиданно молчал.

– Всякое…

– У меня три раза были видения, – задумчиво сказал Джей. – Я там совсем другой. Понимаешь?

– Нет, – соврал я.

– Первый раз – как у Серафима накрыло. Открыл глаза – сижу в большом баре. Стены из дерева, темновато. Я что‑то горькое пью из кружки, вроде пива. Руки у меня были морщинистые, старые. Вокруг много незнакомых людей, многие в военной форме. Люди кого‑то поминали. Я подумал, что это меня.

Я невольно улыбнулся, но тут же сделал лицо серьезным.

– Ага, – кивнул Джей. – Теперь самому смешно. А тогда орать начал. Уже пришёл в себя – ору. Нервный срыв, пэ‑эм синдром, все дела… Но как‑то быстро опомнился, доктора отпустили.

– Это бывает, – сказал я.

– Второй раз – вроде как сон. Но слишком уж яркий. Я стоял на взлётке. На Земле, под небом. Трава была, и солнце большое, и облака. Очень красиво всё. А в небе какие‑то странные маленькие самолётики кружили, древние, с винтами впереди, знаешь? И вроде кинетикой друг в друга палили. А на меня вдруг стали орать… что стою столбом… я проснулся. Потом разревелся… ты услышал и зашёл, так?

Запираться я не стал и кивнул.

– Ну и третий сон, сегодня. Я гулял. По Земле. Просто ходил со щеном по парку. Пасмурно, здания красивые, людей море… Щен, кстати, старый. Осень была, под деревьями листья жёлтые. Щен стал в них валяться, а я сел рядом. И в листья зарылся. Знаешь, как он пахнут?

Джей криво улыбнулся и закончил:

– А теперь колись. Что тебе видится?

– Да это же просто сны… – сказал я.

– Не сны, Славка. Мы с тобой были ближе всех к серафиму, когда его престол ударил фиолетовым лучом. Нас явно задело! Я ещё Элен расспрашивал, очень аккуратно, может быть и с ней что не так, но она и без того чудная. Паоло, вроде бы, ничего такого не снится. Но насчёт тебя мой альтер уверен, что такие же видения! А Санта – он глупости не скажет.

– Хо‑хо‑хо, – сказал я. – Привет Санте. Боря, а ты что скажешь?

«Какая у них с Сантой версия?»

– Боря спрашивает, что вы об этом всем думаете?

– Да что тут думать… Нашу квантовую запутанность повредило! И мы временами цепляемся к каким‑то другим людям. Видимо, связанным с полётами.

– Откуда самолёты с пропеллерами? – спросил я с сомнением.