Павлова отреагировала странно, буквально подскочив на ноги с круглыми от ужаса глазами. Хоть за сердце не схватилась, и на том спасибо.

– Ой… Нина Евгеньева… напугали, – говорила она запинаясь и как-то тревожно. Я же эгоистично всё списала на то, что она просто не знает, что сказать мне. За эти месяцы я привыкла к тому, что люди рядом со мной испытывали исключительно неловкость и сочувствие. Поэтому решила взять происходящее в свои руки, кивнув в сторону Илюхиного кабинета:

– У себя?

– Д-да… то есть нет.

– Это как?

– Илья Николаевич, – наконец-то овладела собой девушка, – у себя, но у него заказчики. Поэтому к нему нельзя. Извините.

– Хорошо, – озадаченно согласилась я. – Можно мне здесь подождать?

– Да, – энергично закивала она головой, после чего вдруг заметалась по кабинету: – Я вам сейчас кофе принесу. Или чай? Лучше чай.

Вставить хоть слово в её монолог было непросто, да я и не пыталась, сбросив с плеч пальто и скромно сев на небольшой диванчик, стоявший у стены, и наблюдая за тем, как суетилась Карина.

Наверное, хреновая из меня была жена большого начальника. Но я никогда не относилась к бизнесу Нечаева как к нашему. Это была полностью Илюхина стезя, я же участвовала в происходящем постольку-постольку, выдавая необходимый минимум поддержки и заинтересованности. Он всегда был скрытен, предпочитая решать все проблемы самостоятельно, поэтому в какой-то момент я даже перестала задавать вопросы, устав от его привычки никогда особо не делиться своими мыслями или чувствами. Да что там мыслями, я даже Илюхиных родственников ни разу не видела! Впрочем, он тоже вроде как ни с кем из них не общался, с той лишь разницей, что сам-то он знал о мотивах своих поступков, мне же оставалось только теряться в догадках.

– Там нет никакого криминала, – отшучивался Костя на все мои поыптки выведать у него, что же там за трагическая история выдалась у моего супруга. – Можешь не переживать.

Замечательный совет, особенно если учесть, что обычно он имел обратный эффект. Поэтому вместо «не переживать», я старалась не думать об этом. К тому же муж действительно никогда не давал мне никаких поводов подозревать его в чём-то нехорошем.

– С сахаром? Лимон? Молоко? – продолжала наворачивать вокруг меня круги Карина, нарушая ход моих размышлений.

– Просто чёрный чай, – успокоила я Павлову и попыталась предвосхитить её следующее предложение: – Больше ничего не надо. Карина, сядьте, пожалуйста, и расскажите… как здесь дела. Я заметила, что завод заметно преобразился.

Девушка опять глянула на меня переполошенно, но на своё место всё же вернулась.

– Дела? – неуверенно переспросила Павлова. – Дела здесь хорошо. Илья Николаевич – большой молодец, он столько всего для нас делает. Для всех… для всех делает. Но и строг бывает.

Речь её звучало странно, словно я разговаривала не со взрослым человеком с высшим образованием, а с ребёнком, которые имел явные ментальные проблемы.

– Ну да, – согласилась я, – на него это похоже.

Между нами повисла странная тишина, и я не придумала ничего лучше, чем начать пить чай, лишь бы хоть чем-то разбавить неловкость от нашего нелепого разговора. Карина тоже ничего не говорила, только во все глаза смотрела на меня, из-за чего мне стало совсем неловко, я даже жалобно попросила:

– Карина, а расскажите что-нибудь ещё про дела Ильи.

Она покраснела, пару раз хлопнула ресницами и вдруг затараторила, выдавая информацию с космической скоростью. Понимала я её через слово, а потом забила на происходящее, немного расслабившись от того, что моего участия в разговоре особо и не требовалось.

