«Слав» прозвучало почти как slave. Значит, я зацепил его больное место – низкий рост и детское личико.

– Спасибо, – ответил я миролюбиво.

И закрыл дверь.

Ссориться с командиром крыла – не лучшее дело. Но дальше Сатурна не пошлют, ниже «пчелы» не разжалуют.

Зевнув, я снял грузилово, ботинки, стянул штаны и забрался под одеяло. Комнатный искин отследил мои движения и начал плавно гасить свет. Из кондиционера стало задувать прохладой.

«Думаешь, зря?» – спросил я Борю, закрывая глаза.

«Посмотрим», – ответил он рассеянно.

И я почти сразу уснул.

Чтобы увидеть свет.

Глава третья

Солнце било в глаза сквозь колпак кабины.

Я был за штурвалом.

Вот только штурвал был странный, кабина странная, пульт странный, противоперегрузочный костюм на мне странный, и я сам тоже!

Размер своего тела, не рост, а именно размер в целом, всё от роста до пропорций тела, учишься ощущать очень быстро, после первого‑второго воскрешения. Сейчас я был здоровенный, ну метр восемьдесят минимум, я был во взрослом теле!

И в кабине незнакомого мне истребителя! То, что аппарат военный, а не какая‑нибудь грузопассажирская лоханка, я задницей чуял.

– Боря! – заорал я.

«Тихо, я тут!» – отозвался альтер.

За спиной ревел двигатель. Незнакомо, в непривычной тональности. Кокпит был странный, вроде и похожей конфигурации на «пчелу», но другой. Передо мной торчала стойка пульта с диким количеством индикаторов и экранов. Мой взгляд метался, пытаясь понять, что здесь к чему относится, где управление главными двигателями, где маневровыми, где жизнеобеспечение и где огонь. Индикаторы внешнего и внутреннего радиационного фона вообще не пойми где, а как без них? На экранах какая‑то хрень, совершенно непонятные сетки координат. Все надписи на русском, почему‑то совсем не используется английский, даже там, где это удобнее. Мои ладони в толстых шершавых перчатках сжимали какие‑то ручки, усеянные кнопками. Я чувствовал перегрузку, вжимающую меня в кресло.

«Слава, соберись!» – рявкнул альтер. «Соберись и не двигайся!»

Я и не собирался. Я оцепенел.

Я смотрел перед собой – и это был верх, это было небо, в нём сияло солнце, а небо было синее. Тёмно‑синее, уходящее в фиолетовое, но это было планетарное небо.

Значит, я в атмосфере, за пультом управления незнакомого истребителя. Им управляют ручками‑джойстиками, а не движениями тела в сенсорном противоперегрузочном костюме. Небо синее, планетарное. Синее небо только на Земле.

Значит…

«Ты на Земле, в кабине истребителя Су‑35. Это самолёт, ты в атмосфере», – сказал Боря.

Конечно, альтер не знает того, чего не знаю я. Но какие‑то вещи он вспоминает быстрее и оценивает лучше.

– Знаешь, как управлять? – спросил я.

«Откуда?»

Мы тренировались на симуляторах. С самого раннего детства, как себя помню. Мы летали и тренировались на крошечных учебных кораблях, которые потом переделали под боты для щенов, входящие в стандартный комплект «Пчёл», «Ос» и «Шершней».

На самолётах мы не летали. Теоретически любой из наших кораблей способен летать в атмосфере, у нас были тренировки на Марсе. Но на Земле мы никогда не были, воздушные самолёты не пилотировали.

– Боря, это сон?

«Нет. Я думаю. Постарайся нас не угробить».

– Свят! – вдруг рявкнуло в ушах. – Куда собрался, на орбиту выйти?

Я как смог замотал головой в тяжелом шлеме.

Да что же это такое!

– Свят, это Хром, ответь.

Ещё секунда – и я бы завопил от ужаса. Даже бушующий Юпитер, даже разъярённый серафим оказались не так страшны, как ощущение полной беспомощности в кабине истребителя, которым я не умел управлять!

И я действительно закричал, просыпаясь.

В комнате было темно. Едва‑едва начал светиться экран на стене – искин не смог решить, проснулся ли я и надо ли включать свет. Я был мокрый как после душа, казалось, даже волосы вспотели. Трусы промокли насквозь, если бы не хотелось отлить, то подумал бы, что обоссался.

