И вот, как всегда, в тот момент, когда все настроено и вроде не ждёшь ничего плохого, это самое и случается. Буровая установка, которая работала у подножья холма, сначала начала заваливаться набок, потом и вовсе провалилась в пустоту почти полностью. Когда с помощью вездехода извлекли технику из провала, то нам открылся неширокий проход вглубь холма.

На правах главного по ЧП я первым отправился изучать внезапную находку, кто знает, что можно встретить в таких провалах, следом за мной пошел геолог Семен и его помощник Евгений. Пройдя по неширокому тоннелю, а это был именно тоннель, то есть что-то рукотворное, в этом сомнений не было, мы оказались в большом зале круглой формы. Стены были исписаны различными петроглифами, на которых изображались люди, звери, различные ритуалы. Посреди зала стоял большой камень прямоугольной формы. Как успел сказать мне тогда Семен: « Скорее всего, это шунгит, только не понимаю, откуда он тут и для чего».

Поверхность камня покрывали ряды аккуратно вырезанных рун, которые образовывали ровный круг в несколько ярусов, а в центре был какой-то символ. Мы обошли пещеру по кругу, кое – где лежала какая-то утварь, остатки глиняных сосудов, какие-то тряпки. Возле одной из стен я увидел небольшой запыленный кусок ткани или ковра. На нем лежала металлическая посуда: ложка, два кубка и пару тарелочек, похожих на блюдце для торта, наверное, тут кто-то когда-то устроил себе пикник. Посуда была без явных узоров и украшений, но даже я, с нулевым представлением о красоте подобных вещей, назвал бы их красивыми. Они явно были из одного набора или сделаны одним мастером, ну, что ж, это будет отличным экспонатом в каком-нибудь музее. Я огляделся по сторонам. Из-под слоя пыли метрах в двух от большого камня в луче фонаря отсвечивал краешек чего-то блестящего. Подняв и избавив этот предмет от слоя вековой пыли, узнал в нем очередную тарелочку, но, судя по внешнему виду, делал ее уже другой мастер. Она была немного больше в диаметре, края как-то странно загнуты вверх, а больше поражало то, что вроде сделана она из серебра, а блестела необычно, совсем другим оттенком. И вес у нее, как у перышка! Ударил по ней ногтем, и тарелка издала почти хрустальный звон, никогда такого не видел и не слышал. Поискав глазами вокруг, к полному разочарованию, больше ничего подобного не нашел. Повертев ее еще раз в руках, я твердо решил забрать ее себе, хоть это и неправильно. Что-то такое в ней есть, а что, не мог объяснить, она манила меня, притягивала взор. Я попытался оправдаться перед собой, что эта тарелочка явно не из того красивого сервиза, она без пары, а вдруг археологи посчитают ее неинтересной и упрячут в подвалах музея в какой-нибудь ящик с номером на десятилетия?

– Боже, какой это век? Какой народ это построил и собрал? – не обращаясь ни к кому, проговорил в пустоту Семен. – Это не в нашей компетенции, нужно связаться с офисом, тут археологи нужны, – а это он уже обратился ко мне.

– Да, Сеня, ты прав, пойду, доложу начальству, – сказал я. – Тут однозначно по их части. И это ведь здорово! – не сдерживая явного волнения и радости, сказал я ему. – Пойми, Сеня, во-первых, мы сделали открытие, может, нас и по телевизору покажут, а во-вторых, явно скажут все работы тут свернуть. Мы вернемся домой, а нам все равно заплатят. В контракте сказано, что если прекращение работ не по нашей вине, то выплата в полном объеме.

– Если только не заставят дальше по течению вверх по реке подняться, там велят проводить изыскания. Думаешь, они такие дураки, платить ни за что деньги? – урезонил он меня, и был прав. Что-то размечтался я, думая о скором возвращении домой, отработать придётся по полной, халява в нашей работе, увы, не предусмотрена.

Засунув тарелочку за пазуху, я пошел на выход. Там в рюкзаке лежал спутниковый телефон, предстоял разговор с начальством, где придется все объяснять и ждать инструкций, что же делать дальше. Тарелочку я аккуратно завернул в чистую портянку и убрал в рюкзак, не хотел, чтоб кто-то ее видел. Ведь, когда придут археологи, наверняка заберут ее, хорошо, что Сеня не видел, как я ее экспроприировал.

