– Чем могу помочь? – спрашивает он, улыбаясь.

– Я бы хотела переоформить рецепт, чтобы получать препарат здесь, если возможно. Мне нужно дать вам телефон своей аптеки? – спрашиваю тихо.

– О, да. – Мужчина достает ручку из кармана белого халата и тянется за блокнотом. – Все очень просто. Я позвоню в аптеку, и вы сможете получить препарат сегодня же.

Классно.

– Номер, пожалуйста?

Я диктую цифры, следя за тем, как он пишет:

– 213-555-3100.

– Ваше имя?

– Тирнан де Хаас. Дата рождения – 01.11.2001.

– И на какой препарат рецепт?

В очередной раз оглядываюсь, опасаясь увидеть Ноя.

– Эм, у меня там оформлен только один рецепт.

Аптекарь поднимает глаза, тихо хохотнув.

– Мне просто нужно название, чтобы я знал, про какой препарат уточнить.

Я топаю ногой и быстро отвечаю, едва шевеля губами:

– «Три-Спринтек».

Он кивает, словно у него никогда не было слишком любопытного кузена, который очень бы хотел узнать, почему я принимаю противозачаточные и зачем они мне, если всю зиму я должна провести в изоляции на горе без доступа к мужчинам.

Аптекарь звонит, вводит какие-то данные в компьютер. Завершив разговор, он смотрит на меня.

– Дайте мне десять минут. – После этого разворачивается и уходит на склад.

Возникает мысль попросить запас таблеток, рассчитанный на несколько месяцев, но я до сих пор не уверена, останусь ли здесь. Если понадобится пополнить его на зиму, просто приеду в аптеку еще раз. На пикапе. И без Ноя.

Честно говоря, мне не нужно принимать противозачаточные, тем более в течение зимы, однако легче придерживаться режима, установившегося с четырнадцати лет, чем бросить, а потом начать заново.

Я брожу по магазину, нахожу несколько вещиц из своего списка то тут, то там. Любимые снеки, солнцезащитный крем, забытые дома мультивитамины, свечи. Также решаю прихватить запасные наушники, ручки и бумагу. В последнем ряду обнаруживаю рамен. Пусть это дешевый бренд за сорок семь центов, все равно я хочу лапшу.

– Эй, – окликает сзади женский голос.

Обернувшись, вижу девушку примерно моего возраста. Она пристально смотрит на меня.

– Привет, – отзываюсь я, но делаю шаг назад, потому что незнакомка стоит слишком близко.

Она в облегающих джинсах, рабочих ботинках, с длинными, немного вьющимися темными волосами. Руки девушка держит в карманах приталенной толстовки с камуфляжным принтом. Ее пухлые красные губы слегка поджаты.

– Классная бейсболка.

Разве? По-моему, я даже не прочитала, что на ней написано, когда Ной отдал мне кепку, просто сразу надела. Она явно не новая.

– Спасибо.

Ее губы сжимаются плотнее, глаза сужаются. Эта девушка меня знает? Я пока ни с кем из местных не встречалась.

Обогнув ее, иду дальше по проходу.

– Ты подружка одного из гонщиков? – любопытствует незнакомка, двинувшись следом.

Я бросаю на нее взгляд, взяв со стеллажа мочалку и гель для душа. Подружка гонщика?

Ах, точно. В городе ведь занимаются мотокроссом. Не знаю, с чего она вдруг взяла, будто я имею к этому отношение.

– Нет. Извини.

Когда иду дальше, девушка от меня не отстает.

– Тогда откуда у тебя эта бейсболка?

Моя бейсболка… Остановившись, оборачиваюсь, открываю рот, чтобы ответить, но потом опять закрываю. Я сделала что-то не так? Кто она?

– Если ты не с гонщиками мотокросса, – вновь спрашивает незнакомка, – то где взяла сувенирку?

– Кое-кто дал мне ее, – отвечаю я строго, после чего направляюсь к кассе, подхватив по пути кофе в зернах. – А что, есть какие-то проблемы?

– Просто спрашиваю. Ты здесь не живешь, не так ли?

Я едва не прыскаю от смеха. Ее слова прозвучали с такой надеждой.

