Ненадолго выключил диктофон. Требовалось собраться с мыслями. Хелен удалось уговорить меня продолжить работу над книгой. Иногда мне кажется, что только она на моей стороне. Когда мы впервые обсуждали, как следует все написать, я сказал, что если и буду это делать, то только в том случае, если мы расскажем чистую правду. Без лжи и без прикрас. И я придерживаюсь этого. Но будет трудно убедить людей в том, что мой рассказ – правда, когда существует полдесятка других версий. Вот погодите: скоро и американец Дэйв перекинется словечком с прессой. Сегодня мы наконец получили этому подтверждение. Вместо книги он, совместно с какой-то продюсерской компанией из Штатов, планирует выпустить документальный фильм; чувствую, все это превратится в соревнование, кто быстрее добежит.

Я упомянул Хелен, что у меня было искушение промолчать и навсегда оставить произошедшее в тайне. Но она убедила меня, что, не рассказав свою историю, я подведу не только себя, но и ее, после всех усилий, которые она уже приложила. Она рада вновь вернуться к редакторской работе. По словам Хелен, это очень кстати, ведь она недавно рассталась с мужчиной и ей нужно чем-то занять себя. К тому же, добавила она, поведать правду – наш долг перед погибшим.

Хороший нагоняй, прям то, что доктор прописал. Возьму себя в руки и закончу начатое. Но не сегодня, сегодня надо отдохнуть. А что касается этого жалкого подобия журналистики, то завтра в него можно будет рыбу заворачивать.

И да, Хелен, это был звук, с которым я швырнул газету, и она пролетела через всю комнату.

Глава 7

Вчерашний день выдался слегка нервным, но сегодня настроение у меня получше. Вперед к новым вершинам. Пора возобновить рассказ. Сегодня мы вернемся в отель и продолжим разговор с того места, на котором остановились за день до убийства. Возможно, вы помните, что американец Дэйв как раз преподал мне урок в области технологий. Хорошо, что мистер Поттс остался на моей стороне. Но вот прислушаются ли к нему янки или нет, это уже другой вопрос.

Американец Дэйв положил айпад мне на стол, поэтому я нацепил очки и попытался с ним разобраться. Фиона даже не засмеялась, когда увидела человека, до сих пор пользующегося старым мобильным телефоном, по которому можно только звонить. Уверен, что я, ковыряясь в устройстве, представлял собой весьма любопытное зрелище. Фиона показала мне, что к чему, и после нескольких попыток я усвоил азы. На экране появилось маленькое всплывающее сообщение с надписью: «ТЕСТ-ТЕСТ-ТЕСТ. ДЭЙВ. ТЕСТ-ТЕСТ-ТЕСТ». Даже на айпаде его слова казались громкими – такими же, как в реальной жизни. Новые устройства разместят в номерах во время ежедневной уборки. Предчувствуя недоброе, я ожидал, когда выяснится, сколько именно гостей предпочтет новую технологию.

Тем временем Алек Маклин, шотландский писатель, позвонил мне на ресепшен и попросил принести новые бокалы и миску с орехами. Я постучал в дверь и тут же услышал трубный голос, приглашавший войти. Шторы в комнате были задернуты, на лицо писателя падала лишь узкая полоска яркого света. Раздался глухой звук; потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он исходит от Алека. Писатель, с всклокоченными волосами, сидел за столом; перед ним стоял открытый ноутбук. Он обернулся, и по серому оттенку его лица, опухшим векам и покрасневшим глазам сразу стало ясно, что за несколько часов, прошедших с момента заезда, он успел хорошенько пригубить бесплатного виски, которым угощали в отеле.

– Мне так легче пишется, – пробормотал он и закашлялся.

– Слышал, что Льюис Кэрролл принимал галлюциногены, когда работал над «Алисой в Стране чудес», – заметил я, пытаясь его ободрить.

– Не думаю, что у вас в ящике стола найдется нечто подобное, – пошутил Алек.

– К сожалению, закончилось. Могу я еще чем-то помочь?

– Пожалуй, если раздвинуть шторы, обстановка будет уже не такой гнетущей.

Идея показалась мне замечательной. Шторы управлялись с помощью кнопки, расположенной на стене рядом с камином; требовалось лишь одно легкое нажатие – и портьеры с жужжанием распахнулись, словно занавес перед началом спектакля.

