– Тогда правильно, что он пошёл учиться, – спокойно ответила Николь, заканчивая разговор. – В Академии его научат и писать, и читать.

Некоторый смысл в словах Брока был. Если этот Родан – Лотар, то неудивительно, что интуиция Ники бьётся в припадке при взгляде на парня. Он – олицетворение всего ужасного, что произошло в стране за последние шесть лет: зверства, грабежи, убийства, расправы с неугодными, насилие над женщинами. Слуги в поместье рассказывали жуткие вещи, происходившие в столице. Когда армия горцев её захватила, Лотар отдал город солдатам на растерзание. После этого в Беллире его стали называть Грэгом Кровавым.

Николь была ещё маленькой, но помнила, что творилось в их доме. Кондор для защиты нанял несколько тысяч вооружённых мужчин – в основном наёмников из соседних стран. В поместье несколько месяцев проживала небольшая армия, пока Лотар не объявил амнистию тем аристократам, кто даст клятву верности.

«Ладно, – Николь мотнула головой, откидывая чёлку, – это всего лишь слухи. Пора на лекцию».

Форма Академии состояла из узких серых брюк и длинного сюртука фиолетового цвета. Рубашки под него можно было носить свои. Николь всегда выбирала рубашки с высоким воротником, застёгивая их под самое горло, чтобы скрыть отсутствие кадыка. Это было неудобно, и однажды даже Брок спросил её:

– Не запаришься?

День был жарким. Сам он, как и все остальные, носил рубашку расстёгнутой на верхнюю пуговицу, а некоторые даже на две.

– Меня воспитывали в недопустимости небрежности в одежде, – высокомерно ответила Ника, и Брок заткнулся.

Каждое утро Николь проглатывала ложку спиртовой настойки, обжигавшей горло, делавшей его словно простуженным. Хрипота к вечеру проходила. Ужинала Ника у себя в комнатах, на вечеринки не ходила, до утра ни с кем не общалась, так что могла не бояться разоблачения. Умом Николь понимала, что её поведение разнится с поведением брата. Тот встречался с девушками, весело проводил время с друзьями, никогда не отказывался от гулянок в ресторациях. Но пусть лучше так, чем разоблачение. Да и пить она не умела.

Сегодня её опять пригласили в ресторацию. Ника сначала хотела отказаться, но, подумав, согласилась. Она ни разу не бывала в подобных заведениях, а если приехала в Академию познать жизнь, то пора начинать. Иначе вернётся домой такой же неумехой, какой и была.

Николь надеялась, что брат сможет уговорить бабушку разрешить ему жить в её поместье хотя бы до середины зимы. В честь праздника Равновесия студентам давали неделю каникул: кто отправлялся домой к семье, кто снимал роскошные апартаменты в столице и кутил все праздничные дни, кто оставался в общежитии. Перед отъездом Ника договорилась с братом, что они на каникулах поменяются местами, значит, нужно за следующие пару месяцев успеть взять от жизни всё.

В конце лекции по анатомии в кабинет вошёл ректор. Следом за ним в дверях появился Родан. Ника, сидевшая за последней партой и уже сунувшая конспект в сумку, вздрогнула, едва увидев парня. В груди похолодело.

– Минутку внимания, – объявил ректор. – С завтрашнего дня в программу обучения второго и третьего курсов вводится дополнительный факультатив «Огнестрельное оружие». Его будет вести Родан, граф Нем.

Ника порылась в памяти: Нем… В Беллире графов с подобным именем не было.

– Первое занятие пройдёт сегодня в три часа пополудни. Оно состоится в тренировочном корпусе, в аудитории номер три, – произнёс Родан, внимательно осмотрев зал.

Ника поёжилась, когда его глаза встретились с её. Родан на секунду задержал взгляд, затем что-то сказав ректору, покинул кабинет. Девушка огляделась. В своём неприятии она была одинока: парни никак не реагировали на странного пятикурсника. Напротив, многие с оживлением восприняли создание факультатива.