И все же держу язык за зубами. Может, в маленьких городах такое в порядке вещей, но там, откуда я родом, мы не делимся личной информацией только потому, что этого хочет невоспитанный человек, всюду сующий свой нос. Девушка может счесть меня грубой, а в Л.А. это называется «избежать ограбления, изнасилования или убийства».

– Вообще-то, живет, – заявляет Ной, подошедший ко мне сбоку. – Она живет с нами.

Бросив груду барахла на стойку, он обнимает меня и улыбается девушке так, словно хочет ей что-то доказать.

Что происходит?

Его покупки привлекают мое внимание. Опустив взгляд на гору коробок, я прищуриваюсь и считаю. Одна, две, три…

Восемь упаковок презервативов. Восемь.

Бросаю взгляд на парня, вздернув бровь.

– Уверен, что тебе не нужна эконом-пачка, которые продаются онлайн?

– Я смогу получить ее до вечера? – парирует Ной, глядя на меня сверху вниз.

Я закатываю глаза, одновременно ощущая желание улыбнуться или… засмеяться, потому что он такой идиот. Однако сдерживаюсь.

Не в состоянии остроумно ответить, отвожу взгляд. Парень лишь смеется. Едва он поворачивается обратно к девушке, его манера поведения становится более холодной.

– Отойди, – предупреждает Ной.

Она смотрит сначала на него, затем на меня и в конце концов уходит. Шерил начинает пробивать наши товары. Достав с ближайшего стенда пару многоразовых сумок для продуктов, тоже кладу их на стойку.

Полагаю, я не ошиблась. Незнакомка вела себя нагло. У Ноя, похоже, терпение было на пределе при встрече с ней.

– Сэси Диггинс, – произносит парень, достав деньги, полученные от отца. – Напрочь теряет уверенность в себе, когда в городе появляется кто-то посимпатичнее.

То есть я?

– Она будет не рада тому, что ты живешь с нами, – добавляет Ной.

– Почему?

– Узнаешь. – Засмеявшись, он забирает сумки. – Мне будет так весело наблюдать за тем, как все разыграется.

Наблюдать за тем, как все разыграется? Я хмурюсь. Не люблю драму.

Отправив Ноя на улицу с нашими покупками, бегу обратно к аптеке за своим заказом. Коробку выбрасываю, а блистер с таблетками, по размеру похожий на кредитную карту, сую в задний карман, после чего выхожу из магазина.

Приблизившись к мотоциклу, вижу огромный рюкзак, закрепленный спереди между рукоятками руля, и облегченно выдыхаю – к счастью, мне не придется держать сумки и держаться за Ноя.

Вновь переворачиваю свою кепку козырьком назад, беру шлем. Ной тем временем смотрит на противоположную сторону улицы со шлемом в руках. На его губах играет едва заметная ухмылка.

Проследив за направлением его взгляда, вижу какого-то парня. По-моему, того же, который вчера приезжал к дому с группой байкеров. Он сидит за столиком кафе в компании приятелей. Они с Ноем неотрывно следят друг за другом.

Я думала, что это, возможно, Калеб, только по нему не скажешь, будто он вырос на ферме, доя коров и расчищая конюшни. Он в таких джинсах, какие носят мужчины, щепетильно ухаживающие за своими волосами. Выглядит так, словно его зовут Блэйн и ему нравятся девушки по имени Кэссиди.

– Ты ведь с ним знаком, да? – интересуюсь, повернувшись к Ною.

Тот кивает.

– Терренс Холкомб. Восходящая звезда мотокросса. – Вдруг он притягивает меня к себе, чтобы застегнуть подбородочный ремень шлема. Удивленный вздох застревает в горле. – И он смотрит не на меня, Тирнан.

Ной приближается, его грудь касается моей, из-за чего в животе зарождается трепет, а мозг отключается. О чем мы там разговаривали?

Он льнет ко мне, обдает своим дыханием мое лицо. Я обнаруживаю восьмисантиметровый шрам на его челюсти. Парень озорно улыбается.

– Что ты вытворяешь?

Почему он так близко?

– Тыкаю его носом. – Снова ухмыльнувшись, он внезапно устремляет взгляд обратно на Терренса, пока затягивает мой ремешок. – В тот факт, что ты для него недосягаема.

Почему это? Потому что я твоя? Гадость.

– Ты тошнотворен, – ворчу я.

Хохотнув, Ной игриво отталкивает меня и надевает собственный шлем.

