Их спор, который вот-вот мог перерасти в трусливую потасовку, прервало тихое шипение. Бронированная дверь в рубку генерала плавно и совершенно бесшумно отъехала в сторону.

На пороге стояла она.

Женщина была невероятно высокой, а её кожа имела странный, почти сумеречный оттенок. Иссиня-чёрный офицерский мундир сидел на ней идеально, подчёркивая фигуру хищницы. Длинные, до самого пояса, волосы светились в полумраке рубки призрачным белым светом, создавая вокруг её головы подобие нимба. Она гневно посмотрела на двух лейтенантов своими льдисто-голубыми глазами, и те мгновенно замолчали, вжимаясь в стену.

– В чём дело, лейтенанты? – её голос был низким и властным, с едва заметными металлическими нотками. – Вы отвлекаете меня от медитации. Надеюсь, у вас есть на то причина, которая не закончится для вас чисткой плазменных коллекторов голыми руками.

Лейтенанты испуганно переглянулись. Родригез, набравшись смелости, сильно ткнул Миллера локтем в бок. Тот вздрогнул, сделал неуверенный шаг вперёд и дрожащей рукой протянул женщине планшет.

– Мэм… вот. Это информация из дальнего сектора. Со станции «Перепутье».

Женщина смерила его презрительным взглядом, от которого у Миллера подкосились колени, но планшет всё же взяла. Её длинные, тёмно-синие пальцы легко скользнули по экрану. На дисплее высветился стандартный отчёт службы безопасности порта: запрос на идентификацию личности. Имя: Владислав Волков. Предполагаемая принадлежность: экспедиционный корабль «Рассветный Странник».

Внезапно ледяная маска на её лице треснула. Глаза, до этого холодные, как открытый космос, вспыхнули азартным, хищным огнём. Уголки её тонких губ медленно поползли вверх, обнажая идеально ровные, чуть заострённые зубы. Это была улыбка, от которой у бывалых офицеров по спинам пробежал настоящий ужас.

Она не проронила ни слова. Молча развернулась и, даже не закрыв за собой дверь, ушла обратно в тёмную глубину рубки. Лишь когда её силуэт почти растворился во мраке, лейтенанты услышали тихий, но отчётливый шёпот, полный такого предвкушения, что у них кровь застыла в жилах:

– Наконец-то.

Глава 5

Космос – это, по большей части, скука. Огромная, звенящая, бесконечная скука. После того, как мы покинули станцию «Перепутье», дни слились в одну длинную, серую неделю, а недели – в монотонный, тягучий месяц. Наш старый грузовик «Полярная Звезда» упрямо полз через пустоту, и за обзорным экраном не менялось ровным счётом ничего. Только далёкие, холодные звёзды, которые, казалось, висели на одном и том же месте, как будто мы и не двигались вовсе.

Чтобы не сойти с ума от безделья, мы придумали себе развлечения. Каждый вечер в кают-компании разворачивались настоящие баталии. Мы рубились в голографические шахматы, где я, к своему собственному удивлению, почти всегда обыгрывал даже расчётливую Лиандру. Она хмурила свои тонкие брови, долго размышляла над каждым ходом, а я просто двигал фигуры, как подсказывала интуиция. И почему-то всегда оказывался прав.

А когда надоедали шахматы, мы доставали старую, истрёпанную колоду карт и резались в «космического дурака» – игру с дикими правилами, которые Кира, кажется, придумывала на ходу.

– А вот эта карта бьёт все козыри, потому что на ней нарисован весёлый спрут! – заявляла она, хитро улыбаясь.

Но даже это не помогало. Моя странная удача работала безотказно. Я почти всегда знал, какая карта у кого на руках, и выходил победителем, оставляя Киру с целым веером «погонов».

– Ну как ты это делаешь, Влад? Ты что, мне в голову заглядываешь? – дулась она, но уже через минуту снова смеялась.

Я больше не был нахлебником. Постепенно я стал кем-то вроде штатного помощника на все руки. То помогал Кире откалибровать какой-нибудь особо капризный датчик в машинном отделении, подавая ей инструменты и светя фонариком. То таскал ящики для Лиандры, которая решила провести полную инвентаризацию своей аптечки, пересчитывая каждую ампулу и бинт.

