– Почему?

– Ему нужно сохнуть несколько дней перед обжигом, влага должна полностью выйти, иначе… – он указал взглядом на мусорное ведро.

– Это лишнее, – совершенно спокойно ответил мужчина и подошёл к колесу.

Он осторожно взял голубя в руки и разглядел со всех сторон.

– Это превосходно, – даже бровь не дёрнулась на его лице, и восхищение было настолько сухим, что не вызывало никакой гордости.

– Спасибо, две пятьсот.

– Конечно‑конечно, вот здесь три, сдачи не нужно, – протянул клиент новенькие купюры. Затем его рука снова исчезла в кармане пиджака, но на этот раз – во внутреннем.

Герман убрал вознаграждение и продолжил наблюдать за странным гостем. Дальше начало происходить что‑то совсем невероятное и жуткое.

Мужчина извлёк из своего пиджака ещё одного голубя, но на этот раз настоящего, только мёртвого. Кажется, у бедолаги был раздроблен клюв. Жестокая смерть – даже для летучей крысы.

Рот Германа невольно открылся, издав губами громкое чмоканье. Мужчина, не обращая на это внимания, поднёс птицу к её глиняной копии и, как только два тела соприкоснулись, они тут же вспыхнули ярким белым светом. Герман резко отвёл глаза, боясь ослепнуть. Вспышка продлилась всего несколько секунд. Скульптор проморгался и, убедившись, что по‑прежнему зряч, повернулся к кругу. Оба мёртвых голубя были на месте, ничего не изменилось, разве что поделка теперь выглядела так, словно её уже обожгли в печи.

– Что это?.. – он не успел закончить вопрос, как послышался хруст. Паутина трещин медленно расползалась по керамическому голубю, который, судя по всему, обрёл твёрдость. Скульптура трещала и вибрировала, слегка подпрыгивая на столе. Герман готов был поклясться, что сходит с ума. Хвост голубя зашевелился. Медленно его маленькие лапки появлялись из‑под отлетающего от кожи слоя глины. А потом голубь вспорхнул и через секунду уже сидел на дверце шкафа в углу. На том месте, откуда он стартовал, остался лишь песок. Птица была как настоящая, вернее, это и был обычный голубь, который живёт в вентиляционных продухах под крышей и гадит на машины возле дома Германа.

– Какого чёрта?.. – прошептал мастер, не сводя глаз с ожившей статуэтки.

– Чёрт здесь ни при чём.

– А кто тогда при чём? Кто Вы такой? Фокусник?! – Герман быстро переводил взгляд с мужчины на голубя, стараясь не упустить обоих из виду. Над ним пошутили, решили выставить дураком. Наверняка где‑то здесь спрятался ещё один человек, который снимает всё происходящее на камеру телефона. Скульптор окинул взглядом помещение, но этого не требовалось: мастерская была слишком открытой – все столы хорошо просматривались, за ними было невозможно спрятаться.

– Я – просто клиент, который заплатил за услугу, – флегматично ответил мужчина.

Скульптор нахмурился. Он совершенно не терпел шуток в отношении себя, даже самых безобидных. По взгляду было видно, что он требует объяснений, но ещё больше – извинений.

– Видите ли, я совершил небольшую ошибку, – начал мужчина, и Герман почувствовал облегчение. – Этот голубь не должен был умереть. Я недоглядел за ним, и его тело стало непригодным для жизни.

Герман снова взглянул на мёртвую тушку птицы.

– Ему нужно прожить ещё три дня, а после он сможет обрести покой, – закончил своё нелепое объяснение гость.

– Три дня?! Хотите сказать, что Вы оживили его…

– Это Вы оживили его, – поправил посетитель.

– Да чёрт возьми, неважно! Если он должен был умереть через три дня, зачем его оживлять?! И я спрошу ещё раз: кто Вы такой?

Мужчина, понимая, что разговор затягивается, присел на гостевой стул и, закинув ногу на ногу, начал по порядку, всё тем же спокойным размеренным голосом:

– Вы часто произносите это слово: «чёрт». У Вас с ним какие‑то проблемы или дела?

Герман не ответил.