– Как творческий кризис, проходит? – поинтересовался я, стараясь, чтобы голос звучал жизнерадостно.

– Подумал, станет лучше, если смазать шестеренки. – Он поболтал стаканом виски, разглядывая, как колышется жидкость. – Но я оказался не прав. Не посоветуете ли чего?

– В школе я едва научился читать и писать. Мне до сих пор требуется некоторое время, чтобы прочитать хороший детективный роман, но в тяжелые моменты главное – упорство. Хотел бы я когда-нибудь написать рассказ. Правда ведь говорят, что каждый человек носит в себе книгу? – произнес я.

Ирония судьбы, безусловно.

– Вы могли бы написать о жизни здесь, в отеле, – предложил Алек.

– И кто бы захотел такое читать?

– Надо сделать так, чтобы было интересно. В каждой хорошей книге должно быть событие, поворот и развязка. Возьмите эти три элемента, добавьте несколько персонажей с непростым характером, и вот перед вами интересная книга. Вообще-то, я и сам копировал образы некоторых людей здесь, в отеле. Часто так делаю. Записываю разговоры или моменты, свидетелем которых я был, просто на случай, если позже захочу их использовать. Но похоже, я ни черта не смыслю в написании хорошей книги. Застрял на сюжетном повороте, – вздохнул он.

– А что у вас есть сейчас? – осведомился я.

Вам может показаться странным, что я задержался в номере Алека, учитывая, что, как я уже говорил, всегда вел себя профессионально и у меня не было привычки сближаться с постояльцами. Но тогда выдался странный денек: я узнал, что вскоре человеческое общение с гостями заменит машина, и, поскольку Алек, казалось, и сам хотел поболтать, я не увидел ничего плохого в небольшой беседе. К тому же тема меня заинтересовала.

Алек посвятил меня в сюжет своей книги. Не хочу рассказывать слишком подробно, потому что, если помните, она будет опубликована посмертно – и так вышло, что выпустят ее в издательстве, где Хелен раньше работала. Итак, речь идет о шотландском рыбаке, живущем на отдаленном острове, где постоянно происходят странные события. Это одна из тех мрачных и загадочных историй, в которых автор использует множество выразительных слов, таких как «грохот» волн и «завывание» ветра, чтобы описать сцену. Он прочитал мне лишь отрывок, но я сразу представил, каким холодным и убогим было место, где жил рыбак. Думаю, только хорошему писателю такое под силу.

Наконец мы обсудили три варианта развития сюжета, что объясняли бы странные происшествия на острове. Мы мигом отвергли предложение Алека об инопланетянах и отбросили мою мысль о том, что существует потерянный брат-близнец рыбака, которого родители отдали на усыновление, а теперь он вернулся, чтобы отомстить семье, отрекшейся от него. Алеку показалось это слишком притянутым за уши, что, на мой взгляд, было чересчур сильно сказано, учитывая, что произнес это пьяница, собиравшийся свалить все на инопланетян. Но идея, к которой мы пришли, мне понравилась, и я обрадовался, что помог Алеку преодолеть творческий кризис. Когда я уходил, он уже сосредоточенно колотил пальцами по клавиатуре, открывая при этом очередную бутылку виски. Оглядываясь назад, замечу, что в человеке с пустой бутылкой виски есть что-то очень опасное, особенно когда рядом стоит другая, еще полная.

Я вышел из номера Алека, тихо притворив за собой дверь, не желая прерывать поток его мыслей. Чуть дальше по коридору кто-то еще пытался прошмыгнуть незаметно. Я увидел американца Дэйва, который с довольной улыбкой на лице застегивал молнию на брюках, захлопнув дверь в номер своей коллеги Тани. В мои обязанности входило закрывать глаза на подобные интрижки, но думается, супруга американца Дэйва будет не в восторге, если когда-нибудь прочтет мою книгу. Однако такой человек сумеет убедить даже папу римского в том, что Иисуса не существует, поэтому я уверен, что американец Дэйв каким-то образом выкрутится.

– Ну что, приятель, готов опробовать айпад? – гаркнул он, разглядев меня.

Я поднял вверх большой палец, потому что это показалось мне подходящей формой общения с подобным человеком в данный момент. Он ответил мне тем же жестом, казалось совершенно не смущаясь тому, что я застал его за изменой. Но это как раз возвращает нас к тому, о чем я упомянул ранее: люди верят, что рядом со мной они могут вести себя абсолютно естественно, потому что за ними наблюдает всего лишь консьерж, а не кто-то важный.

