– Савина, забыла тебе сказать, – слегка повысив голос, сказала Алина со своего места, – что в обязанности дежурного входит мытье полов.

– Как это? – изумилась Ленка. – Это подработка такая?

– За нашим классом закреплён кабинет литературы. После уроков ты должна вымыть там полы.

– А что, уборщицы здесь нету?

Ерчева снисходительно улыбнулась.

– В данном случае влажная уборка считается элементом воспитания и выполняется учениками. Не знаю, как было в твоей прошлой школе, но в нашей процесс воспитания проходит на очень высоком уровне. И поэтому постарайся соответствовать. Я понятно изложила?

– Угу, – китайским болванчиком закивала Ленка. – Моя твою понимать.

– Надеюсь, полы мыть ты умеешь.

– Слушай, а если у меня не получится? – чистосердечно разволновалась Ленка. – Ну с первого раза. Может, покажешь, как это делается правильно, а?

Сашка уронила учебник и странно закашлялась. Ерчева подозрительно покосилась на неё, морща лоб в напряжённом умственном усилии. Полнощёкая толстушка в розовом коротком платье, что стояла на первой линии приближенных, склонилась к ней и прошептала что-то на ухо. Лицо Алины тут же прояснилось.

– Думаю, у тебя получится и без моей помощи, – сахарным голоском пропела она. – А если не получится, то завтра ещё раз отдежуришь, потренируешься. Хочешь, я могу три дежурства подряд тебе поставить.

– Нет уж, – торопливо отказалась Ленка. Подсказчица, к большому сожалению, оказалась с мозгами, и это теперь нужно было учитывать. – Приложу все усилия, чтобы не уронить честь класса на фронте чистоты.

Ерчева, ехидно сложив губки в сердечко, отвернулась. Девчонки вокруг неё зашушукались и засмеялись. Ленка открыла Сашкин учебник алгебры и, изобразив, что читает, прислушалась. Смеялись над ней. Но так и должно было быть. Какие же они все предсказуемые.

Сашка пихнула её локтем, и они, переглянувшись, украдкой посмеялись. Ленка изобразила Ерчеву, и, видимо, так похоже, что Сашка шумно фыркнула, давясь в кашле.

Под громыхание звонка в класс ввалилась разгорячённая мальчишеская компания. Ленка неторопливо и с достоинством вернулась за свою парту. Олег, бурно дыша, уселся рядом.

– Хорошо погоняли. Десять – восемь в нашу пользу.

– Поздравляю, – отозвалась Ленка. – Слушай, а почему у вас ученики моют полы? Что за древность такая?

Олег сразу поскучнел и поморщился.

– Лен, я к этому просто отношусь. Сказали: «Надо», значит, надо. Зачем копаться? Всё просто. К тому же в уставе школы что-то там про это написано.

– Ерчева говорит, что это воспитательный элемент.

– Ну да, она права. Это очень дисциплинирует. Учит ответственности. Когда сам убираешь, то и за чистотой начинаешь следить. Я не вижу в мытье ничего плохого.

– Так-то оно так, – вздохнула Ленка. – Только мне совершенно не хочется это делать.

Олег хотел что-то сказать, но в кабинет вошёл учитель алгебры Александр Кириллович. В одной руке он держал классный журнал, а в другой – половинку пирожка. За худобу и большой нос он ласково именовался Циркулем.

– Здравствуйте. Итак, – он обвёл взглядом класс и с удовольствием откусил пирожок. – Желающие выйти к доске есть? За смелость ставлю на балл выше.

Несмотря на то что с полным ртом он отчаянно шепелявил, это никого не рассмешило. Класс уворачивался от взгляда, зарываясь в учебники, планшеты, тетради, изображая бурную деятельность по подготовке к уроку.

– Просто лес рук. – Он доел пирожок и, достав белоснежный носовой платок, тщательно вытер пальцы. – Ну, раз добровольцев нет, тогда…

Дверь кабинета вдруг распахнулась, и на пороге появился самый настоящий гот. У Ленки даже дыхание перехватило от неожиданности. Вошедший был одет во всё чёрное. Длинный, до колен, стильный пиджак, как в лучших фантастических сагах, короткие сапоги с простой строчкой заклёпок, рубашка, брюки – всё было в один чернильный тон, разбавленный серебром цепочек и браслетов. Короткие чёрные волосы, взбодрённые гелем, живописно торчали во все стороны. Вот только ошейника и соответствующего грима не хватало для завершения образа.

