Здесь же деревянные столики, по-домашнему милые, тянулись вереницей вдоль стен. И светильников было немного: по одному на каждый столик да гроздь подвесов в центре зала. Но этого хватало, чтобы залить все пространство теплым, приглушенным сиянием. А главное, никаких бумажных стаканчиков, пластиковых ложек и прочей одноразовой ерунды! Кофе тут подавался в симпатичных чашках. И какой кофе! Не растворимая бурда, а настоящий, из зерен. Его дразнящий горьковатый запах ощущался даже на улице, в паре метров от кафе, а уж внутри… Нет, здесь мне определенно нравилось!

– Сначала я тоже всего боялась, – говорила Элис. – А теперь не хочу уезжать даже на каникулы. Знаешь… Здесь столько всего интересного, жизнь кипит! А что дома? Тишина, покой и прочее благолепие.

Я медленно помешивала ложечкой свой кофе. Золотисто-коричневая пенка раздвигалась, открывая тёмную ароматную жидкость.

– Не знаю, Элис, – вздохнула я наконец. – Пока шел конкурс, я так мечтала победить, учиться здесь. Или, может быть, мне просто хотелось изменить свою жизнь. И вот свершилось, а я… Я боюсь этого огромного чужого города, бесконечных толп, автобусов, метро…

– Глупости! – рассердилась Элис. – Николь Робертс, ты выиграла шикарный приз – обучение в столице, в лучшем университете! Вырвала его с боем, обставив целую кучу неслабых соперников. И ты тут мне рассказываешь, что тебя пугает какое-то метро?!

Ну да, с боем. Что ж, может, она и права. Наверное, я и правда привыкну.

Когда-нибудь.

– Послушай, – Элис наклонилась ко мне так близко, что я могла различить каждую волосинку в ее густой челке, – у тебя что, кто-нибудь остался? Ну… дома?

– Родители остались. А почему ты шепчешь?

– Да я не о них! Я говорю о…

– Ах, это! – Я стремительно покраснела и уткнулась в свой кофе.

Элис охотно делилась со всем светом подробностями своей бурной личной жизни, но я никогда не могла себя заставить рассказать что-то о своей собственной. Да и что было рассказывать? Не считать же романом невнятные отношения с Чарли. Он жил с родителями, старшим братом и чёрным спаниелем Маффином, который поднимал страшный визг каждый раз, когда мимо проезжала машина. Чарли был очень высоким, очень нескладным, очень молчаливым. Но главным его «очень» были уши – очень большие, слегка оттопыренные и вечно полыхающие, как закатное солнце.

Каждый вечер, строго в одно и то же время, он появлялся у нашего дома, вооруженный губной гармошкой. Поднимался по ступенькам, негромко стучал в дверь. Я выходила, и мы устраивались на террасе. Чарли наигрывал мне мелодии собственного сочинения, а я любовалась удивительным цветом его ушей. Лучи заходящего солнца подсвечивали их, делая полупрозрачными, и по мере того, как оно опускалось за крышу соседнего дома (ну или Чарли смущался), цвет становился все более насыщенным. Потом наступали сумерки, и мы расходились по домам.

Когда выяснилось, что я все же уезжаю из нашего городка, Чарли явился вне расписания и, кажется, впервые в жизни заговорил со мной.

– А как же мы? – спросил он, причем в голосе его отчетливо слышались возмущенные нотки.

Мы? Я удивленно уставилась на него.

– Чарли, – мягко начала я, – о чем ты говоришь?

– Ну… я думал, мы с тобой… как бы… в общем… – Чарли вовсю боролся с нагрянувшим косноязычием, но явно проигрывал. Наконец собрался с силами и выпалил: – Что мы встречаемся.

– Но ведь я…

– Да ладно, я все понял! – Он выпрямился, напустив на себя беззаботный вид, но уши предательски налились багрянцем.

И тогда я в первый раз посмотрела ему в глаза. Они оказались большими, влажными, ярко-зелеными. И тоскливыми, как у замерзающей на льдине обезьянки. «Переживает», – растроганно подумала я. И неброское мужество, с которым держался Чарли в преддверии скорой разлуки, впечатлило до глубины души…

В общем, у меня был парень, а я этого даже не заметила.

Рассказывать Элис о Чарли я, конечно, не стала.

– Нет, – пробормотала я. – То есть ничего серьезного… А как у тебя?

