– Ага, понял, – ответил он и продолжил говорить с продавщицей.

– Не тяни, – подруга выглядела строго. – Только нервы себе вымотаешь. Да, так да, нет, так нет. Ты у самого Егора-то не спрашивала ничего?

– Спрашивала, конечно.

– И?

– Он отшутился. Сказал, что как его увидел, решил сразу – надо брать.

Алёнка хмыкнула. Мальчишки забрали подносы, и разговор пришлось прекратить. Только выразительный взгляд подруги был лучше любых слов. Поставив передо мной стаканчик, сын отвесил шутливый реверанс.

– Ваш кофе, мадмуазель. И ещё вот, – поставил рядом блюдце с эклером. – Я знаю, ты любишь.

Я через силу улыбнулась. Да, права Алёнка, сколько не бегай от правды, всё равно не убежишь.

***

Весь день я была сама не своя, каждую минуту, оставшись наедине с собой, хотела вскрыть злополучный конверт и всё оттягивала. Даже Егор обратил внимание, что что-то не так. Пришлось соврать, что плохо себя чувствую. В итоге он отправил меня домой и поехал один на запланированную встречу, пообещав забрать после этого сына с вечерней тренировки.

В квартире было тихо, только едва слышно урчал холодильник. Я бесцельно прошла по огромной кухне и, вернувшись за сумкой, принесла её с собой.

Простой коричневый конверт уже потрепался на уголках.

– Трусиха, – отругала я себя и, взяв нож, резанула по бумаге. Неприятный звук прошёлся по нервам, а в руках у меня оказались листы.

– О, Господи… – прошептала я, глядя на результаты теста и прижала вмиг поледеневшие пальцы к губам.

Вероятность, что Егор Донцов является биологическим отцом Матвея Донцова… девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента.

Но это было не самое страшное.

Вероятность того, что я являюсь биологической матерью Матвея – девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента.

Матвей – мой сын.

Мой!

Только мой сын умер десять лет назад.

В тот же день, когда на свет появился Матвей.

Телефон просигналил, на экране появилось сообщение. Егор спрашивал, есть ли дома хлеб. Я не знала, есть он или нет. Теперь я уже ничего не знала. Что подтолкнуло меня тоже пройти тест ДНК? Интуиция? Другая неведомая сила? Три года я смотрела на своего приёмного ребёнка и три года видела в нём своего мужа. Час за часом. День за днём, месяц за месяцем это вытягивало силы, и в конечном итоге я просто сделала так, как сделала.

На столе передо мной стояла пустая чашка, а я совсем не помнила, как выпила чай. Прошлое было словно в тумане, настоящее тоже, а то, что впереди… Впереди была мгла.

Услышала, как открывается дверь и быстро сунула лежащие на столе листы в конверт. Похоже, я снова выпала из реальности и, кто знает, сколько бы ещё просидела, если бы не вернулись Егор и Матвей.

– Не дождался от тебя ответа, – сказал муж, заходя на кухню. – Подумал, может, ты спишь. Купил на всякий случай.

Он поставил на стол пакет из пекарни.

– Ты как, Стась? Выглядишь неважно. Ты отдохнула?

– Д-да… Я… Я…

Я посмотрела на Егора. В наших отношениях было всякое – и плохое, и хорошее. Хорошего больше. Так я всегда думала.

Егор кивнул на конверт у меня в руках.

– Это что? Ты домой зачем поехала? Отдыхать? – Он потянулся за конвертом. – Дай сюда ты эти бумаги. Никуда они не денутся.

Он буквально выдернул конверт у меня из рук и положил на холодильник. На конверте была наклейка с моим именем, логотип медицинского центра, его адрес, но Егор на конверт не взглянул.

– Пойдём, помогу тебе лечь. – Он хотел взять меня за руку. – Ты что такая холодная? – нахмурился муж. – Ты температуру мерила?

Его голос как будто в море меня уносил. В разъярённое, злое и смертельно опасное.

Его пальцы сомкнулись вокруг моей ладони. Оцепенение прошло внезапно, но тут в кухне появился Матвей.

– Я сегодня такую шайбу залепил, мам! Виктор Фёдорович меня даже по плечу похлопал. Это реально круто было! Мы с Ярославом…

– Матвей, мама плохо себя чувствует.