Мы взбираемся на байк и, не теряя времени даром, мчимся домой. Я думала, мой кузен наверняка захочет побездельничать с друзьями или девушкой, но он гонит через городок так, будто спешит. Точнее, спешит отвезти меня обратно.

Я начинаю мысленно сопоставлять фрагменты головоломки. То маленькое шоу, которое он устроил для своего знакомого. Совет Джейка держаться подальше от местных ребят. Распоряжение надеть приличную рубашку. Отец с сыном не ладят между собой, зато у них есть общая черта – оба душат чрезмерной опекой.

Это не совсем ужасно. Возможно, мне было бы приятно видеть подобную реакцию отца время от времени. Тотальный контроль ни к чему, а вот настойчивая забота… Не знаю. Она создает ощущение, что ты кому-то небезразличен. Может, в детстве я бы и не возражала против большего количества правил.

К несчастью для Джейка и Ноя, я научилась жить без всяких правил, так что они немного опоздали.

Я крепко цепляюсь за парня, пока он взбирается на гору. Радует, что едем мы гораздо медленнее. Чувствуя, как сила тяжести тянет нас назад, я боюсь соскользнуть с мотоцикла, поэтому сжимаю кулаки. Мышцы горят от напряжения.

Едва мы добираемся до места, где земля выравнивается, я ослабляю хватку, чтобы дать рукам передышку. Ной съезжает к обочине и останавливает байк на краю пропасти.

У меня все внутри переворачивается, но вскоре я замечаю открывающийся отсюда вид. Перед нами город раскидывается в долине на фоне гор, деревьев и бескрайних просторов вдали. Общая картина этого огромного пространства заставляет мое сердце переполниться восторгом.

– Ого, – шепчу я.

Мы сидим так пару минут, любуясь пейзажем. Ной снимает шлем и проводит рукой по волосам.

– Ты не особо разговорчивая, да? – спрашивает он.

Моргнув, я возвращаюсь в реальность. Мои родители умерли совсем недавно. Разве я должна быть разговорчивой?

Я проглатываю свои слова прежде, чем озвучиваю их. Смерть родителей не повлияла на то, какая я. У каждого есть собственное понятие «нормы», однако объясняться я ни перед кем не собираюсь.

– Мой папа считает, что ты презираешь своих родителей, и поэтому тебя не печалит их смерть, – говорит Ной, по-прежнему глядя на долину. – А я думаю, ты грустишь, но злость преобладает над горем, потому что на самом деле все было наоборот, не так ли? Они презирали тебя.

Сильнее стискиваю челюсти. Они с отцом обсуждали меня? Кто сказал, что я не грущу? Откуда ему это знать? Существует некий список определенных форм поведения, допустимых при потере близкого родственника? Некоторые кончают жизнь самоубийством после смерти любимых. Разве это доказывает, что такие люди горевали сильнее меня?

Я убираю руки с талии парня.

– У нас тут тоже есть интернет, знаешь? Ханнес и Амелия де Хаас были помешаны друг на друге.

Он поворачивает голову, и я вижу, как двигаются его губы, однако нахожусь в оцепенении.

Ной продолжает:

– Они завели ребенка, полагая, будто так положено, а позже поняли, что их представления о родительских обязанностях совершенно не оправдались. Необходимость воспитывать тебя отвлекала твоих родителей друг от друга.

Горло словно иглы пронзают. Я сглатываю и чувствую подступающие слезы, но подавляю их. Откуда Ной все это знает?

– Поэтому они сплавили тебя на попечение других людей, когда ты немного подросла. Школы-пансионы, летние лагеря, няни…

Мой подбородок дрожит. И я не сдерживаю эту дрожь, ведь он меня не видит.

– Ты не презирала родителей, – наконец говорит парень. – Ты их любила.

* * *

Много часов спустя, когда я уже сплю, продолжаю слышать его слова. Необходимость воспитывать тебя отвлекала твоих родителей друг от друга. Они презирали тебя. Ты их любила.

Нет.

Пытаюсь отступить, только что-то удерживает мою руку. Мне больно. Я тяну и дергаю ею, но боль лишь усиливается. Как бы я ни старалась сделать шаг назад, все равно не получается сдвинуться с места. И руку высвободить не могу.

Что меня держит? Отпусти. Отпусти.