Анжуйцы – как называли правящую династию Анжу – имели плохую репутацию. «Они пришли от дьявола и к дьяволу вернутся», – утверждал святой Бернар Клервоский, великий мистик и церковный реформатор XII века15. Он имел в виду печально известную легенду о прародительнице Анжуйского дома, которую с удовольствием рассказывали ее предполагаемые потомки. По слухам, в далеком прошлом анжуйский граф привез из путешествия молодую жену, красавицу Мелюзину. Та родила супругу четверых детей и была прекрасна во всех отношениях, за одним исключением: она всегда покидала церковь, не дождавшись Святого причастия. Это беспокоило графа, который подговорил четырех рыцарей наступить графине на плащ и не позволить ей уйти до окончания мессы. Когда служитель церкви приподнял освященный хлеб, Мелюзина вырвалась и с визгом выпрыгнула из окна. Больше ее не видели; Мелюзину стали считать дочерью дьявола, которая не вынесла взгляда на Тело Христово.

Богатые и плодородные земли Анжу раскинулись на берегах Луары. Первое упоминание о правителях Анжу датируется IX веком. К X веку они получили графский титул и с тех пор неуклонно приумножали состояние, территорию и могущество благодаря блестящей дипломатии и серии выгодных браков с наследницами соседних владений. Удачное расположение графства обеспечило ему огромное стратегическое преимущество среди западноевропейских государств. На западе оно граничило с герцогством Бретань, на севере – с Нормандией, на юге – с Пуату и Аквитанией, на востоке – с Шампанью, Блуа и Французским королевством.

Нормандцы и анжуйцы не питали друг к другу особой любви с 1066 года, когда нормандцы добились господства в Северной Европе после восшествия Вильгельма Завоевателя на английский престол.

Графов Анжуйских называли «свирепыми и воинственными»16. В 1154 году Генрих Хантингдонский отмечал: «Общеизвестно, что анжуйский народ процветал при бойких, задиристых правителях и наводил ужас на соседей окрест». Ненасытная жадность анжуйцев с их тягой к экспансии была притчей во языцех. Графы Анжу отличались вспыльчивым характером, неуемной энергией, полководческими талантами, политической дальновидностью, неотразимым обаянием и крепким телосложением. Яркий анжуйский темперамент, склонность к насилию и привычка впадать в крайности объяснялись их демоническим происхождением. Никто не удивлялся частым размолвкам графов Анжуйских с Церковью. Среди представителей Анжуйского дома встречались умные, образованные люди, но большинство славилось жестокостью, распутством и междоусобицами.

Анжуйцы слыли красивым народом. Многие были высокого роста, щеголяли физической силой и рыжевато-золотистыми волосами, вызывая невольное уважением среди равных себе, а также вассалов. В основном они были активными и способными правителями.

Жоффруа Плантагенет женился на Мод, внучке Вильгельма Завоевателя, дочери Генриха I, короля Англии, и вдове Генриха V, германского императора Священной Римской империи. Мод провозгласили наследницей Генриха I, когда в 1120 году утонул ее брат Вильгельм. Ни в Англии, ни в Нормандии женщина прежде не восходила на престол в качестве самодержавного монарха, однако нормандские королевы-консорты Англии доказали, что женщина способна уверенно и эффективно осуществлять полномочия регента в отсутствие мужа.

Щит Жоффруа с тремя золотыми львами, изображенный на его гробнице, является самым ранним известным примером наследственного герба, который подарил зятю Генрих I. Возможно, английский король использовал льва в качестве личного знака. Этот щит, вероятно, был взят за основу при создании геральдической львиной троицы Плантагенетов.

Императрица Мод была «женщиной, которая нисколько не походила на женщину»17. Она презирала Жоффруа за то, что он был всего лишь графским сыном, недостойным руки императрицы. Тем не менее Мод подарила мужу троих сыновей, продолживших его род. Старшим из них был Генрих Фиц-Эмпресс, родившийся 5 марта 1133 года в Ле-Мане.