Даже на камбузе я стал незаменим. Я показывал Гюнтеру, как можно смешивать разные специи, чтобы синтетическая каша была не такой отвратительной.

– Гюнтер, попробуй добавить вот эту щепотку. Будет вкуснее, честно.

– Нарушение классической рецептуры номер триста двенадцать! – скрипел робот-повар. – Это недопустимо!

– Просто попробуй.

Робот-повар долго скрипел и ругался на «нарушение классических рецептур», но потом всё же принимал мои советы к сведению, бормоча что-то про «варварские, но на удивление эффективные методы».

Правда, одна моя инициатива была пресечена на корню. Однажды, когда капитан ненадолго отлучился с мостика, я решил, что вполне могу посидеть за штурвалом. Просто подержаться за него, почувствовать корабль. Я подошёл к капитанскому креслу, провёл рукой по его потёртой спинке. Но Семён Аркадьевич вернулся в самый неподходящий момент. Он не стал кричать. Просто подошёл, положил свою тяжёлую руку мне на плечо и тихо, но очень твёрдо сказал:

– Не спеши, Волков. Мостик – не проходной двор. Всему своё время.

И я понял, что это не просто запрет. В его голосе было что-то ещё. Какая-то отцовская строгость, смешанная с предостережением. Я молча кивнул и отошёл.

Но самым большим потрясением для нашего размеренного быта стал Гюнтер. Видимо, мои успехи на всех фронтах не давали ему покоя, и он решил доказать, что тоже является универсальным солдатом. В одно прекрасное утро он объявил, что разработал для нас «Optimales Fitnessprogramm» – оптимальную фитнес-программу. И с этого дня наша жизнь превратилась в ад. Каждое утро этот хромированный самовар на колёсиках начинал гоняться за нами по коридорам, пытаясь заставить делать приседания.

– Schneller, du faules Stück Fleisch! (Быстрее, ты, ленивый кусок мяса!) – дребезжал его динамик у меня за спиной, когда я пытался укрыться в машинном отделении. – Ваша мышечная масса уменьшилась на ноль целых три сотых процента! Das ist eine Katastrophe!

Однажды вечером я не мог уснуть и пошёл в обзорный зал. Там, у огромного иллюминатора, стояла Кира. Она смотрела на далёкое, едва заметное голубое пятнышко на фоне черноты. Туманность «Сад Гесперид». Наш пункт назначения.

– Красиво, правда? – тихо спросила она, не оборачиваясь. – Похоже на далёкий цветок, который распустился в пустоте.

– Да, красиво, – согласился я, подходя ближе.

Она помолчала, а потом вдруг заговорила о своём.

– Знаешь, я ведь не всегда буду летать на этой ржавой калоше. Я коплю деньги. Ещё пара рейсов, и я смогу вернуться домой. У меня там, на Гелиосе-3, родители остались. Там… там так хорошо, Влад. Огромные зелёные поля, до самого горизонта. И воздух… настоящий. Пахнет травой и дождём, а не этой рециркулированной дрянью. Я иногда закрываю глаза и прямо чувствую этот запах.

Она говорила с такой теплотой и нежностью, что я невольно ей позавидовал. У неё было то, чего у меня не было – прошлое. Воспоминания о доме, который её ждёт. А у меня за спиной была только пустота и страшный крик из ночного кошмара.

– Твоя планета, должно быть, очень красивая, – это было всё, что я смог выдавить из себя.

В другой вечер я застал на мостике капитана. Он сидел в своём кресле один, пил из большой железной кружки чай и тоже смотрел на приближающуюся туманность. Она стала уже заметно больше и ярче, переливаясь синими и фиолетовыми оттенками.

– Не спится, Волков? – спросил он, не поворачиваясь.

– Что-то вроде того, капитан.

Он сделал большой глоток и тяжело вздохнул.

– Гоняться за призраками прошлого – опасное это дело, – вдруг сказал он в своей обычной, немного ворчливой манере. – Иногда, парень, лучше быть просто безымянным механиком на ржавом корыте, чем героем с великой тайной. Героев часто убивают. А механики просто чинят двигатели и пьют дешёвый чай.