– Да ничего. Рассказывай, – сказала я сыну.

Он продолжил. Говорил про переданную ему другом шайбу, про атаку, про бросок, но я не могла связать его слова в единую цепочку. Я просто смотрела на Матвея и не верила глазам. И тесту ДНК не верила. Ничему не верила! И себе я тоже не верила, потому что это больше походило на сумасшествие!

Готовый сорваться крик задавил вставший в горле ком. Егор гордо улыбался, а я готова была броситься на него с кулаками, царапать его и требовать ответы, понимая, что у него их нет, как и у меня. Что случилось в ту ночь в роддоме?! Как это могло случиться?! Но с нами был Матвей, и я не могла ничего.

– Мам?.. – резко оборвав рассказ, спросил сын. – Ты плакать собралась?

– Это я от… от гордости. Ты…

Я крепко прижала ладонь к губам, плечи затряслись, и рыдания всё равно вырвались наружу. Бросившись к сыну, я изо всех сил обняла его и стала беспорядочно целовать куда придётся.

– Матвей… – шептала, а руки скользили по его плечам, путались в тёмных волосах. – Мальчик мой, Матвей…

– Ма-а-ам…

– Эй… Стась… – Егор потянул меня вверх. – Матвей, похоже, наша мама совсем разболелась. Найди градусник, я уложу её в постель.

– Да не нужна мне твоя постель! – надрывно крикнула я и вырвалась из его рук.

Сглотнула слёзы. Муж смотрел с непониманием, Матвей хмурился. У меня дрожали губы и подбородок, голова болела и кружилась.

– Так что делать? – спросил Матвей.

– То, что я сказал – иди ищи градусник.

Сын глянул с подозрительностью, но больше ничего не спросил и ушёл с кухни.

Муж буравил меня взглядом, а у меня внутренности скручивались тугими жгутами.

– Я понимаю, что в последние недели было очень много работы. У тебя давно не было отпуска, да и нормальных выходных – это моё упущение. Потерпи, пожалуйста, до конца недели. Я перераспределю дела так, чтобы у нас были не выходные, а…

– При чём тут отпуск?! При чём тут дела?!

– Да при том, что ты на грани нервного срыва, – он говорил спокойно, по крайней мене старался. – Ты в последние дни выглядела уставшей. Я стал замечать, что ты не высыпаешься. Поэтому и предложил Рим. Но не думал, что всё настолько серьёзно. Поспи сегодня хорошенько. Мы с Матвеем сейчас что-нибудь сообразим и покормим тебя.

Егор подошёл и провёл по моим плечам.

– Надо нанять тебе помощницу. Не дело это.

– Егор… – прошептала я осипшим голосом. – Матвей…

– Нашёл! – сын влетел, чуть ли не размахивая градусником.

– Да нет у меня температуры, что вы пристали?

Сын потрогал мой лоб.

– Не горячая. Но всё равно померяй. Что я, зря его искал?

Я взяла градусник и, сев, сунула подмышку.

– Руки, – скомандовал Егор.

– Помыл! – по-армейски чётко ответил сын.

– Тогда заступаем на вахту. Так… – муж открыл холодильник и осмотрел полки с видом, словно ему предложили разгадать сложнейший ребус. Повернулся ко мне с явной беспомощностью.

– Просто закажи еду, – посоветовала я.

– Долго везти будут, – ответил вместо него Матвей. – А я умираю с голоду.

– Ты всегда с него умираешь. Но что-то не умер ещё, – пошутил муж.

У меня опять встал в горле ком, желудок свело, сердце забилось, словно хотело вырваться из груди. Сквозь шум в ушах я услышала писк градусника.

– Давай, – потребовал Егор, поставив на стол кастрюлю со вчерашними макаронами.

– Никогда так не говори, – просипела я.

– Как? Давай?

– Что он…

Я сглотнула, чувствуя, что ещё слово и зареву.

Муж сам забрал градусник, посмотрел и отложил с мрачным видом.

– Тридцать пять и четыре.

– Нормальная трупная температура, – прокомментировал Матвей, и я всё-таки заскулила, прижимая пальцы к лицу.

– Матвей, принеси всю аптечку, – приказал муж.

Сын только кивнул.