Но Элис меня уже не слушала. Я проследила за направлением ее взгляда и сразу поняла, чем вызвана ее внезапная глухота. Только что в кафе вошел потрясающий красавец. Спортивная фигура, широкие плечи, черные как смоль волосы, карие глаза…

И отвратительный характер!

В чем я уже успела убедиться, когда выслушивала от него гадости.

Это был тот самый хам, который испортил мне настроение еще с утра.

Элис наконец опомнилась:

– Прости, я что-то…

– Засмотрелась, – понимающе кивнула я, – Знаешь его?

– Конечно. Скоро и ты его узнаешь. Он же учится с нами. Его зовут Дэвид, – тихонько просветила меня Элис. – Дэвид Морган. Сын тех самых Морганов! Все без ума от него.

Да-да. И он сам тоже без ума от себя.

– А у него есть кто-нибудь?

Не знаю, зачем я это спросила. Какая мне разница, в конце концов? Видимо, дело было все-таки в его внешности. Она сбивала с толку.

– Кто-нибудь? – переспросила Элис и весело рассмеялась. Ее искренне забавляла моя наивность. – Кто-нибудь… Да у него новая девушка каждые несколько дней. И каждая надеется стать последней.

Почему-то мне стало грустно. Я снова почувствовала, как прилипают к шее непросохшие волосы.

– Пойдем, я куплю тебе мороженого в честь приезда. Оно здесь отменное, – донесся до меня голос Элис.

Я внимательно посмотрела на нее.

– Элис Хаггард, – медленно проговорила я. – Зачем ты морочишь мне голову вкусняшками, когда я прекрасно знаю, что ты просто хочешь поздороваться с этим глупым…

– Николь!

– Напыщенным, – безжалостно продолжала я.

– Николь! Мороженое и правда очень…

– Самодовольным индюком.

Элис хихикнула:

– Ну ладно, ты разгадала мой коварный план. Так что насчет мороженого? Здесь лучший шоколадный пломбир в городе! Ты точно такого еще ни разу не пробовала. Ну, Николь…

Я вздохнула и поплелась за ней следом.

Возле барной стойки толпились студенты. Теперь, когда Дэвид Морган появился тут, их, кажется, стало еще больше. Особенно студенток, которые, как и Элис, срочно решили что-то заказать.

А вот бармен мог бы быть и пошустрее!

Я обрадовалась, когда у меня в руках наконец оказалась креманка с шоколадным пломбиром. Можно было снова сесть. Я резко развернулась, чтобы пойти к столику, и…

Содержимое моей креманки оказалось на темной рубашке.

Я медленно поднимала взгляд, ни капли не сомневаясь, чье лицо сейчас увижу. Конечно же, Дэвида, любимца девушек и мажора, которому уже второй раз за день не посчастливилось оказаться у меня на пути.

– Опять ты! – Карие глаза знакомо горели гневом.

Но сейчас он, по крайней мере, не пытался разбить костяшки своих пальцев о барную стойку.

– Ну? – спросил он. – И сколько же тебе заплатили?

– Заплатили? За что?!

– За мой труп, – с убийственной усмешкой ответил Дэвид. – Не знаю, кто твой заказчик, но передай ему от меня: он идиот, потому что нанял ни на что не годного киллера. Даже здесь от тебя никакой пользы…

Я не стала дослушивать этот поток изящной словесности и, пробормотав: «Элис, ради бога, пойдем отсюда!» – выбежала из кафе.

Лицо у меня пылало не хуже ушей бедолаги Чарли.

Глава 3

– Провались ты, – именно этими словами я встретила свой первый учебный день.

Мое дружелюбное приветствие адресовалось будильнику, взорвавшему блаженную тишину.

За всю свою жизнь я так и не смогла примириться с ранними подъемами. Я ненавижу утро! Оно всегда бесцеремонно врывается в безмятежность моего сна, лезет в глаза солнечными лучами, нахально включает будильник и, главное, требует немедленно выбираться из постели и куда-то идти.

Поеживаясь от противного мелкого дождика, я брела к учебному корпусу. Мимо спешили симпатичные студентки, веселые и свежие, и я мрачно подумала о том, что, вероятно, при рождении мне недодали одного совершенно необходимого навыка – умения хорошо выглядеть по утрам.

