– Почему вы плачете? – спросила она, но сердце ей вдруг кольнуло что-то вроде неясного воспоминания, и она чуть сама не разрыдалась.

Снова окинув Цайюнь взглядом, Цзинь Вэньцин тихо произнес:

Тосковали мы, и с нами вместе
и земля, и небеса тужили,
А теперь друг друга не узнали,
повстречались как совсем чужие!

– Ты не представляешь, Цайюнь, как мне тебя жаль!

Девушка ничего не могла понять.

– Зачем печалиться? – прошептала она, прильнув к Цзинь Вэньцину. – Когда прогулка кончится и все разойдутся, мы с вами увидимся. Я очень многое хочу у вас спросить!

Цзинь Вэньцин кивнул. Внезапно за дверьми раздался голос Куан Чаофэна:

– Скорее идите к нам, еще успеете наговориться!

Цзиню и Цайюнь пришлось выйти. Столы уже были накрыты. Се Цзефу, разливавший вино, просил гостей садиться. Те скромничали и уступали друг другу самые лучшие места. В конце концов по общему решению Бэй Юцзэна посадили на почетное место как приезжего, Пань Цзэнци сел на второе место, а Цзинь Вэньцин – на третье.

Мелькали браслеты и заколки, нежно щебетали женщины, чаши с вином поднимались и снова наполнялись. Тем временем лодка подплыла к Дамбе господина Бо ^[131] и остановилась под тенью ив, возле могилы Маленькой Су. Вечернее солнце, красное как румяна, медленно опустилось за Тигриный холм. Разом зажглись разноцветные шелковые фонари, и лодка стала походить на Город, не знающий ночи ^[132]. Гости играли в выбрасывание пальцев, отгадывали загадки. В самый разгар веселья Куан Чаофэн сказал:

– Мы сегодня встретились как будто специально для того, чтобы соединить двух лауреатов: в литературе и в красоте. В связи с этим я придумал новые правила застольной игры, которые позволят нам выпить побольше вина за их счастье!

Все стали просить скорее рассказать об этих правилах.

Куан Чаофэн указал на Цайюнь:

– В честь королевы красоты я называю их «Правилами Цайюнь»! Каждый играющий должен сочинить по стихотворению, в котором использовались бы названия арий, строки из «Пионовой беседки» ^[133] и «Книги песен». Если стихотворение получится без рифмы, автор его пьет три штрафных чарки. Придумавшего удачную рифму каждый поздравляет, выпивая одну чарку. Для завершения стиха нужно вспомнить фразу танского поэта, в которой встречались бы иероглифы «цай» и «юнь» ^[134]. Затем начинаем считать слова этой фразы в том порядке, в каком сидим. Те, на кого упадут слова «цветной» и «облако», пьют по чарке. Последний продолжает игру.

– Великолепно! – зашумели гости. – Только уж слишком трудно.

– Для чего вам понадобилось склонять мое имя? – попробовала возразить Цайюнь.

– Это уж наше дело, – сказал Куан Чаофэн. – Правила застольной игры так же строги, как военный приказ. А ты ведь знаешь: кто нарушил приказ, наказывается!

Цайюнь рассмеялась и, опустив голову, умолкла.

– Ну, я начну первый, – сказал Куан Чаофэн и продекламировал:

Даже в лунном дворце
Хорошо ли гостям от зари вдалеке?
А не лучше ли в лодку собраться,
И плыть по реке,
И скитаться бесцельно в тиши?..

Стихотворение было встречено возгласами одобрения.

– И ко времени, и к месту! – вскричал Бэй Юцзэн. – Мы с радостью выпьем за тебя. Говори теперь концовку!

Куан Чаофэн произнес:

На радужное облако взирая,
Чтобы на нем увидеть Сяоши! ^[135]

Начали считать. Пить пришлось Цзинь Вэньцину и Бэй Юцзэну.

– Прошу бессмертного Сяоши выпить за себя и свою подругу, – промолвил Куан Чаофэн, наливая вина Цзинь Вэньцину, – сил прибавится, а то еще, путешествуя в облаках, свалитесь со спины своего дракона!

