И что самое плохое – нет никакого объяснения происходящему кошмару. Нет ни намека на причины массового сумасшествия среди обычных людей. Никто ничего не объясняет, есть лишь инструкции. И да, эти инструкции уведут людей с улиц, вот только в ковидные времена так спасались от вируса и его распространения, а сейчас от чего? Хотя тут ответ очевиден: власти не хотят массовых скоплений людей на улицах. Возможно, боятся протестов – как показала реальность и социальные сети, многие уже находятся на грани, многие уже потеряли родных и прямо сейчас готовы выдвинуться к зданиям госструктур с яркими плакатами и неприятными вопросами. Дай только толчок – и люди пойдут на протестные митинги. И нет, власти я не винил ни в чем – во всяком случае, пока. Потому что благодаря тому же Телеграму мог видеть происходящее в других странах – даже сейчас, размышляя об этом, я машинально листал ролики в одном из переставших хоть как-то сдерживаться канале и чувствовал, как медленно холодеет в венах кровь. До этого момента я считал это чисто литературным выражением.

Китай, США, Великобритания, Монако, Вьетнам – страшные кадры лились и лились отовсюду, брызгая цифровой кровью с экрана смартфона. Полуголые безмолвные твари, страшные своей обыденной реалистичностью – худые, толстые, ничуть не похожие на киношных монстров – совершали кровавые нападения, убивая всех подряд. Прыгая от жертвы к жертве. И страшно видеть, как весящий под полтора центрена оплывший мужик достаточно легко догоняет опрометью убегающего подростка, так и не сумевшего в итоге убежать.

Откуда столь сил и прыти в узкоплечем жиробасе?

Как может так быстро двигаться беззубая старуха из индийского гетто?

Что сделал бы я на месте того тайского полицейского в мокрой от пота униформе, открывшего огонь по четверым бегущим к нему детям, из которых вряд ли кто-то перешагнул десятилетний рубеж?

Я не успевал просматривать эти страшные от отсутствия цензуры ленты, где счет запечатленных нападений шел на десятки, а убийств – на сотни. А сколько этого кошмара не попало в объектив камеры чьего-либо смартфона? Тысячи? Десятки тысяч?

Это безумие охватило весь мир, всю нашу планету. И, боюсь, горе тем странам, где службы правопорядка почти нефункциональны. Там вообще некому сдержать эту лавину насилия.

Заметив еще одно сообщение, машинально прочел и удивленно приподнял брови. Надо же. В сообщении областного масштаба максимально прямо говорилось следующее: крайне рекомендуем во время самоизоляции находиться в комнате одному и при запертой на замок двери, а при себе иметь средства самозащиты и не покидать помещения без максимально веской причины. Если за дверью слышны движения или стуки, кто-то пытается войти – прежде чем открывать, потребуйте представиться и назвать причину визита, даже если знаете, что там могут находиться только близкие вам люди. В случае молчания и любого странного поведения дверь ни в коем случае не открывайте, заблокируйте мебелью, набирайте телефон полиции.

Вот это да! Крамола! Прямая и правильная рекомендация! Неужели одобрили такое? Даже сомнительно. Возможно, кто-то из областной администрации отдал распоряжение на свой страх и риск? Тут уже не угадать – но спасибо, блин! Вот это действительно дельные советы!

– Дружище! – вздрогнув, я рывком поднял голову, взглянул на пристройку, откуда донесся странно напряженный голос. – Эй…

– Что такое?

– Слышишь?

– Да слышу я, – чуть раздраженно отозвался я и… осекся, поняв, что он говорит совсем о другом.

Выбравшись из машины, я прислушался… и уловил трескучие частые звуки вдалеке. Вроде бы с севера доносится. Повернувшись к Виктору, я без нужды спросил:

– Это звуки…

– Стреляют, – ответил он, напряженно вслушиваясь.

– Из автоматов садят! – добавил второй парень, замерший на краю крыши и удерживающий на весу железный профлист. – Патронов не жалеют!

– Это ведь не охотники? – задумчиво спросил третий, сидя на корточках у выключенной циркулярной пилы – именно ее вой и не давал нам услышать звуки стрельбы раньше.

– Хрен там! – буркнул Виктор. – Охренеть! Слышите? Рвануло! Вот еще!

– Граната? – я тоже услышал короткий гулкий хлопок, а затем и второй, но прозвучавший уже громче.

– Граната, – уверенно ответил он. – В первый раз. Во второй раз вроде как дрон рванул.