Не то чтобы я совсем уж не имела успеха. На меня оглядывались! Правда, скорее всего, это было связано с ярким отпечатком уголка подушки у меня на щеке. Я очень старалась от него избавиться, долго массировала щеку перед зеркалом, но увы. Теперь я утешала себя мыслью, что, по крайней мере, мне не обязательно тратить время на прическу и макияж, чтобы привлечь внимание окружающих.

У дверей в аудиторию стайка ухоженных девушек обступила высокого парня и, затаив дыхание, внимала его голосу. Наверное, он рассказывал что-то веселое, потому что время от времени девчонки заливались смехом. Вид у них был донельзя влюбленный.

Я фыркнула. Наверняка это капитан какой-нибудь местной баскетбольной команды с кубиками пресса и отсутствующим мозгом. На таких я насмотрелась еще в школе.

Проблема была только в одном: чтобы очутиться у живительного источника знаний, мне требовалось как-то попасть в аудиторию, вход в которую преграждали эти юные нимфы во главе со своим кумиром.

Я глубоко вздохнула и пошла вперед, прямо в ароматное облако парфюма, укладочных средств и изысканных табачных ноток.

– Разрешите… Прошу прощения… Позвольте пройти, – бормотала я, лавируя между стройными девичьими фигурками.

Обойдя очередную девчонку, я случайно подняла взгляд и чуть не застонала вслух: «О не-ет!»

Прямо передо мной стоял Дэвид Морган. Собственной персоной.

На мое счастье, он меня не заметил, потому что именно в этот момент обнимался с девицей, в которой с первого взгляда угадывалась звезда местного масштаба. А со второго, может, даже и не местного. У нее явно были самые длинные ноги, самые роскошные волосы и самые пухлые губы в радиусе нескольких миль. Звезда томно льнула к Дэвиду, что-то щебеча, он снисходительно слушал и улыбался той самой медленной ленивой улыбкой, от которой у всех окрестных девиц массово подгибались коленки. В том числе и у меня, хотя уж я-то точно знала, какой он хам.

Я низко опустила голову и осторожно, бочком просочилась мимо обнимающейся парочки в аудиторию.

Уф! Пронесло! Почти… Потому что спину почти осязаемо щекотало ощущение чужого взгляда. Очень хотелось обернуться… Но не стала. Почему-то я была уверена, что смотрит он.

Впрочем, я могла ошибаться. С чего бы ему пялиться на меня? Но на всякий случай я быстро пересекла аудиторию и забилась в самый дальний ее угол.

В перерыве меня разыскала Элис, плюхнулась рядом.

– Николь, слушай меня внимательно! – возбужденно зашептала она, придвигаясь ко мне так близко, что я всерьез опасалась, что превращусь в непривлекательное пятно, размазанное по стене. – Сегодня мы идем на вечеринку!

– Вот еще! – хмыкнула я, перелистывая конспект.

Вечеринки были слабостью Элис, но никак не моей. От шума я быстро уставала, танцевать не любила, да и вообще меня напрягали большие компании, в которых надо было постоянно со всеми общаться.

– Николь! – строго сказала Элис. – Ты пойдешь на сегодняшнюю вечеринку, даже если тебе совсем не хочется. Во-первых, праздник по случаю начала учебного года пропустить нельзя: тебя не поймут, сочтут высокомерной, и потом можешь даже не рассчитывать на доброе отношение. А во-вторых, для тебя это отличный шанс сразу со всеми познакомиться.

– Ненавижу вечеринки, – со вздохом сказала я.

– Не волнуйся, тебе очень понравится. На сегодня обещали хорошую погоду, так что веселиться будем на свежем воздухе.

– Хорошую погоду, говоришь? – Я встрепенулась и посмотрела в окно.

На улице по-прежнему моросил нудный прохладный дождик.

Увы, моим надеждам на то, что из-за плохой погоды вечеринку отменят, не суждено было сбыться. Вечер, как назло, выдался прекрасным.

Так что теперь я стояла перед Элис, вальяжно развалившейся в кресле. Джинсы и майка – идеально для любой вечеринки, я считаю. Но по взгляду подруги было понятно: она со мной не согласна.

– Не годится, – констатировала Элис, критически оглядев мой гардероб, – тебе нужно что-то яркое, запоминающееся.

– Я не люблю яркие цвета, – попробовала заупрямиться я.

– Кто тебя спрашивает! – отмахнулась она.