– Да, голубь будет летать ещё три дня, пока его время не придёт – таков закон Вселенной. Каждому отведено его собственное время, и я слежу за тем, чтобы всё шло точно по расписанию.

Голубь сорвался с дверцы, и та протяжно скрипнула. Раскидывая по мастерской свой пух и крупицы песка, он приземлился на ботинок гостя, который висел в воздухе, и начал клевать его подошву.

– Кто. Вы. Такой? – жёстко повторил свой вопрос хозяин мастерской.

– У меня нет имени, потому что у меня не было матери, чтобы мне его дать. Есть целый список прозвищ, придуманных людьми: Смерть, Костлявый, – здесь он впервые позволил себе лёгкую усмешку, – ещё были: Мара, Хель, Танатос, Осирис и много‑много других, которые я не хочу перечислять. Все они неправильно описывают суть моей работы, но в целом схожи по смыслу, а потому – я не обижаюсь. Раз людям так угодно… В общем, Вы можете выбрать любое из этих, какое понравится. Несмотря на то, что некоторые – женские, я не обижусь.

Герман нервно улыбнулся, но слова не лезли наружу, застряв где‑то в желудке.

– Хотите сказать, что Вы – Смерть? – иронично хмыкнул скульптор, но это было больше похоже на скулёж.

– Смерть – это переход из одного состояния в другое, я лишь слежу за…

Герман посмотрел на него умоляющим взглядом.

– Хорошо, – поднял мужчина руки кверху, словно сдаваясь на волю невежества. – Я – Смерть. И я рад, что мы с Вами сработались.

– Я… Я тоже, наверное, – ответил Герман, всё ещё сомневаясь в том, что в его мастерскую заглянул кто‑то с той стороны мира, что человек называл «загробным». – Признайтесь уже, наконец, Вы ведь шутите, так?

– Я похож на юмориста?

«Вы похожи на моего мастера с архитектурного факультета», – хотел сказать Герман, но в ответ лишь коротко помотал головой.

– А что с этим? – качнул он подбородком в сторону мёртвого тела.

– Ничего, – мужчина наклонился к обездвиженному голубю и махнул рукой.

Та прошла сквозь тело, которое тотчас превратилось в чёрный дым, что шлейфом потянулся за рукой мужчины, а через несколько секунд растворился в воздухе.

– Будем считать, что его никогда не было. Что ж, мне пора идти, огромное спасибо за то, что задержались после работы и сделали для меня эту… кхм, статуэтку, – он встал, и голубь вернулся на дверь.

– Отзывы я Вам напишу самые лестные, не сомневайтесь – они дадут толчок к новым клиентам. У таких мастеров должны быть клиенты – это заслуженно. Единственное, уборку я вам всё‑таки советую закончить и проветрить помещение тоже не помешает.

– Подождите!!!

Мужчина посмотрел на Германа, который с трудом перебарывал шок, боясь запутаться в собственных мыслях и словах.

– Вы должны мне всё объяснить! – требовал мастер, который почему‑то считал, что им незаслуженно воспользовались в таком серьёзном деле, как воскрешение, пускай и обычного голубя.

Он хотел знать, что это была за чудесная глина и почему этот тип – Смерть, как он сам себя позиционировал, не сделал голубя сам.

– Я должен Вам отзывы на сайтах и две пятьсот, но деньги Вы уже получили, отзывы, кстати, я только что закончил, можете проверить. Всего хорошего.

– Нет! Нет, не всего хорошего, стойте, что за глину Вы принесли? Откуда она?

Мужчина остановился:

– Эта глина из того места, что многие народы называют «царство мёртвых» или «земля мёртвых». Хотя я лично не вижу в этих названиях никакой логики.

– И что, всё вот так вот просто? Слепил из глины голубя, коснулся другим – тем, что умер, и всё? Получается, можно воскрешать мёртвых? Я могу вернуть свою маму? – голос Германа дрогнул от зарождающейся надежды.

– Нет, не можете. После смерти тело держит душу ещё несколько часов, потом она уходит – этот процесс необратим.

– Куда уходит? – Герман заметно огорчился, но интерес лишь возрос.

– Она уходит в это самое «царство мёртвых» и становится там глиной, из которой жизнь лепит новые тела, но этот процесс происходит сам по себе, мы никак не можем на это повлиять – ни Вы, ни я.