Цзинь Вэньцин уже хотел поднять чарку, но Цайюнь схватила его за руку:

– Нечего пить за такие вещи!

Куан Чаофэн захохотал:

– Смотрите, как они быстро привыкли друг к другу!

– Ладно тебе! Дай продолжить игру! – остановил его Бэй Юцзэн и продекламировал:

На пышных кудрях —
Украшений сиянье,
Сколь радостно это свиданье!
Ты мужу сулишь долголетье…

– Красиво и в то же время предсказывает счастье! – заговорили гости. – Надо поздравить его.

– Пейте скорее! – воскликнул Бэй Юцзэн. – Осталась еще последняя фраза.

И он произнес:

Хотел бы, на флейте играя,
В цветных облаках полететь я!

Слово «цветных» упало на Цзинь Вэньцина, а «облаках» – на Куан Чаофэна.

– Еще поздравительного вина не выпили, а от меня нового стихотворения требуете, – заворчал Чаофэн. Все осушили свои бокалы. – Вот придумал игру на свою голову… На этот раз Цзянь Янь истощился ^[136].

– Раз не можете придумать, пейте штрафные! – воскликнула Цайюнь.

Куан Чаофэн пожал плечами.

– Ладно, есть. Вот послушайте, а то помедлишь немного, и уже заставляют штрафные пить! С вами опасно!

– Ну говори же, – засмеялся Цзинь Вэньцин.

Куан произнес:

Вчерашней ночью с облаков
Донесся аромат густой,
Упряжкой управлял святой,
Он в терем мчался золотой,
Кричали фениксы: «Сой-сой!..»

Последнее двустишие было:

Гляжу: цветные облака
Плывут над головой…

Выпить пришлось Бэй Юцзэну и Цзинь Вэньцину. Ему же полагалось продолжать игру.

– Стихотворение Куан Чаофэна предсказывает, что Вэньцину суждено отправиться в столицу и получить повышение, – молвил Се Цзефу. – Скорей налейте вина: надо его поздравить!

– Все время заставляете меня пить, – запротестовал Цзинь Вэньцин. – Это просто надувательство!

– Я выпью за тебя! – прошептала Цайюнь и, подняв чарку, одним глотком осушила ее. Все восторженно захлопали в ладоши.

– Вы дурака валяете или играете? – притворно нахмурился Цзинь Вэньцин и начал следующее стихотворение:

Боюсь, что с облаком уйдут дожди,
Прекрасная Нянь Ну! ^[137]
С тобой до смерти б жить!

– Учти, Цайюнь, господин Цзинь обещает прожить с тобой до самой смерти! – начали подшучивать гости.

Цайюнь отвернулась, сделав вид, будто ничего не слышит.

Ты улетишь, как облако цветное,
А мне останется тужить! —

с улыбкой закончил Цзинь Вэньцин.

– Если вас это беспокоит, найдите крепкую веревку и привяжите ее за подол, – улыбнулся Куан Чаофэн. – Посмотрим, куда она тогда улетит!

Цайюнь бросила на него сердитый взгляд.

– Се Цзефу и Бэй Юцзэн должны выпить, – сказал Вэньцин.

– Опять мне начинать! – закряхтел Бэй Юцзэн. – Вот что я скажу:

Взмыла в небо над морем она,
Словно луна
Обходя облака,
Жаль, что дорога на родину
Так далека!
Время проходит —
Она еще странствует где-то…

– Что это ты вдруг заговорил о чужих краях? – воскликнул Пань Цзэнци. – Неужели ты не боишься, что Цайюнь продует морским ветром? Тогда господин Цзинь умрет с тоски!

– А ты разве не знаешь, как хорошо Вэньцин разбирается в иностранных делах? Может статься, вскоре его назначат послом за границу! Это великолепное предсказание!

Все стали торопить Бэй Юцзэна с последней фразой.