Он не успел договорить, как трескотня выстрелов резко оборвалась. Тишина… одинокий выстрел… следом короткая очередь… и снова тишина.

– Видать, добили, кого хотели, – пробормотал сидящий с пилой работяга. – А как далеко отсюда?

Я пожал плечами и неуверенно предположил:

– Пара километров? В той стороне полумертвое село – сегодня там был.

– А вон тебе ответ! – привставший на цыпочки Виктор махнул рукой: – Глядите.

Повернувшись, я увидел поднимающийся в небо кривой столб серого дыма.

Ну да… село.

Оно как раз там. Сначала в ту сторону бегут участки нашего поселка, затем зеркало небольшого озерца, а за ним склон – и начинается территория села, где я столкнулся утром с парой тварей. Возможно, именно их и уничтожали те стрелки.

Странно… но я вдруг понял, что меня прямо тянет некая неведомая сила. Аж за шкирку тянет. Так и шепчет: прыгни в машину, сгоняй туда и посмотри, что там происходит.

Ну да… а еще поймай ветровым стеклом и грудью шальную автоматную очередь. Все же есть во мне нечто придурошное… неизжитое, шальное, детское…

– Ну, затихло вроде полностью, – заметил Виктор и, помявшись, уже с меньшей уверенностью добавил: – Там горит что-то, но тушить ведь не побежим? Так-то стоило бы, если по-человечески рассуждать…

– Не пойдем! – отрезал я и сам удивился своей категоричности. – Там полно злых и усталых людей с автоматами! Мы побежим пожар тушить – а они сочтут нас тварями и пристрелят.

– И хрен им потом что за это будет, – подытожил работяга с пилой. – Давайте работать лучше!

Пила снова противно завизжала, а я проверил, нет ли сообщений от Бажена, потом посмотрел, не пропустил ли звонок от риэлтора, и захлопнул дверь машины, сам оставшись снаружи. Самое время срочно приобрести кое-какие навыки строительства, учитывая, что скоро я останусь посреди стройки в полном одиночестве.

Понимая, что позвонить насчет квартиры могут в любой момент, воткнул наушник в правое ухо, а левое оставил свободным для внимания мудрым советам строителей. И начал я – как советуют умные книги по налаживанию контактов с коллективом – с вопроса и предложения помощи:

– Чем в работе могу помочь, ребят? – спросил я, останавливаясь в шаге от выложенных из бетонных блоков ступеней лестницы. – Ну, чтобы ускорить все.

Ответ последовал сразу же, но был совсем не тем, что мне требовался:

– Ну, если костерок снова распалишь и воды в чайник наберешь, чтобы кипяток был лапшу заварить и для чайку – отлично будет! Перекусить на быструю руку не помешает.

Проглотив ругательство, я кивнул – а что делать, раз сам предложил? – и присел, чтобы собрать с утрамбованной уже земли рядом с пристройкой валяющиеся там и сям обрезки пиломатериала. Унеся, сколько смог, к тлеющему пепелищу, не слишком умело раздул угли, уложил сверху тонкие мелкие обрезки, припал к земле и снова дунул, подняв облако пепла, но возродив и пламя. Пока оживший огонь пробовал на вкус обрезки дерева, наполнил из канистры чайник, поставил его на торчащие среди углей обугленные кирпичи и решительно направился назад, намереваясь потребовать настоящую работу. И парни мой настрой уловили, на этот раз не став давать левых заданий, а сразу спросив:

– Хоть раз листы фанерные на каркас крепил саморезами?

– Вот такие? – я глянул на прикрытую пленкой стопу здоровенных стружечных плит ОСП.

– Они самые. Вон с той стороны каркас уже готов, парни по низу обили изоспаном, так что смело начинай винтить фанеру снаружи. Начинай с нижнего левого угла и так вот двигайся до самого края. Шуруповерт заряженный вон там лежит, пачка саморезов рядом.

– Та-а-ак… – задумчиво протянул я, с уважением еще раз осматривая слишком уж большой по размеру стружечный лист.

И как за него браться?

Откинув мокрую от прошедшего дождя пленку, я приподнял один из листов, потянул на себя – и все шло неплохо, но потом понадобилось его поднять и как-то отнести к месту будущих работ.

Может, волоком попробовать?

Я глянул на грязь под ногами, потом на чистенький лист фанеры. Хм… Попробую поднять над головой, размаха рук вроде хватает, чтобы взяться за края с узких сторон.