– Хотите сказать, что все мы – какая‑то глина?

– Человеческое тело не зря называют сосудом. Душа – это то, чем сосуд наполнен. Согласитесь, что делать сосуды из глины куда проще, чем, скажем, из стекла или пластика. К тому же этих материалов не было сто веков назад. Честно говоря, все тонкости мне неизвестны. Я лишь слежу за тем, чтобы всё шло по правилам, остальное меня мало интересует.

– Но это невозможно! Тело формируется в утробе матери! Оно состоит из плоти! – не унимался Герман, крича в спину уходящему мужчине.

«Это всё какой‑то бред», – крутилось в голове Германа.

Тут под потолком пролетел голубь, сбросив на плечо мастера грязный «снаряд».

Герман открыл дверь нараспашку и, выбежав в поздний осенний вечер, крикнул на всю улицу: «Эй, вы забыли птицу!» Но не застав адресата своего сообщения, принялся самостоятельно выгонять голубя наружу. Тот никак не хотел покидать место своего воскрешения. Но Герман был не намерен оставлять проклятую птицу в своей обители, и спустя минут десять голубь уже топтался на тротуаре, набивая желудок разогретой за день асфальтной крошкой и бог знает чем ещё.

Скульптор последовал совету необычного посетителя и принялся наводить порядок в мастерской, раскрыв нараспашку все окна. Официально уборка проходила в помещении, но на самом деле Герман разбирался в своей голове, раскладывая мысли по полкам. Он закончил в третьем часу ночи, и результат радовал взгляд. Правда, в голове по‑прежнему творился бардак. Хорошо, что хоть мастерская приняла божеский вид. Жаль, что эта чистота продержится лишь до следующего мастер‑класса, которые Герман организовывал каждые два дня.

Ночью скульптору приснились голуби. Он был одним из них, но при этом – чужаком, что постоянно пытался прибиться к стае. Пернатые собратья его не пускали, грозно вскидывая кверху крылья и распушая хвосты, потому что Герман был слеплен из глины и жутко пугал свою родню.

Весь следующий день Герман занимался кувшином. Он должен был сдать композицию до конца недели, иначе придётся отвечать за полученный аванс. К тому же заказчик был иностранцем, скульптор был обязан переправить своё имя через океан вместе с этим набором для вина.

Воодушевлённый отзывами, которые оставил на всех сайтах тот, кто называл себя Смертью, Герман закончил работу за один день. Его похвалил, пожалуй, самый требовательный человек в истории, если, конечно, его можно назвать человеком. Это воодушевляло. Правда, Герман не был уверен в том, что у Смерти были особые требования – он принял поделку слишком легко. Возможно, глина доделывала всё сама и ей неважно, что мастер мог допустить некоторые неточности или ошибиться с габаритами и природным рисунком на теле птицы. Возможно, важны были только контуры и размеры, но Герман решил всё‑таки, что всё дело в его мастерстве. Именно поэтому голубь получился таким замечательным. Он не мог допустить ошибок, кто угодно, но только не он.

В воскресенье мастерскую заполнила толпа «вшивых». Именно так мастер называл людей, которые вели здоровый образ жизни, вследствие чего у них постоянно чесались руки слепить себе кривую кружку, нарисовать отвратительный натюрморт и изнасиловать гитару своим стремлением к творчеству.

Он терпеть не мог учить и объяснять основы тем, кто не собирался углубляться в суть искусства. Люди бесили его своими неудачами и смехом, который эти неудачи вызывали, но при этом касса приятно разбухала от наличности. Иногда такие курсы и мастер‑классы приносили дохода больше, чем сами изделия. Герман натужно улыбался и старался быть максимально терпеливым, но часто срывался, за что имел в народе репутацию зануды, но к нему всё равно шли. У Германа было дёшево, и сам скульптор считался достаточно сильным профессионалом, пока несколько лет назад не открылась «Старая ваза». Она значительно проредила толпы клиентов, Герману пришлось выпускать различные скидочные купоны и даже устраивать розыгрыши бесплатных часов посещения. Но сегодня проблем с народом не было.