Он повернул голову и посмотрел прямо на меня. Его взгляд был усталым, но твёрдым.

– Но раз уж ввязались, дойдём до конца. Не люблю бросать работу на полпути.

С этими словами он отвернулся обратно к звёздам. А я стоял и понимал, что этот суровый, вечно недовольный человек только что дал мне обещание. Он не бросит меня. Никто из них не бросит. И от этой мысли на душе стало немного теплее. Несмотря на холод космоса за бортом и ледяную пустоту в моей собственной памяти. Мы летели навстречу неизвестности, но мы летели вместе.

* * *

Дни тянулись медленно и неотличимо друг от друга. Космос за иллюминатором был всё тем же – чёрный бархат с россыпью далёких звёздных искр. Наш единственный ориентир – огромное голубое пятно впереди. Туманность «Сад Гесперид». Она медленно росла, становясь похожей на распускающийся в пустоте небесный цветок.

Всё случилось во время одной из таких скучных вахт. На мостике сидела только Кира и откровенно клевала носом. Я в это время был в своей каюте, пытаясь медитировать, но мысли о прошлом, которого я не помнил, лезли в голову. Вдруг по кораблю разнёсся тихий, мелодичный писк. Совсем не похожий на сигнал тревоги или вызов другого корабля.

Кира, которая от скуки уже почти заснула, тут же подорвалась. На экране её консоли мигала точка. Компьютер пометил её как «неопознанный источник когерентного излучения». Какая-то заумная фраза, которая, по сути, означала одно: что-то неизвестное подавало очень странный и упорядоченный сигнал.

– Кэп, Влад, Лиандра! – её голос по громкой связи был взволнованным и громким. – Все на мостик, быстро! Вы просто обязаны это услышать!

Через пару минут мы все уже стояли на мостике. Даже Гюнтер прикатил из камбуза, тихо поблёскивая хромированными боками. Семён Аркадьевич выглядел недовольным, будто его оторвали от чего-то очень важного.

Кира с горящими глазами нажала кнопку на своей консоли.

– Слушайте!

Из динамиков полилась музыка.

Но это была не просто музыка. Это была какая-то невероятная, чистая и очень сложная мелодия. Казалось, будто кто-то играет на хрустальном инструменте прямо посреди космоса. Звук был таким объёмным и живым, что, казалось, от него вибрировал даже пол под ногами.

– Что это за фокусы? – проворчал Семён Аркадьевич, хмуря густые брови. – Кто-то решил устроить нам концерт?

Но я его почти не слушал. Эта музыка… Я её откуда-то знал. Чувство было таким сильным, что по спине пробежали мурашки. Будто я слышал её в далёком детстве, которого не мог вспомнить. Она звала меня, тянула к себе, обещала, что я найду там ответы.

– Мы должны узнать, что это, – сказал я, не в силах оторвать взгляд от динамиков. Мой голос прозвучал твёрже, чем я ожидал. – Нужно лететь к источнику.

Капитан посмотрел на меня так, будто я предложил ему выпрыгнуть в открытый космос без скафандра.

– Ты с ума сошёл? Сворачивать с курса из-за какой-то космической песенки? Волков, заруби себе на носу: в космосе ничего не бывает бесплатно. За такой музыкой обычно следует очень большой счёт. Так что летим дальше.

– Но, капитан, это может быть важно… – попытался я возразить.

– Я сказал, летим дальше! – отрезал он. – У меня график поставок и контракт, который я не собираюсь нарушать из-за твоих предчувствий.

Я посмотрел на него, потом на карту на главном экране. Мигающая точка сигнала была в стороне от нашего пути, где-то в глубине пояса астероидов. И в моей голове вдруг родилась совершенно сумасшедшая, но единственно правильная идея.

– Хорошо, – неожиданно для всех и для себя самого спокойно сказал я. – Кораблю не нужно менять курс. Я полечу один.

На мостике стало так тихо, что было слышно лишь переливы загадочной мелодии. Семён Аркадьевич медленно, как заржавевший робот, повернулся ко мне. На его лице застыло такое искреннее изумление, что я не удивился бы, если бы он приказал доктору Лиандре немедленно вколоть мне успокоительное.

– Это как это «один»? – наконец выдавил он. – На венике, что ли, полетишь?