Когда Генрих I умер в 1135 году, двоюродный брат Мод, Стефан Блуа, сын Адели, дочери Вильгельма Завоевателя, узурпировал трон. Стефан, оказавшийся слабым и неэффективным правителем, также унаследовал власть над Нормандией, но Жоффруа от имени жены немедленно предъявил права на герцогство и вознамерился захватить его силой. Мод сосредоточилась на том, чтобы отвоевать у Стефана Англию, развязала гражданскую войну и в 1141 году вышла в ней победительницей. Мод провозгласили госпожой Англии и Нормандии. Она с триумфом отправилась на коронацию в Лондон, «но ее раздуло от непомерной гордости за успех на войне, и она оттолкнула от себя почти всех сторонников. Лондонцы изгнали ее из города»18. Стало очевидно, что дело Мод обречено. Англия погрузилась в анархию, поскольку беспринципные бароны, пользуясь слабостью Стефана, опустошали страну, строили замки без дозволения короля, враждовали между собой и сеяли распри. В народе говорили, что на протяжении девятнадцати зим «Христос и святые угодники спали»19.

В 1145 году король Франции Людовик VII признал Жоффруа герцогом Нормандии. В 1147 году Мод передала притязания на английский престол своему сыну Генриху Фиц-Эмпрессу, а сама поселилась в Руане. В 1150 году Жоффруа провозгласил Генриха герцогом Нормандии. К этому времени английские бароны уже порядком устали от гражданской войны и анархии и стремились урегулировать вопрос о престолонаследии. Английская знать и угнетенный народ хотели видеть на троне решительного, мудрого правителя, готового поддерживать мир, – такого, как Генрих I. Они надеялись, что его внук оправдает их чаяния.

Генриху Фиц-Эмпрессу предстояло сыграть в истории Европы колоссальную роль. Он походил на льва и коротко стриг рыжие волосы. Он был «среднего роста, красноватый, в веснушках, с серыми глазами, которые яростно сверкали и наливались кровью в приступе гнева. Он обладал огненным ликом и резким, надтреснутым голосом. Его грудь была широкой и квадратной, а руки сильными и могучими». Будучи коренаст, он имел «ярко выраженную склонность к полноте, с которой боролся при помощи физических упражнений; в ловкости рук и проворстве ног ему не было равных»20. Он был чрезвычайно трудолюбив и энергичен, «щедрый на публике и бережливый наедине с собой»21, а также воздержанный в еде и питье.

Генрих отличался грозным и волевым характером, был уверен в себе, красноречив, умен и, что необычно для правителя XII века, «удивительно сведущ в грамоте»22. Юного Генриха обучали известные ученые, в том числе Гальфрид Монмутский, чья «История королей Британии» зародила в будущем короле пожизненное увлечение легендами об Артуре. Взрослый Генрих «обладал обширными познаниями в области истории и огромным запасом практической мудрости»23. Он знал «все языки от Французского моря до Иордана», но говорил только на латыни и французском24.

Генрих был непредсказуемым и осмотрительным. Он всегда придерживался собственного мнения и предпочитал все делать сам, а не делегировать полномочия. Он славился железной волей и «никогда не медлил»25. Хью Авалонский, святой епископ Линкольнский, считал его непостоянным, хитрым и непостижимым. Вальтер Мап, автор сборника сплетен под названием «De Nugis Curialum» («О придворных безделицах»), «маленькой книжицы, которую [он] урывками набрасывал при дворе», заявлял, что никто не мог сравниться с Генрихом в «учтивости и доброте». Тем не менее, когда король гневался, его лицо багровело от ярости, он бросался на пол и катался по нему с воплями или грыз зубами камыш. Когда он злился, то бывал мстительным. «Он охотно нарушал данное слово»26. Томас Бекет описывал короля как многоликого и «скользкого» Протея. Временами язвительный и циничный, Генрих «отвечал небрежно на любой вопрос»27 и безбоязненно клялся «глазами Господа»28, что считалось кощунством. Речистый в спорах и остроумный, он любил отпускать злые шутки на чужой счет.