В лагере нас ждали с нетерпением. Семен с помощником еще обследовали пещеру, и шквал вопросов посыпался на меня. Буровика Яшку беспокоило, что ему будет за установку, Настя спрашивала, не пострадал ли кто. А вот нанятый водитель вездехода вел себя как-то явно спокойно, не задавал вопросов, не спрашивал, что там. Он просто молча выслушал мой короткий рассказ о найденной пещере, сказал, что все понятно и полез в кабину своего вездехода.

– Так, господа, спокойствие, только спокойствие, – начал я фразой героя из старого мультфильма. – Ничего такого не случилось, небольшой форс-мажор. Уверяю, Настюш, все живы и здоровы, – обратился к девушке. – И ничего не будет тебе за буровую, Яков, – ответил на вопрос бурильщика, – установка немного помята, но работает же. Остальные вопросы пока отложите. Сейчас поговорю с руководством, и пусть они решают, что делать дальше.

Логичнее всего было позвонить непосредственно руководителю или главному инженеру хотя бы, как требовал устав. Но дело не совсем обычное, и я решил сначала посоветоваться с Кириллом. Тот долго не отвечал, а когда вышел на связь, то она оказалась на редкость отвратительной, постоянно прерывалась и шипела. Я что-то слышал сквозь хрип и шум, но разобрать ничего не мог. Советом помог Сеня, он подсказал, что надо подняться куда-нибудь повыше, и я отправился в путь. Проходя мимо вездехода, краем глаза заметил, что водитель вездехода сидит и явно разговаривает по телефону или рации. «Странно, – подумал тогда я, – почему у меня не работает, а у него вроде все в порядке?». Увидев меня, он отключил телефон, достал какую-то книгу и сделал вид, что очень внимательно ее читает. «Ладно, – подумал я, – у каждого свои тараканы в голове». Не мое правило лезть к другим с вопросами, раз у него работает связь, значит, аппарат намного лучше того старого хлама, который выдают в нашей конторе. «Хм, – подумал я, – будет еще один довод при разговоре с начальством, когда буду просить обновления оборудования. Дескать, даже у наемных водителей тракторов и то техника намного круче. Кто знает, может и выйдет, не попросишь, сами они ни за что не догадаются».

Все события сегодняшнего дня пронеслись у меня в голове. Начал бить легкий озноб. Нора стала для меня хорошим укрытием, но долго находиться здесь нельзя. Я выглянул наружу.

В овраге давно был уже полумрак, ночь неумолимо вступала в свои права, это значит, что можно потихоньку выходить и двигаться в сторону реки. Хоть это и небезопасно, но альтернатива хуже, тем более помня слова командира о подкреплении и собаках. Я должен во что бы то ни стало добраться как можно скорее до реки, а там вдоль берега рано или поздно, но дойду до населенного пункта, оттуда и можно попросить помощи.

Пробираться через лес ночью то еще занятие, как ни старался, не удалось избежать неудачных падений. Постоянно то нога обо что-нибудь запнется, то какая-нибудь ветка норовит в глаз попасть, как же не хватало прибора ночного видения. «А у этих наемников, может, и есть», – с досадой подумал я. Тем не менее через полтора часа ночного похода повеяло прохладой с севера. «Значит, река уже совсем близко», – пронеслась в голове позитивная мысль впервые за этот день. Еще через полчаса я выбрался на высокий и крутой берег довольно быстрой, шириной метров в тридцать реки.

«Ну, все, – подумал я, – теперь только идти вдоль берега и надеяться, что скоро все уже кончится. Скоро смогу обнять свою семью и попытаться забыть все происходящее».