– Смотрите, кто почтил нас своим вниманием, – радостно всплеснул руками Циркуль. – Сам Андрей Вересов. Смею ли я надеяться, что данный индивидуум готов к уроку?

– Я болел, Александр Кириллович. Только что из больницы, – улыбчиво сообщил гот.

– И вы считаете это уважительной причиной?

– Ну да. Я же не знал, что было задано на сегодня.

– Кошмар, – воздел руки Циркуль. – И телефоны не работают, и Интернет отключили. Понимаю, понимаю. Тайга, сто вёрст до ближайшего жилья.

Гот виновато понурился, изображая раскаяние.

– Садитесь, Вересов. И сделайте одолжение, подготовьтесь к следующему уроку. Я обязательно вас спрошу.

– Всенепременно, – без энтузиазма отозвался тот и уселся в соседнем ряду, напротив Ленки.

– Итак, – учитель завис над классным журналом. – Что такое функция, область её определений и значений, нам сейчас расскажет… К доске пойдёт… – Его палец медленно полз по столбику фамилий. Класс затаил дыхание. – К доске пойдёт… Ага, Игнатьев.

Все расслабленно выдохнули и проводили просветлёнными взглядами жертву к месту казни. Игнатьев, запинаясь, начал отвечать, с тоской поглядывая в окно. Александр Кириллович слушал. Иногда кивая, иногда бурно удивляясь. Когда Игнатьев нес совсем уж фантастическую чушь, он вскакивал и начинал стремительно рисовать на доске графики, переспрашивая и незаметно направляя Семёна к правильному выводу.

Игнатьев сначала вяло реагировал на подсказки, а потом вдруг увлёкся и через пару минут уже сам рисовал графики, доказывая свою правоту. Они азартно писали, перечёркивая записи друг у друга на доске, в порыве исследовательского пыла не заботясь о зрителях и загораживая записи.

Ленке надоело следить за их спором, и она решила поразглядывать гота. Но оказалось, что тот, скособочившись для удобства, сам нагло её рассматривает. Ленка показала ему язык и отвернулась. И хотя её страшно мучало любопытство, как он отреагировал на это, она героически смотрела только на доску.

– Великолепно! – отряхнул руки от мела Александр Кириллович. – Садитесь, Игнатьев, четыре.

– А почему не пять? – слегка возмутился Семён, вдохновлённый положительным эпитетом в свою сторону.

– Шероховатости, знаете ли. Они имели место быть. Но зато четвёрка ваша тверда как гранит. А сейчас откроем учебник на странице двенадцать и углубимся в осознание свойств функций.

Ленка углубилась. Циркуль рассказывал и тут же летящими штрихами, весело постукивая мелом, рисовал графики и размашисто писал уравнения. Кривые и значения запросто пересекались, объясняя друг друга, выливаясь в логически ясный и совершенно понятный процесс. Неожиданно Ленка поняла, что, несмотря на полную ненужность алгебры в жизни, изучать её было увлекательно.

После урока сероглазый, сославшись на занятия в секции, так быстро ушёл, что Ленка почувствовала себя брошенной. Ей почему-то думалось, что он останется после уроков и поможет ей в непосильном рабском труде по уборке кабинета.

– Саш, а этот ваш гот, он кто? – Ленка проводила взглядом уходящего Вересова. – Что из себя представляет?

Сколова пренебрежительно фыркнула.

– Хам и урод.

– И всё?

– Ну ещё и шут гороховый.

– Слушай, а как ему разрешили вот так ходить? Я думала, здесь готам красный свет дают. У вас тут всё консервативненько.

– Так ему и влетало вначале, а потом привыкли, – Сашка закрыла сумку. – Ему что в лоб, что по лбу. Ничего на него не действует. Ладно, я пошла. До понедельника.

– Пока.

Ленка, подцепив рюкзак, поплелась к кабинету литерватуры, очень надеясь, что не застанет там Русалку. К счастью, её не было, но за учительским столом, вальяжно развалившись, сидел гот и под музыку Вивальди, звучащую из мобильного, с чувством дирижировал карандашом.