Поставил на ребро, ткнувшись головой в середину, на самом деле сумел сомкнуть пальцы на краях полотнища, чуть наклонив лист, поднял и радостно заулыбался из-под него – получилось! Теперь осталось донести аккуратно…

Пошатываясь, с запасом обходя все препятствия, я дотащил лист до указанного места работ, опустил на обрезки и опилки рядом с углом и облегченно выпрямился, потирая макушку. Ну, вроде неплохо получилось! Осталось притащить еще примерно листов так пять-шесть, думаю, и выставить их рядком вдоль стены, а потом уже браться за шуруповерт.

– Так-то зачем таскать? – закрепивший на крыше один из металлических листов Виктор ловко спустился вниз по приставленной самодельной лестнице, шагая по деревянным перекладинам так же легко, как по земле.

Оказавшись рядом с фанерой, он поманил меня, нагнулся, подобрал какую-то веревку:

– Вот так сподручней будет. Р-раз!

Он выпрямился вместе с листом, шутя удерживая его в вертикальном положении сбоку от себя, при этом углы полотнища были захвачены веревкой, за нее он и держал, собственно, фанеру, другой рукой чуток придерживая сверху.

– Так сподручней, – повторил он.

– Да там и фанеронос валяется! – крикнули сверху.

– О, точно. Да вы богато живете, – рассмеялся Виктор, за несколько секунд отнеся лист и вернувшись. – Так еще легче.

Вооружившись оранжевым странноватым приспособлением, он показал мне, как правильно подхватывать неудобные большие листы и как переносить. Потом пояснил, как пополнить запасы моего строительного пояса саморезами, чтобы было удобно их доставать, где и как подвесить шуруповерт. А затем, что оказалось самым главным, он, умело и дополняя все крепкими матерными выражениями, удивительно хорошо вписывающимися в процесс обучения, показал, как в одиночку поднимать и ставить стружечные листы на нужное место, как наживлять на стену и потом уже винтить намертво. Причем показывал он все прямо на мне, подправляя, где надо, руки и стойку, поясняя ошибки в работе с пляшущим с непривычки шуруповертом и заодно покрикивая на отпускающих насмешливые шутки товарищей.

При этом я лажал безбожно. Особенные муки доставляли попытки наживить саморез на голову шуруповерта, приставить к плите, надавить и ввинтить – и все в крайне неудобной позе, когда плечом держишь саму плиту и от этого одна из рук сильно ограничена в движении. У Виктора все получалось влет – шлеп, вжух, шлеп, вжух. У меня же саморезы один за другим улетали в неизвестном направлении, едва коснувшись рабочей поверхности. Но я старался изо всех сил, подмечал сразу всякие тонкости у Виктора, на ходу пытался приноровиться… и потихоньку дело пошло.

Через двадцать минут я наконец-то привинтил первый лист – сам! Без чужой помощи! – ощущая такую радость, словно только что диплом о высшем образовании получил. На второй лист ушло пятнадцать минут, плюс я умудрился ободрать щеку об одну из деревянных стоек каркаса, когда не удержал фанеру. С третьим листом я справился меньше чем за десять минут, ощущая уже удвоенную радость от вида растущей на глазах пусть хлипкой, но все же стены – и я создавал ее сам! Сам! За шиворотом кололись мелкие опилки, с лица тек грязный пот, щека горела огнем, меня укусила под лопатку какая-то летучая гнида, но я продолжал радоваться и почти машинально принял входящий звонок, после чего уже куда более умело занялся установкой на место четвертой стружечной плиты, которую строители упорно именовали фанерой или оэспэшкой.

– Алло?

На мой дежурный и чуток одышливый приветственный вопрос ответ прозвучал максимально неожиданный и озвученный крайне недовольным полузнакомым голосом:

– Ну а тебе чего от меня надо?

Не поняв, я удивленно тряхнул головой, сбрасывая с волос опилки, утер глаза от соленого пота и попробовал вникнуть в суть некой вроде как претензии:

– Не совсем понял… вы кто?

Телефонный спам? Мошенники? Но голос реально знакомый – очень высокий, почти тонкий. Стоп… это же… Прежде чем на той стороне линии ожили, я обрадованно рявкнул в трубку:

– Велька! Ты, что ли?!

Там поперхнулись моей фразой и еще более недовольным, но все тем же тонким и пищащим голосом сухо поправили:

– Велиор, а не Велька! Ты же знаешь, как я не люблю эту дворовую кличку!