Тепло небольшого кабинета, горячий чай и беспрерывное щебетание Карины… всё это гипнотически подействовало на меня, словно вогнав в какой-то транс. Даже не знаю, о чём именно мне думалось, просто события последнего года бессвязно всплывали в сознании, раскачивая, как лодку, моё душевное состояние. Наверное, я всё же была не готова к общению с людьми… а тут ещё и Карина с её хаотичной речью и обеспокоенным «Нина Евгеньевна», пару раз мелькнувшим в фоне…

И вот, как-будто снова беременная я сижу на холодных ступенях больничного крыльца, испуганно хватаясь за живот, в котором шевелились в последний раз мои дети. И фоном, фоном, это ненавистное:

– Нина Евгеньевна, Нина Евгеньевна… с вами всё в порядке?

«Заткнись! – требовало всё моё нутро. – Заткнись! Замолчи! Я не хочу тебя слушать! Я хочу сидеть на крыльце и чувствовать своих детей! Заткнись!»

– Заткнись!

– Замолчи!

– Не говори!

Как оказалось, последнее я орала уже вслух, вцепившись в Карину и тряся её что было мочи. Павлова отчего-то не сопротивлялась, лишь с ужасом смотрела на меня. В себя меня привёл хлопок открывшейся двери и нервный окрик Ильи:

– Нина!

Где-то там за его спиной маячили парочка мужиков, пытавшихся из-за Нечаевского плеча разглядеть, что здесь происходит.

Я тряхнула головой и уставилась на свои пальцы, с силой сжимавшие ворот блузки Карины. Это было настолько пугающе и непонятно, что я резко разжала руки и отскочила от Павловой. Действовала скорее по наитию, вряд ли действительно осознавая, что делаю.

Помощница мужа жалобно всхлипнула и вылетела из кабинета, я же продолжала смотреть на свои пальцы так, как если бы они были не мои.

– Нин, – неживым голосом повторил Нечаев уже у меня за спиной, приобняв меня за плечи.

***

В общем, мой приезд на завод не закончился ничем хорошим.

Мало того что Карину довела до истерики, так ещё и Илюхиных заказчиков порядком напугала.

Впрочем, всё это меркло перед тем, что до нас с мужем дошла одна простая истина: я была НЕ в порядке. И как бы я ни храбрилась и ни пыталась запихать все свои чувства поглубже, моё состояние оставляло желать лучшего.

И Нечаев сделал в этой ситуации единственное, что мог – отправил меня к психотерапевту и уволил Павлову. Была не согласна с обоими его решениями, но, видимо, без этого было никак. Кто бы мог подумать, что Карина вдруг окажется столь сильным триггером для меня.

– Стыдно, – однажды призналась я ему. – Стыдно, что всё так.

– Нормально, – поправил он меня. – Неизвестно, как на твоём месте с этим справлялись бы другие. Да и выбирать между тобой и Кариной глупо, тут же всё очевидно…

Ну а психотерапия… на долгие два года вошла в мою жизнь, став какой-никакой опорой.

И нет, я не была сумасшедшей, но и назвать меня полностью здоровой язык как-то не поворачивался.

Зато пройдя через всё это, мы с Ильёй вдруг смогли заново выстроить наши отношения на каком-то более зрелом, уравновешенном и гармоничном уровне.

И через несколько лет я даже пришла к желанию предложить ему ещё раз попытаться стать родителями…

Глава 4

 Месяц назад

Ольга смотрела на меня круглыми глазами. Я не планировала жаловаться на жизнь, я вообще не планировала жаловаться, но и врать… Хватит уже того, что для Илюхи нагородила целую кучу всего.

– Нин… мне так жаль, – тщательно выбирая слова, проговорила Петрушевская.

Неопределённо повела плечом.

– Не я первая, не я последняя. Статистика по невынашиванию беременности у нас в стране… так себе.

Это не была бравада, я правда долгие годы училась относиться к случившемуся как к некой норме.

На что моя собеседница лишь с самым серьёзным видом покачала головой.

– И что… вы больше не пытались?

К этому вопросу я тоже привыкла. Особенно в исполнении своей мамы, любившей намекать на то, что как бы можно и ещё попробовать. Она не была жестокой, скорее представителем старой закалки и куда практичнее, чем я.

– Да мне после этого и не хотелось детей.

Обычно люди после этих слов любили добавлять, что это я просто себя в этом убедила. А дети должны быть обязательно, и не хотеть их… ну крайне неправильно. Поэтому науку слать всех на хер я освоила филигранно. Да и ни в чём я себя не убеждала: правда не чувствовала в себе больше сил пробовать снова.