– И что ты тут забыл? – неласково поинтересовалась Ленка.

– Должен же я познакомиться с новой одноклассницей, – он нагло окинул её взглядом с головы до ног. – Имя, сестра. Имя.

– Елена Савина, – надменно вздёрнула голову Ленка. – Запомнишь? Или записать?

– А телефончик дашь?

– Обойдёшься.

– Суровость, сестра, ваше второе имя, – с печалью произнёс он, прижимая руку к сердцу.

– Так, познакомились. А теперь вали отсюда.

– Ты всегда такая? – Он подошёл и уселся на парту рядом, отчего его лицо оказалось совсем близко. И от насмешливого взгляда внимательных карих глаз Ленке вдруг стало неуютно.

– Какая?

– Красивая.

У Ленки выпал из рук рюкзак.

– Слушай, Вересов, хватит прикалываться. Ты мне мешаешь.

– Я серьёзен как никогда, – он вскочил. – А хочешь, принесу воды для мытья?

– Настоящие мужчины не задают такие вопросы.

– Понял. – Он вытащил из шкафчика ведро и, легкомысленно размахивая им, ушёл.

Ленка беспокойно покосилась на своё отражение в полированной дверце шкафа. И что ему нужно? Чего привязался? Его поведение не вписывалось в привычные рамки, а потому тревожило.

Вернулся Андрей почти сразу же, выходило, что бежал с полным ведром. И к чему такая прыть? Явно же, что не из-за неё. Что-то ему было нужно. Вот только что?

Пока Ленка воевала с вонючей и тяжёлой тряпкой, пытаясь прицепить её к швабре, гот быстренько поднял стулья на парты.

– Чему обязана такой заботой? – воинственно поинтересовалась она, на всякий случай начиная подозревать его в какой-нибудь гадости.

– Разве такие вопросы задают настоящим мужчинам? – ухмыльнулся он.

– А ты типа настоящий?

– Ага, самый что ни на есть, – он приосанился и, надо сказать, выглядел довольно неплохо. – Во всей красе.

– Может, ещё и полы помоешь?

– Сожалею, но я тороплюсь. Кстати, приятно было познакомиться.

– Всё с тобой ясно, – вздохнула Ленка и принялась возюкать шваброй по линолеуму, перестав обращать на него внимание.

Вересов, лишившись внимания публики, загрустил у порога.

– Слышь, Ленка, а тебе очень пойдут чёрные колготки, – и, не дожидаясь её ответа, тут же выскочил, захлопнув за собой дверь.

– И что это было? – озадаченно спросила Ленка у перевёрнутых стульев.

Стулья загадочно безмолвствовали.

Глава 6
Осенний день

Утром Ленка чуть не разбила будильник, убеждённая в том, что надоедливый звонок – это чья-то злая шутка. Но через пару минут пришло осознание неизбежности – сегодня выезд на природу. Бандерлоги были очень занятными, но лицезрение их растущих сущностей всё же отнимало кучу времени.

Она выглянула в окно, надеясь увидеть тучи или другой какой суровый катаклизм, дающий повод для отмены свидания с природой, чтобы с чувством выполненного долга бухнуться обратно в кровать, но небо было ясным, а день обещал быть щедрым на солнце.

– Чего в такую рань? – поинтересовалась мать, застав зевающую Ленку на кухне.

– У подшефных сегодня выезд на природу, – она потёрла кулаками глаза, – и мой долг – быть с ними.

– Похвально, – мать взъерошила ей волосы на макушке и чмокнула в щёку.

– Как же я хочу спать, – Ленка повисла у неё на шее, ткнувшись лицом в пушистую мякоть халата. – Усну прям стоя.

– А это мы сейчас исправим, – мать безжалостно отодрала её от себя и усадила на стул. – Сейчас из тебя человека делать будем. Я такой кофе приготовлю – весь день бегать будешь.

Ленка, подперев тяжёлую голову кулаками, умиротворённо смотрела на мать. Видеть её, готовящую что-то, было одно удовольствие. Это ведь так по-домашнему и так непривычно, что она старалась запомнить всё: движения матери, запах кофе, утренний свет, яркой полосой лежащий на полу, свою сонливость напополам с лёгкой бездумностью и уютный покой, когда прошлое ещё не вспоминалось, а будущее ещё не началось.