Теперь он явно чувствовал себя лучше, держался на ногах тверже. Даже, пожалуй, мог идти самостоятельно. Лицо его больше не казалось гипсовой маской, лишенной эмоций, хотя до сих пор пугало нездоровой бледностью. И взгляд стал живым, осмысленным.

Странный тип.

Остаток пути мы преодолели легко, но ближе к горам Энведа бродяге резко поплохело. Пришлось снова предложить свою помощь.

– Давай, обопрись на меня, – я попыталась коснуться правой руки волка, закрытой перчаткой, но тот отшатнулся от меня, как от прокаженной. Я даже опешила.

– Слева, пожалуйста, – прохрипел он, смутившись и отведя правую руку в перчатке назад, за спину. – Справа мне неудобно.

А теперь я отчетливо видела, что он врал: глаза бегали, на бледных скулах проступил неровный румянец.

Зря, ой зря я не бросила подозрительного незнакомца в лесу. Совершенно напрасно продолжала ему помогать. Впрочем, я прекрасно знала, откуда росли ноги у моей доброты, почему мне так важно было чувствовать себя кому-то нужной.

Вздохнув, я закинула левую руку оборотня себе на плечо, и мы двинулись дальше по скальной тропинке, ведущей к Энведу.

Лес и Нижний город, раскинувшийся у подножья зеленых холмов, остались позади. Чтобы попасть в Верхний город и королевский дворец, надо было подняться в гору и пройти через главные ворота в крепостной стене. Сейчас мы как раз шли по узкой извилистой дороге, опоясывающей эту гору. С одной стороны – пропасть, с другой – стена из камня, изредка покрытая какой-то растительностью.

– Сюда, – неожиданно мой спутник дернулся вбок, утягивая меня за собой в темную щель. За ширмой из плюща обнаружилась тайная пещера. – Срежем путь.

– Не хочу я срезать путь.

Мне совсем не нравилось, что мы свернули с главной дороги. Настораживало, что этот мужчина знал другой путь до Верхнего города. Наверное, пришло время нам с ним попрощаться. Пусть идет куда хочет, а я…

– Сверр, – словно угадав мои сомнения, бродяга наконец-то решил представиться. – Помоги мне, прекрасная добрая сина. Ты же хорошая девушка, я вижу. Не бойся, я не причиню тебе вреда.

Прекрасная?

Прекрасная – это ведь красивая, верно?

О Великие, впервые в жизни кто-то посчитал меня прекрасной. Обычно я слышала летящие в свою сторону оскорбления. Эльфийки на господской кухне, где я трудилась, называли меня карлицей из-за моего низкого роста, неуклюжей коровой из-за того, что я была лишена их грации. Мужчины никогда не задерживали на мне взгляд. Даже матушка, когда была жива, вздыхала из-за моих веснушек. А тут – «прекрасная сина».

Я вся зарделась:

– Ладно, пойдем.

Очень не хотелось, чтобы единственный мужчина, посчитавший меня хорошенькой, изменил обо мне свое мнение из-за отказа.

В конце концов, если бы этот чумазый, заросший волосами гигант хотел мне навредить, то у него было море возможностей сделать это еще в лесу.

* * *

К огромному моему изумлению, потайная пещера заканчивалась прямо внутри дворца: кирпичной стеной, которая отодвинулась при нажатии на неприметный каменный выступ.

Итак, стена ушла в сторону – и мы оказались в темном коридоре, который я сразу узнала, ибо с утра до вечера носилась по нему с грязными тарелками. Черновое крыло для слуг. Вон там, за углом, – кухня, а чуть дальше – моя комната, тесная коморка, где я отдыхала после работы.

Я взглянула на Сверра.

Этот немытый бродяга знал, как проникнуть во дворец, минуя многочисленную охрану. Знал секретный проход, ведущий в обитель короля. Кто он такой?

– Надо бы мне прилечь, – мой спутник тяжело привалился к стене и начал сползать на пол.

Ну никак от тебя, горемыки, не избавиться.

Поддерживая беднягу за талию, я помогла ему добраться до своей комнаты и с облегчением позволила грузному телу свалиться на кровать. Под весом мускулистого оборотня пружины матраса жалобно скрипнули, и в тон им отозвалась моя спина, простреленная болью. К сожалению, это ночное приключение не прошло бесследно для моей поясницы. Мышцы ломило так, словно я несколько часов кряду таскала тяжелые ведра с водой. Впрочем, я ведь и таскала, да кое-что потяжелее ведер.