Отчего-то потеря детей ещё до их рождения не считалась полноценной, ведь я их не рожала, значит, и полноправной причины страдать у меня не было. А я… действительно горевала. И эту мою боль в полной мере понимал только муж. Ну ещё и терапевт, который помог выбраться из депрессии, уже расцветавшей во мне махровым цветом.

Наверное, это было бы даже забавно, если бы не было так грустно. Оказывается, можно жить полноценной жизнью – ходить на работу, видеться с друзьями, заниматься сексом и абсолютно не чувствовать себя живой.

– Понятно, – немного растерянно подытожила Оля. Атмосфера между нами потеряла свою непринуждённость. Так бывает, когда один человек вываливал на другого слишком много личных признаний, а другой попросту был к этому не готов.

– Оль, я рассказываю всё это не для того, чтобы меня жалели, а чтобы ты понимала… всю картину разом.

– Тогда пояснишь, при чём тут другой ребёнок? И кого ты там похитила? А то, понимаешь, в контексте твоей истории данное заявление звучит совсем… дико.

– О-о-о-о, – многозначительно протянула я, – а тут вообще весело вышло.

***

В недалёком прошлом

Как это ни банально, но жизнь продолжалась. И так или иначе нам пришлось двигаться дальше.

Из депрессии я выбралась. И даже вроде как без особых потерь. У меня всё ещё был любимый муж, работа, на которой я была готова пропадать сутками, а также близкие друзья, с которыми, как оказалось, можно было хоть в огонь, хоть в воду.

Перед Костей я всё-таки извинилась. На что тот с обалделым видом покрутил пальцем у виска:

– Главное, что ты в порядке.

– Да. Но и ты был не обязан проходить через весь этот ужас вместе со мной. У меня для этого муж есть, – последнее я добавила уже чуть тише и заметно печальнее.

Костя виновато потупил взгляд.

– Наверное, у него были обстоятельства…

– Знаю я его обстоятельства, – смиренно вздохнула. – Пил по-чёрному всю ночь со своими работягами.

Козырёв удивлённо вскинул голову:

– И ты об этом так спокойно говоришь?

– Не спокойно, – покачала головой. – Просто… мы через это уже прошли. В ту ночь оба были не на высоте. А как всегда, разгребать пришлось тебе.

Я улыбнулась, вышло немного натянуто. Но это действительно было правдой: сколько раз в этой жизни бывало так, что чудили мы с Нечаевым, а разгребал Костя.

– Илья меня зовёт к себе, – вдруг невпопад признался друг, – в службу безопасности.

– Давно пора! – обрадовалась я. – А то на тебе вон лица уже нет, загоняла тебя твоя полиция вконец.

Мужчина устало провёл ладонью по небритому лицу, словно пытаясь стереть следы бессонной ночи.

– Да это так… у малого зубы режутся.

– Зубы? Зубы – это замечательно. Если тяжело переносит, пусть Ева мне позвонит…

Друг наш всё-таки женился. В чём была причина столь скорой женитьбы, я так и не поняла, ничего удивительного и восхитительного в госпоже Козыревой я не наблюдала. Но жить с ней было не мне…

Спустя два года после свадьбы ребята стали счастливыми родителями, а я… а я училась радоваться чужим детям и не думать о том, что моим мальчикам уже было бы почти три года.

Нахмурив брови, Костя впился в меня пристальным взглядом, словно собираясь что-то сказать, но так и остался стоять на месте, скрестив руки на груди.

– Что? – не поняла я.

Он мотнул головой, с усилием заставляя своё лицо расслабиться.

– Надеюсь, ты осознаёшь, насколько ты… замечательная.

Комплимент вышел неожиданный, и я засмеялась… нервно.

– Скажешь тоже.

– Нет, – Костя поймал мою руку, из-за чего я замерла на месте. – Ты действительно… самая… Я надеюсь, что Илюха понимает, как ему повезло.

Признание выдалось странным, поэтому я не придумала ничего лучше, как неловко отшутиться. К этому вопросу мы больше не возвращались.