Николь вздохнула и пообещала себе, что не даст непонятной неприязни вырваться наружу. Будет собрана, беспристрастна и непредвзята. А чтобы тренировка духа прошла в жёстких условиях, на факультативе села за первую парту, прямо перед лектором. Брок покривился, но сел рядом.

– Порох был изобретён в Беллире бароном Честа ещё двадцать лет назад, – Родан говорил ровно и спокойно, словно у него уже был опыт преподавания. – Но никто не использовал его до сегодняшнего момента в вооружении. Как вы знаете, его применяли лишь для взрывов породы в шахтах и карьерах. В Беллире армия была вооружена арбалетами, дротиками, шпагами, рапирами…

– Благородным оружием, – пробормотала под нос Ника.

Родан услышал, улыбнулся и кивнул.

– Да, именно, – подтвердил он чуть насмешливо, – благородным.

Ника сдерживалась из последних сил: каждый взгляд в лицо Родана оборачивался для неё острой вспышкой ненависти. Пальцы дрожали, челюсти так сильно стискивали зубы, что те вот-вот начнут крошиться. Ника старалась глубоко и размеренно дышать, мысленно считая вдохи и выдохи, смотреть не на лектора, а ему за спину, или на руку с указкой, или на пуговицы на его сюртуке. Куда угодно, только не на лицо. Борьба с собой отнимала все силы; вникать в суть лекции было сложно, притом что тема оказалась интересной.

– При битвах с противником, заметно превосходящим по численности, – продолжал Родан, – холодное оружие, как бы ни был искусен его хозяин, не идёт ни в какое сравнение с огнестрельным. В прошлом году я создал первую модель пушки…

– Какой пушки? – отовсюду послышались голоса студентов.

Родан подошёл к доске, взял мел и принялся чертить странную конструкцию, состоящую из длинного толстого ствола, стоящего на подставке с колёсами, вроде половины телеги.

– Сюда мы засыпаем порох, поджигаем, – говорил Родан, указывая на рисунок, – порох взрывается и выталкивает на большой скорости ядро. Ядра могут быть самыми разными – и заполненными разнообразным содержимым: горючей жидкостью, стальными шариками…

Ника смотрела на доску не отрываясь, пушка ей казалась несуразной, громоздкой и нелепой, больше похожей на какое-то странное заграждение, чем на смертельное оружие. Зато злость отступила.

– А он неплохо рассказывает, – прошептал ей на ухо Брок, – может, он какой-то ученый?

Ника увидела, как Родан скосил глаза в их сторону. На его лице промелькнуло раздражение. Не нравится, что студенты отвлекаются от лекции? Ника чуть отсела от Брока и принялась тщательно перерисовывать в тетрадь конструкцию пушки в разрезе.

– Следующий факультатив через два дня, – объявил Родан, когда в коридоре звякнул колокольчик, отсчитывающий час. – Кто не желает, может не приходить, я не заставляю. Экзаменов не будет. Домашнее задание следующее: прочитайте в библиотеке всё, что найдёте по изобретению пороха, его составу и применению, а также придумайте несколько собственных вариантов его использования.

Он коротко поклонился и вышел из класса.

Глава 6

Родан шёл по коридору, сжимая и разжимая кулаки. Сердце глухо билось о рёбра. Ярость, которая охватила его при взгляде на отпрыска маркиза Лантона, прижимающегося к Николасу и что-то шепчущего ему на ухо, была непредсказуемой, нелогичной и потому ещё более пугающей.

Такого с ним никогда не происходило. Если раньше он на кого-то злился, то причины были. А сейчас… Непонятно. Ну, сказал один студент что-то другому. Что такого?

Нужно успокоиться. Родан зашёл в пустующий класс и уселся прямо на парту. Он вспомнил, как на неделе наследник герцога Кондора врезался в него в коридоре. Николас был красным, взъерошенным, пыхтел как перегретый чайник. И тут до него дошло… Пацана кто-то оскорбил, если тот спросил, нравятся ли ему мальчики.

Внутри Родана полыхнул гнев – сильный, обжигающий – на того безликого ублюдка, посмевшего намекнуть ребёнку на подобные отношения. Хотелось развернуться, найти Николаса и вытрясти из него имя будущего покойника.