Я окинула взглядом внушительного небритого мужика в своей кровати.

Эх, помыть его надо было сначала: простыня теперь вся в грязи.

Тут, вырвав меня из горьких мыслей об испачканной простыне, раздался стук в дверь, а следом, приводя меня в ужас, – голос главной экономки, сины Ланды:

– Ондина, паскудница, где ты шлялась половину дня? Посуду после ужина господ кто мыть будет?

Ахнув, я прижала руки к щекам.

Тем временем из коридора продолжало доноситься сердитое ворчание:

– Надеюсь, ты избавилась от того урода, что прятала под кроватью. Или уже новую образину нашла и притащила в свою спальню?

Я посмотрела на грязного лохматого Сверра, изгадившего мою постель.

– Как ни зайду – у тебя новый гад. Надоело их гонять. Подбираешь и подбираешь всякую шваль и к себе волочешь.

Бровь Сверра изогнулась. Он взглянул на меня как-то по-новому. Прошелся глазами по моему телу и странно ухмыльнулся.

– Ондина! Ты меня слышишь? – хлипкая дверь сотрясалась от настойчивых ударов. – Чего молчишь? Открывай.

Открывать?

Как же я открою, если у меня в постели незнакомый мужик? Представляю реакцию экономки на это зрелище. Вот крику будет!

– Ондина!

Вдруг стало подозрительно тихо. Сина Ланда прекратила ломиться в дверь, но не успела я вздохнуть с облегчением, как в уши врезался скрип поворачивающегося в замке ключа.

Как я могла забыть: у экономки есть ключи от спален прислуги!

В груди похолодело от ужаса.

– Под кровать, быстро! – в панике скомандовала я Сверру.

Тот вылупил на меня синие глазищи.

– Никуда я не полезу. Я болен и устал. Мне нужен отдых.

– Вот и отдохнешь. Под кроватью.

– Как ты себе это представляешь? – Волк свесился с края постели и оглядел узкую полосу пространства, куда ему предложили втиснуть свою массивную фигуру. – Как я, по-твоему, туда помещусь?

– Живот втяни.

Спорить времени не было. Ключ в замке со скрежетом поворачивался – вот-вот дверь откроется и сина Ланда войдет в комнату.

– Живо! – Не знаю, откуда у меня взялись силы, наверное, страх и паника пробуждают в человеке скрытые способности, но одним резким движением мне удалось сдернуть Сверра на пол.

Бух – упрямая гора мышц, обтянутых одеждой, шлепнулась мне под ноги.

– Сдурела? – зашипел волк.

Теперь я могла воочию убедиться, что под кровать он не влезет.

Взгляд лихорадочно заметался по комнате. Шкаф! Точно! Старая гнилая развалюха, которая долгое время простояла в покоях сины Ланды, пока совершенно не пришла в негодность, после чего была великодушно передана мне.

– Ты просто сумасшедшая, – мой небритый компромат покачивался на четвереньках, пытаясь подняться на ноги. Как только ему это удалось, я проворно затолкала его в шкаф и завесила своей одеждой.

– Какого… – попытался возмутиться волк, но деревянная створка захлопнулась перед его носом.

В тот же самый миг открылась дверь в комнату, и внутрь с видом ищейки, учуявшей след, вошла сина Ланда.

Уф, успела! Дрожащей рукой я вытерла пот со лба.

– Я слышала шум, – сина Ланда с подозрением огляделась по сторонам, даже принюхалась. – Ты точно кого-то у себя прячешь.

– Никого я у себя не прячу, сина Ланда. Что вы такое говори…

За дверцей шкафа, подпертого моей задницей, раздался оглушительный грохот, будто упала верхняя полка, заваленная вещами.

– А это что? – тут же насторожилась экономка.

– Ничего, – мило улыбнулась я. – Шкаф старый, рассыпается буквально на глазах.

– Мля… – донеслось из рассыпающегося шкафа.

В деревянную створку за моей спиной что-то с силой ударило, толкнув меня вперед.

– Очередная мерзопакостная ящерица? – гневно прищурилась сина Ланда.