Около половины четвертого начали прибывать автобусы с приглашенными на свадьбу. Отель недостаточно велик, чтобы вместить толпы шумных гостей, поэтому обычно мы предлагаем ближайшим родственникам жениха и невесты остановиться у нас, а остальным забронировать номера в соседних отелях или пансионатах. Я встал у дверей вместе с Фионой и девушками с ресепшена, стараясь хоть одним глазком взглянуть на гостей. Народ повалил из автобусов; похоже, все гости были при деньгах. Их направляли в обход отеля, а не через вестибюль, чтобы не беспокоить постояльцев. Красочные дамские наряды всех цветов радуги перемежались с темными дизайнерскими костюмами-тройками; ухоженные мужчины, которые их носили, вели себя точно члены королевской семьи. Одна женщина, казалось, была полна решимости превзойти невесту, облачившись в струящееся кремовое платье, сделанное из чего-то похожего на перья.

Фиона распорядилась, чтобы в библиотеке подали напитки для жениха и его друзей. Патрик жаловался, что его родители не смогли приехать, так как их задержали дела на Ближнем Востоке. У некоторых людей есть все деньги мира, но семья стоит для них далеко не на первом месте, так в чем же смысл? Я бы предпочел вырасти в семье с любящими родителями, а не обладать миллионами. Но в итоге у меня не было ни того ни другого. Несправедливо так говорить по отношению к маме, но ее уже так давно нет с нами.

Мать умерла, когда мне было тринадцать. Сердечный приступ. Ее тело нашел отец; она сидела в своем любимом кресле, рядом стоял полный бокал шерри и лежал недоеденный кусок яблочного пирога. Она даже не успела насладиться своим последним блюдом. Мама была прекрасной женщиной. Ее звали Анна-Элиза. Она рисовала акварельные пейзажи и продавала их в местном пабе проезжающим туристам. Несколько лет назад сестра попыталась разыскать некоторые из ее работ. Как-то раз ей почти удалось заполучить одну из них, но алчный продавец затребовал сумму больше, чем я получаю за три месяца. Может, если продам достаточно книг, сумею приобрести картину.

После смерти матери отец стал пить беспробудно. Но для меня это было даже неплохо, потому что он больше времени проводил в пабе, чем дома. Стоило ему переступить порог, и он тут же отключался, а утром я смывался из дома до того, как у него получалось разлепить глаза. Расходились мы с ним, как в море корабли. Иногда я прибегал в школу на три часа раньше, просто чтобы не видеться с отцом. По выходным я взбирался на холм за нашим коттеджем и сидел на траве, ожидая, когда он наконец уберется.

Итак, после того, как жених с друзьями выпили, Фиона проводила их поприветствовать гостей. Я мельком взглянул на лицо Патрика, когда он проходил мимо ресепшена. Почему у некоторых женихов такой вид, словно их ведут на казнь, ведь считается, что они вот-вот навсегда соединятся с любовью всей своей жизни?

Фиона вернулась и рассказала, что жених сомневается. Он не уверен, что обретет с Оливией счастье. Патрик заявил, что невеста эгоистична, постоянно чем-то недовольна и требует слишком многого. Фиона призналась, что в шутку упомянула развод и ее острота с треском провалилась. У Фионы никогда не хватало такта разобраться с подобной ситуацией. Но ее чувство юмора мне всегда нравилось. Как бы то ни было, струсил жених поздновато. Я порой сталкивался со случаями предсвадебного мандража, но не помню, чтобы хоть раз торжество отменили. Бесспорно, потом многие разводятся, но свадьба в «Кавенгрине» стоит немалых денег, и никто не хочет неловких объяснений с высокомерными гостями из-за того, что модная вечеринка не состоится. Я поспорил с Фионой на десять фунтов, что свадьбу все равно сыграют, и позже ей пришлось заплатить. Я хотел отказаться – джентльмен никогда не возьмет у дамы деньги за проигранное пари, – но она сунула банкноту мне в нагрудный карман и заявила, что в пятницу я могу угостить ее бокалом вина. Мне это показалось хорошим планом. Но до паба мы так и не добрались.