– В танских стихах, пожалуй, уже не осталось ни одной строчки, в которых были бы иероглифы «цай» и «юнь»! – отнекивался тот. Наконец после долгого раздумья он произнес:

– Нашел!

…И разноцветное облако вздрогнуло,
Песня лазоревой лютни пропета!

Цзинь Вэньцин посчитал про себя и увидел, что очередь снова падает на него. Не дожидаясь, пока Бэй Юцзэн кончит, он поднял бокал.

– У меня готово заключение! – сказал он, выпивая вино.

Муж и жена на лазоревом облаке,
Как на картине, красивы их ликов черты,
Встали на башне,
Глядят с высоты:
Ветер и дождь,
Непроглядная мгла…

Для последней строки он выбрал фразу:

Ветру не трудно цветные раздуть облака,
Ломка, хрупка
Броня из стекла.

– Вэньцин, – сказал Куан Чаофэн. – Таким печальным стихом нехорошо кончать игру. К тому же Цзэнци еще ни разу не говорил. Попросим его завершить.

– Я уже разучился, пощадите! – взмолился Пань Цзэнци.

– Давай скорее кончай свои церемонии и говори последнее стихотворение! – потребовал Се Цзефу.

Пань Цзэнци понял, что ему не отвертеться. Подумав, он начал декламировать:

Дождя и облаков следы
Только что пропали,
И вот уже весна цветет
В яшмовом зале.
Веселый разговор и смех —
Развеяна тоска…

И добавил последнюю строку:

…Красавицы проходят через мост,
Их платья как цветные облака…

Все осушили чарки.

– Мы уже изрядно выпили, – проговорил Цзинь Вэньцин, – пора приступать к горячим закускам!

Куан Чаофэн извлек из-за пазухи золотой брегет и нажал на кнопку. Часы прозвонили десять раз.

– Да, – подтвердил он, – нужно проводить наших лауреатов домой. Пусть лодочник поворачивает назад, а то они упустят самое приятное время. Это не шутки!

Цайюнь, притворившись рассерженной, ткнула в него пальцем:

– Я вижу, вы очень красноречивы, господин Куан, а поэтому поручаю вам уговорить господина Цзиня прийти сегодня ко мне. Если он не придет, я с вас спрошу!

– За это я согласен отвечать! – воскликнул Куан Чаофэн. – Я ручаюсь не только за то, что он придет, но и за то, что ты будешь у него.

– Где я буду? – переспросила Цайюнь.

– В доме господина Цзиня, что находится в переулке Круглый пик, – уточнил Куан.

Цайюнь фыркнула. Под разговоры и смех пир незаметно кончился, и лодка причалила к пристани, где гостей ждали паланкины. Служанка Цайюнь, поддерживая свою госпожу, повела ее к трапу. Вдруг Цайюнь обернулась и крикнула Цзинь Вэньцину:

– Господин Цзинь, идите сюда, я хочу вам кое-что сказать.

Но когда тот подошел, девушка оглядела его, помедлила мгновение и рассмеялась.

– Нет, не буду ничего говорить. Дома все скажу!

С этими словами она села в паланкин и уехала.

– Однако эта девчонка знает толк в людях! – прищелкнул языком Куан Чаофэн. – Едва успела увидеть вас, как влюбилась без памяти и даже не скрывает своих чувств. Вы уж не обманите ее надежд!

Цзинь Вэньцин еле заметно улыбнулся, поблагодарил Се Цзефу и сошел на берег.

Как вы думаете, могли ли Цзинь Вэньцин и Цайюнь после описанной встречи не увидеться снова? А когда Цзинь пришел к ней, могла ли Цайюнь не оставить его ночевать? Возле богатой занавески под роскошным пологом они поведали друг другу самое сокровенное. Ведь когда Вэй Чжуан ^[138] был еще не стар, он без памяти влюбился в Юйсяо, а Ду My ^[139], возвратившись в Янчжоу, видел не один сон с Цзыюнь. Не стоит и говорить о том, что сердца первого ученого и первой красавицы слились воедино: на шкатулке с драгоценностями они дали друг другу клятву в вечной любви ^[140].