Родан вскочил с парты, прошёл к окну и обратно, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, стараясь отвлечься. Что с ним происходит? Что его привлекает в этом щуплом мальчишке? Да, он миловиден, даже женственен. Черты лица тонкие и изящные. В шестнадцать-семнадцать лет множество парней выглядят именно так. Николас вырастет в красивого юношу, станет привлекательным мужчиной, но сейчас лишь неоперившийся птенец, огрызающийся и щетинистый, пытающийся выглядеть солиднее.

Родан вспомнил его лицо и судорожно сглотнул, почувствовав, как ускоряется сердце. В этой тяге было что-то противоестественное. Он никогда не интересовался парнями и презирал тех, кто не видел различий между ними и женщинами в постельных утехах.

Нет… Он просто сочувствует пацану.

Он помнил себя подростком: долговязым, угловатым, неуверенным в себе, стремящимся понравиться отцу. После долгих уговоров отец взял его с собой на войну с Саартом Третьим. Родан думал, что будет героически сражаться рядом с отцом, закрывать его спину, помогать ему во всём. Действительность оказалась гораздо беспощаднее, чем в его мечтах.

Родану было четырнадцать, когда Грег поставил перед ним на колени генерала армии противников и приказал казнить. Родан не понимал, почему он должен убивать безоружного мужчину, был растерян и испуган. Отец же насмехался: называл его трусом, бесхребетной тряпкой, ничтожеством. Родан впервые огрызнулся: где он видит храбрость в убийстве связанного беспомощного пленника? Но потом бывший генерал резко вскочил и бросился вперёд. Родан так и не понял, куда тот стремился – к нему, к отцу или просто не хотел умирать без боя. Но автоматически поднял кинжал и воткнул его ему в грудь.

Лотар тогда сказал, что упустил воспитание Родана, что тому уже поздно учиться убивать. И это в четырнадцать лет. И взял на войну его малолетних братьев: Селлу было девять, Огасту – семь, когда они впервые пролили чужую кровь.

Грег не привык сдерживать эмоции ни в отношении сыновей, ни в отношении жен, а также слуг, побратимов. Мог не только облить презрением, оскорбить, унизить, но и дать волю кулакам.

Он твёрдо верил: только железная рука способна вылепить личность, закалить характер. Он любил старшего сына, как когда-то – сам того не замечая – любил его мать. Но за пять лет брака эта привязанность исказилась, выродилась в ненависть: жгучую, уничтожающую, мучительно острую. Легко говорить: «Мне всё равно, что она чувствует», но совсем другое – из ночи в ночь – видеть отвращение на её лице, замечать дрожь омерзения, пробегающую по коже, страх в глазах и искривлённые в беззвучном крике губы.

Грег был молод, когда женился на самой красивой девушке княжества. Молод и самонадеян. Его отец говорил о «подарке» сына Богини, но тот был уверен, что справится. Он думал, что его не волнуют чувства невесты, что он сможет игнорировать их. В течение первых нескольких лет ему даже было увлекательно каждую ночь насиловать жену. Но со временем приелось и это.

Война привлекала больше. Там он мог вести себя так, как хотел, без ограничений. Хотел убивать – убивал, хотел женщину – брал, невзирая на её ненависть и вопли. Война стала его единственным утешением, где он был живым и свободным.

Отец Грега завоевал лишь одну страну – западное княжество, объединив его с двумя предыдущими: родным и соседним, захваченным дедом. Получилось весьма немаленькое королевство, которое недолго думая он назвал Лотар. На этом он решил, что жизнь удалась и можно спокойно править. Его же старший отпрыск продвинулся гораздо дальше – в его копилке пять государств. Жемчужиной коллекции стал Беллир: южное королевство, процветающее, мирное, развитое. Король Беллира был слаб, многие годы безуспешно боролся с неизлечимой болезнью, его наследник – ленивый, неумелый бездарь, неспособный не то что командовать армией, но даже отбить выпад кинжала. Лотар заколол его как свинью – визжащего, трясущегося, в соплях и слезах.