Внезапная острая боль пронзила тело, оборвав все мысли. Кровь теплой струйкой начала вытекать из пробитого насквозь плеча, всего сантиметрах в пяти выше сердца. Через пару секунд мое тело, не успевшее еще осознать до конца, что произошло, пронзил уже в районе груди новый болевой импульс. «Вот и все, – отчаянная мысль пришла в голову. – Достал-таки, ублюдок». Я зажал рану на груди, пытаясь остановить кровь, но ноги уже стали ватными. «Дерьмовая оказалась работёнка», – подумал я, падая с крутого берега прямо в реку. Потом удар о воду, и мое сознание начало отключаться. Я не почувствовал сильного холода, хотя вода была очень прохладной.

Глава 2

Меня убили. Боль в груди не давала дышать свободно. Странно, течение несет меня очень бережно. Спокойствие и тишина. Мне хотелось плыть так вечно. Разве на том свете люди могут чего-то хотеть, думать, блаженствовать? Я поймал себя на мысли, что наслаждаюсь этим спокойствием. На небе мерцают холодные звезды. Разве я их вижу?

Вдруг все изменилось, перед глазами завертелся водоворот цветов всех оттенков, он затягивал меня внутрь. Я зажмурился. Разве мертвые умеют жмуриться? Открыл глаза. Картинка изменилась, в центре водоворота появился силуэт, напоминающий человека. Невозможно ни увидеть, ни понять, что он делает, но хаос вокруг него начал утихать. Теперь я увидел почти привычный мир – вроде лес, только необыкновенно красивый. Сложно подобрать слова, видя все это великолепие. Прекрасные и удивительные цветы самых причудливых форм и расцветок, деревья с сочными плодами, вокруг которых летали почти прозрачные насекомые, чем-то напоминающие стрекоз, только раза в три меньше, порхая, или, может быть, паря над всем этим великолепием.

Возле голубого озера я увидел молодую девушку с длинными светлыми волосами. В голубых глазах читалась грусть. Одета она была в длинный, сотканный, казалось, из самого света, легкий сарафан. К ней подходил такого же возраста и отличного телосложения молодой мужчина.

– Здравствуй, Тара, – поздоровался он, подходя к сестре. – Какие мысли тебя гложут?

– Здравствуй, Даж, – ответила Тара, не отводя взгляда от поверхности воды.

– Опять наблюдаешь творение Рода? Воистину нет предела его величию! Мы так похожи, хоть они и смертные. А искра, вложенная в них, такая же, как у нас. Были, конечно, и неудачи, – улыбнулся Даж.

– Ой, не вспоминай! – засмеялась девушка. – С теми приматами получилось не очень. Искра души в них не рождалась. А потом пришли люди. Род тогда запретил нам вмешиваться, чтоб они смогли начать развиваться и познавать духовность, но мы все же так или иначе всегда им помогали. А некоторые, – посмотрела она на него с веселой ухмылкой, – некоторые уж больно сильно сблизились, так сказать.

Это был камень явно в его огород, но Даждьбог сделал вид, что не услышал явную издевку своей сестры. Он ясно помнил, как однажды не смог устоять перед красотой юной девушки, которая была безмерно благодарна ему за спасение от стаи волков. Тогда он в облике молодого и сильного мужчины прогнал голодную стаю, используя лишь толстый сук от растущего неподалеку дерева. Пользоваться своей истинной силой на глазах у смертных было запрещено. Мимолетное воспоминание заставило молодого бога на секунду задуматься. Но потом, стряхнув ненужные мысли и воспоминания, он продолжил разговор как ни в чем не бывало.

– Да, сестра, помню этот период, и про запрет в помощи людям помню, ведь они сами должны развиваться. А как развиваться, если мир был еще таким молодым, не то, что нынешнее изобилие? Вот и приходилось буквально все создавать. Вспомни, сколько зелени, лесов, лугов и трав целебных тебе пришлось сотворить для них. А еще и научить, точнее, подсказать, какими травами можно болезнь вылечить, а какие, наоборот, нельзя использовать.

– Что было, то было, – задумавшись, сказала Тара, – Но дел предстояло сделать действительно очень много. Растения и травы, родники с чистейшей водой. К слову, я как раз собираюсь туда, прогуляться по яви, есть у меня незаконченное дело, – мечтательно проговорила Тара.

– Ты все о своей Тартарии думаешь, – спокойным, даже с любовью в голосе, тоном ответил брат. – А когда закончишь, чем планируешь заняться? – спросил Даж.