Скинув одеяло, я сел на кровати. Ноги едва доставали до пола.

– Боря…

«Не говори вслух», – велел альтер. «Нет, скажи! Что приснился кошмар, бой у Юпитера».

– Кошмар приснился, – сказал я. – Бой… у Юпитера. Над северным полюсом… у Большого Рентгеновского пятна…

«Это был не просто сон» – твёрдо сказал Боря. «Но сейчас не надо об этом. Дай мне всё обдумать».

Я вытер лицо ладошкой. Сказал:

– Надо отлить.

В ванной я не только отлил, ещё раз погрустив о своей незначительности, но и разделся догола, мокрые трусы кинул в ящик для грязного белья и вытерся полотенцем. Может стоило принять душ, но тогда точно не усну, а пот у меня пока дитячий и не воняет.

Вернувшись в комнату, я переоделся, пощупал простыню. Стащил её и застелил новую. Запасного одеяла не было, я взял ещё одну простыню, подушку тоже сменил. Надо же, сколько воды может быть в одной тощей тушке.

Я почти лёг снова, надеясь, что засну без всяких таблеток (на самом деле нам выдают легкое снотворное), как мне показалось, что я уловил какой‑то звук. Прижавшись головой к стене, я закрыл свободное ухо рукой, прислушался.

Ну да. Хныканье.

За стеной была комната Джея. Селить эскадрилью рядом не то, чтобы традиция, но у нас именно так получилось.

Я глянул на браслет. Полночь.

Значит, Джея отпустили из лазарета после нервного срыва, в чём бы он ни заключался. И сейчас синий‑три рыдает за тонкой переборкой.

Открыв дверь, я выглянул в коридор. Никого, освещение уже ночное, слабенькое. Где‑то далеко по коридору, видимо, в том конце, где живут пилоты «ос», слабо бренькает гитара и раздаётся девичий смех.

Я прикрыл дверь, прошёл к соседней двери и постучал. Звонок наверняка отобразится в системе, а стук… не знаю…

Секунд через десять Джей открыл дверь. Значит, точно не спал. Глаза у него были красные, стоял он, набычась, будто ожидал неприятностей.

Даже в двенадцать лет Джей на полголовы выше меня и ощутимо крупнее. И пубертат его хлопнул раньше, у свеженького клона на носу был прыщ – рыжевато-красный, как волосы Джея. Смешно, если разобраться, новенькая тушка – и сразу с прыщом!

– Чего тебе, Слава? – мрачно спросил Джей. – Ночь уже.

Не принято после воскрешения первому подходить. Но мы оба свеженькие и это меня извиняло.

– Сон плохой приснился, – сказал я. – Можно посидеть у тебя? Ты вроде тоже не спишь.

Джей нахмурился и молча посторонился, пропуская меня. Буркнул для порядка:

– Как раз собирался ложиться.

Но я видел, что он рад. И кровать у него была смята и разложена, он тоже спал и проснулся.

– Читал перед сном, – быстро сказал Джей, поймав мой взгляд.

Книжки нигде видно не было, но я не стал, конечно, ловить его на вранье.

– Угораздило же нас вчера, – вздохнул я.

– Ага, – Джей сел на кровать. – Ты чё, из душа? Освежился перед визитом ко мне?

Он ухмыльнулся.

– Иди в пень… – я сел на диванчик. – Говорю же, кошмар приснился, взмок весь!

– Что за кошмар? – Джей чуть понизил голос.

– Будто идём с красными и зелёными над северным полюсом, – начал я. – И вдруг из пятна вываливают трое Падших!

Обычно такие истории у всех идут на ура. Неважно, приснилось тебе или ты только что придумал – все любят послушать про сны.

Но Джей сразу утратил интерес. Я тоже перевёл разговор.

– Меня сегодня полковник на встречу с ангелом таскал.

– Да, слышал… – Джей как‑то сник. – Хотели меня, но я не в себе был…

Он запустил руку под кровать и достал банку имбирного пива.

– Будешь? У меня ещё есть.

– Не, рано мне алкоголь.

– Брось, тут два процента. Ты же кефир свой пьёшь?

Настаивать он, впрочем, не стал. Открыл газировку и сделал пару жадных глотков.

– А что, тебя накрыло? – невинно поинтересовался я. – Пэ‑эм синдром?