В ответ шкаф заходил ходуном, грозясь в самом деле превратиться в груду обломков. Внутри продолжало что-то хрустеть, трещать, стучать.

– Это котенок, – я вся покрылась ледяным потом. – Милый пушистый котенок. Вы же хотели, чтобы я завела кого-то симпатичного. Не монстра. Вот я и завела. Милого пушистого котеночка.

Внезапно дверцы шкафа распахнулась, и на пол в ворохе платьев вывалился огромный бородатый мужик.

– Мяу, – хмуро протянул Сверр, снимая с ноги женскую туфлю на каблучке.

Повисло потрясенное молчание. С вытянутым лицом сина Ланда смотрела на свою находку и, похоже, от шока не могла ничего сказать. У меня дрожали руки. Один Сверр оставался спокоен: сидя на полу у наших ног, он с невозмутимым видом выпутывался из моего тряпья.

– Сина Ланда, – сказал он так, словно знал главную экономку королевского дворца много лет, – доложите Его Высочеству Арквэну Белегору, что вернулся эйб-генерал Канаган.

Эйб-генерал?

Это он про себя что ли?

– О Великие… – глухо прошептала сина Ланда, всплеснув руками. Ее лицо вытянулось еще больше, челюсть отвисла, а глаза стали размером с блюдца. Она внимательнее присмотрелась к оборванцу, выпавшему из шкафа. – Это… это вы, господин Сверр? Я вас не признала. Но как, – она покосилась на меня, – как вы сюда попали?

– Эта прелестная сина, – волк кивнул в мою сторону, – нашла меня в лесу, подобрала и притащила в свою спальню.

Теперь они оба смотрели на меня. Сверр – с ехидством. Экономка – качая головой, будто говоря: «Нет, ты не исправима».

Я же, вопреки всякой логике, думала о том, что меня опять назвали прелестной. Уже во второй раз за вечер.

Но надо же – генерал. И даже не ун, а эйб. Выше воинское звание только у самого принца.

Получается, я всю дорогу тащила на своем горбу не какого-то босяка, а знатного лорда.

– Ондина, – раскудахталась над ухом экономка, – немедленно беги в кухню, поставь греться воду, да тащи из кладовой банные полотенца и другие вещи для купания. Мочалки, бутылочки с ароматным мылом. Генералу Канагану нужно принять ванную. И не забудь забрать грязные вещи и отнести в стирку. А я пока позабочусь о чистой одежде и горячем ужине.

– А кто будет прислуживать Его Генеральшеству во время омовения? – спросила я, напрягаясь от дурного предчувствия.

– Так ты и будешь, – бросила сина Ланда и выбежала за дверь, на ходу бормоча себе под нос: – Тридцать лет. Великие, тридцать лет! О как обрадуется Его Высочество! Они же были как братья.

Глава 2

Рядом с господской спальней всегда находилась комната для омовений. В центре ее располагался деревянный чан, да такой большой, что сидеть в нем можно было с вытянутыми ногами. С полными ведрами горячей воды я толкнула дверь и вошла в эту тесную комнатушку без окон. И тут же едва не выплеснула кипяток прямо на себя.

Грязные лохмотья, в которых генерал явился во дворец, валялись на полу кучкой рванья, а сам оборотень стоял напротив камина, совершенно голый. К счастью, я не видела всего, ибо стоял волк ко мне спиной, но даже то, что открылось моему взгляду, смутило меня до крайности.

Услышав мой невольный вздох, Сверр чуть повернул голову:

– В чем дело, Ондина? Что вас так напугало? Никогда не видели голых мужчин?

Я тяжело сглотнула. Никогда. Не видела. Голых. Мужчин.

Взгляд против воли скользнул по широкому треугольнику спины, задержался на крепких ягодицах, этих упругих молочно-белых холмах, разделенных вертикальной ложбинкой.

Задница у генерала была идеальной, а спина – вся в шрамах, вся бугрилась рубцами. Жуткий узор из длинных выпуклых полос, какие оставляет жало кнута, неровных звездочек ожогов и светлой паутины порезов. Страшно представить, что творили с генералом в плену все эти тридцать лет. Его ведь держали в плену, верно? Пытали?

Взяв себя в руки, я принялась наполнять чан водой.