Генрих был умелым военачальником, но презирал насилие и ненавидел войну, которой всегда избегал, если мог достичь соглашения с помощью дипломатии. В отличие от нормандских предшественников, он не был жесток по натуре, но обладал беспокойной и нетерпеливой душой. «Он мог усидеть на месте, только когда ехал верхом или принимал трапезу»29. Он занимался делами, расхаживая взад-вперед, и постоянно пребывал в движении, даже во время церковной мессы.

Генрих «безмерно увлекался охотой»30 и с удовольствием проводил весь день в седле. С таким же задором он бегал за юбками. Его бурный сексуальный аппетит был всем печально известен. От множества случайных связей у Генриха родилось несколько внебрачных детей.

Он был полон решимости объединить Нормандию, Анжу и Англию в одно обширное владение. Учитывая воинственность и мощь Анжуйского дома, неудивительно, что Людовик отказался утвердить Генриха в качестве герцога, когда тот демонстративно не принес королю оммаж за Нормандию. Перспектива образования такого мощного силового блока вызывала во Франции крайнюю тревогу.

Смерть Сугерия в январе 1151 года устранила последнее препятствие для расторжения брака Людовика и Алиеноры, которая воспользовалась моментом и добилась развода. К лету Людовик согласился расторгнуть брак.

Однако сначала требовалось решить проблему Генриха Фиц-Эмпресса. Его вызвали в Париж вместе с отцом, где Жоффруа всех удивил, посоветовав сыну уступить королю Нормандский Вексен, полоску земли на нормандско-французской границе, в обмен на признание Генриха герцогом. В X веке Вексен был разделен на две части: север отошел к Нормандии, а юг – к Франции. С тех пор Нормандский Вексен был яблоком раздора между французской короной и герцогством.

Стороны пришли к приемлемому соглашению. Генрих принес Людовику оммаж за Нормандию, за что получил титул герцога и лобзание мира.

В 1180-х годах хорошо осведомленный Вальтер Мап, впоследствии пользовавшийся доверием при дворе Генриха, по секрету заявил, что именно в Париже его будущий господин впервые бросил плотоядный взор на Алиенору. В свои двадцать девять французская королева была старше Генриха на девять лет, но по-прежнему сияла красотой. Она якобы «ответила [Генриху] блудливым взглядом». По словам Мапа, «ходили тайные слухи, будто [Алиенора] делила брачное ложе Людовика с Жоффруа», отцом Генриха. Гиральд Камбрийский также утверждал, что «граф Жоффруа Анжуйский имел плотские отношения с королевой Алиенорой, в чем позже признался сыну». Граф Жоффруа якобы «запрещал сыну прикасаться [к королеве], потому что [Алиенора] была супругой его сюзерена, а также потому, что познал ее сам». В XII веке совращение жены сюзерена считалось гнусным предательством, а супружеская измена королевы рассматривалась как особо тяжкое преступление, поскольку ставила под угрозу преемственность власти.

Гиральд заявлял, что слышал о прелюбодеянии Алиеноры и Жоффруа от Хью, святого епископа Линкольнского, который узнал об этом от самого Генриха Фиц-Эмпресса. В то время Генрих II пытался развестись с Алиенорой, поэтому в его интересах было объявить жену прелюбодейкой, состоявшей в плотских отношениях с его отцом, что делало их брак кровосмесительным и служило предлогом для его расторжения. Основания, на которых Генрих добивался аннулирования брака, были окутаны тайной, но тот факт, что его прошение удовлетворено не было, весьма красноречив. Подобный инцест не могли обойти вниманием.

Гиральд Камбрийский, также известный под именем Геральда Уэльского, был одним из самых плодовитых и популярных писателей своего времени. Лично знакомый с большинством выдающихся общественных деятелей эпохи, он являлся очевидцем многих великих событий. В 1172 году амбициозный Гиральд получил должность архидиакона в Бреконе, а четыре года спустя кафедральный капитул избрал его епископом Сент-Дейвидса, однако Генрих II отказался подтвердить назначение, поскольку с подозрением относился к происхождению Гиральда, потомку высшей аристократии Уэльса. Озлобленный Гиральд осерчал на короля и с тех пор отзывался о нем неприязненно. Гиральд недолюбливал Алиенору Аквитанскую и, возможно, поддался искушению приумножить слухи о супружеской измене королевы с Жоффруа.