– Ну… – Джей замялся. – Есть чуток. Меня этой фиолетовой шнягой всего окатило, даже в «пчеле» всё засияло…

Он вдруг уставился на меня, чуть приоткрыв рот. Джей не отличается быстротой реакции, зато он основательный и собранный. Как мой Боря. А вот альтер Джея, Санта, ничуть не похож на неторопливого веселого увальня, он шустрый и цепкий.

– Говоришь, северный полюс приснился?

– Ага, жаль без Санты с оленями, – сказал я. – Как твой альтер, кстати?

– Норм.

– Хорошо, что они у нас есть, – я встал. – Тяжелей без них было бы.

Джей открыл и закрыл рот. Теперь он смотрел на меня без ухмылок и раздражения. Выжидательно смотрел, с надеждой.

– Пойду я спать, – я почесал живот, потрогал чахлый бицепс, громко вздохнул. – Надо в форму возвращаться. Утром встану пораньше и в зал. Тебя разбудить?

– А?

– Говорю – пойду утром качаться, в бассейне поплаваю. Тебя звать?

– Зови, – сказал Джей после секундной паузы, которую вряд ли заметил бы кто‑то без альтера. – Непременно. Тебе подкачаться надо, а у меня вот, пузо жирное.

Он ущипнул себя за живот. Сделал ещё глоток имбирного пива, не отрывая от меня напряженного взгляда.

– Уговор, – сказал я. – В шесть стукнусь.

В десять минут восьмого по времени базы (оно совпадает с Гринвичем, но кому какое дело) мы с Джеем ещё качались в спортзале. Я подтягивался на турнике (ноги в закрепе, на пружинах, иначе смысла нет), Джей занимался прессом. Центрифуги, спорт – это у нас не меньше трёх часов каждый день, иначе низкая гравитация съест мышцы.

Спортзал был почти пуст, только несколько врачей из центра клонирования заканчивали тренировку – у них свой график. При нашем появлении они оживились, а закончив, подошли.

– Как сустав? – щупая Джею руку спросил невысокий плотный Пак Сон.

– Какой?

– Плечевой.

– Норм, – отозвался Джей.

– Я же говорил – нормально всё! – радостно сообщил Пак товарищу. – А ты «утиль»!

Он похлопал Джея по плечу и клоноделы ушли. Джей ещё минуту поелозил в станке, дёргая ногами, потом коротко выругался и встал.

– Сустав, кстати, «щёлкает». Пошли, макнёмся. Вечером ещё позанимаемся.

Я не спорил. Мы дошли до пустого бассейна, я стянул футболку и скинул кроссовки, а Джей прыгнул как был – разбежавшись и долетев до середины бассейна. Я за ним. Брызги могучим фонтаном взлетели в воздух и стали неспешно падать, будто тропический ливень. Джей захохотал, потом запрыгнул на меня, и мы с минуту барахтались, «топя» друг друга. Дитячество в нас бурлило вовсю, гормональный фон перекраивал мозги.

– Чего спросить хотел? – спросил Джей на ухо.

– Что за срыв был?

– И у тебя?

Джей отпустил меня, чуть отстранился.

– Нет. Сон снился, – сказал я. – Будто… в каком‑то незнакомом корабле лечу. Тебе тоже?

Мы барахтались по горло в воде, сверху ещё падали капли, осевшие на высокий светящийся потолок.

– Нет, – резко ответил Джей. – Никаких полётов… Даже не пойму, сон или нет. Когда воскрес. Перед тем, как воскрес.

– Расскажи, – попросил я.

Я видел, что ему безумно хочется со мной поделиться своим сном – не сном. Прям на языке вертится.

– Да ну, хрень всякая, – ответил он и отплыл чуть. – Даже вспоминать не хочу.

Тут к бассейну вышли ребята из фиолетовой эскадрильи, прозванной «погодки» – они уже семь лет как ухитрялись терять по одному человеку каждый год. Так что сейчас это были две девчонки двенадцати и тринадцати биологических лет и два парня четырнадцати и пятнадцати.

Поболтать «погодки» любили, и я понял, что наш приватный разговор закончен.

День я провёл, почти не вспоминая свой странный сон. Нет, он болтался в памяти, но как‑то начинал стираться и я уже сомневался, действительно ли всё было так реалистично, как мне показалось.

Может быть просто нервы шалили? Долгий патруль, серафим, смерть, потом визит ангела. Тут у любого крыша поедет.