Пирожки уже давно остыли и не выглядели такими аппетитными, как тогда, когда я их покупала. Но разогревающее заклинание это быстро исправило.

Выпечка вновь разгладила бока и принялась источать дурманящий аромат, радующий нос и провоцирующий желудок.

Только вот с температурой я слегка перестаралась, и теперь к пирожкам оказалось невозможно прикоснуться. Тогда я оставила их на тарелке и пошла изучать кухню, с азартом заглядывая за каждую дверцу.

Посуда, кастрюли, сковородки. Все было в наличии. Утвари было немного, но выглядела она практически новой. Должно быть, Жорж нечасто готовил здесь, предпочитая перекусывать где-то еще.

В этом я его понимала, так как сама не умела готовить. В родительском доме для нас готовила повариха, а в Академии студенты организованно питались в столовой.

Внезапно за спиной раздался звук. Тихий, словно шорох листьев по земле. Я уловила его лишь потому, что в этот момент замерла, рассматривая белоснежный салатник с изображенными на нем красными маками.

Я резко повернулась, ожидая увидеть за своей спиной что угодно.

Но там ничего не было. Я облегченно выдохнула. Может, и правда ветер? С сомнением покосилась на закрытое окно.

И тут мое внимание привлекла тарелка с пирожками. Точнее, с одним пирожком. Так, а где второй?

Не испарился же он?

Взгляд пробежался по кухне, я даже заглянула под стол. Вдруг он упал, а я и не заметила? Но пирожка нигде не было. Что за ерунда?

И тут я увидела, как под шкафом блеснули два ярких глаза. Подойдя ближе и встав на четвереньки, я вгляделась в узкое темное пространство. Там лежал кот. Большой, черный. Он обхватил лапами пирожок и с деланным равнодушием наблюдал за мной из своего убежища.

– Ага! Попался, воришка! – воскликнула я.

Кот моргнул, словно соглашаясь с моими выводами, но выходить из своего укрытия не спешил. И уж тем более не думал отпускать свою добычу, напротив, лапой придвинул к себе пирожок и демонстративно начал грызть его краешек, не отводя при этом от меня хитрых глаз.

– И что меня сегодня все пытаются обворовать! – Вздохнула я. – Ты вообще откуда взялся?

Кот бросил на меня возмущенный взгляд, в котором явственно читалось: «Это я откуда взялся? Да, это ты откуда взялась?»

Я покрутила головой в поисках доказательств, что кот местный, а не случайно проскользнул в дверь. И очень скоро их обнаружила.

За холодильным шкафом стояли две пустые миски.

– Значит, ты кот Жоржа?

Пушистик фыркнул и, готова поклясться, закатил глаза. Словно хотел сказать, что он не чей-то кот. Он сам по себе кот.

– Ладно. Значит, пирожок не вернешь?

Пушистик демонстративно продолжил есть добычу.

– Ну и ладно! – Сказала я, поднимаясь и отряхивая ладони. – Мне и одного хватит. Для фигуры так, знаешь ли, так даже полезней. Так моя матушка говорит. А ты сиди там один и грусти.

Я допила кофе с пирожком с повидлом, – стало быть, мясной оказался у черного наглеца, – и отправилась в кабинет.

В мой первый визит здесь моим вниманием полностью завладел Жорж, и я даже не смогла его, – кабинет, то есть, –как следует рассмотреть. Зато смогла сделать это теперь.

Кабинет оказался просторным и светлым, с высоким потолком и большим окном, от которого я стразу откинула тяжелые портьеры и заодно приоткрыла створку, впуская свежий воздух.

По центру стоял дубовый стол, тот самый, на котором сладко спал бургомистр, и он был полностью завален бумагами.

Впрочем, не только он. Стопки документов и папок, были хаотично разложенные где попало. Казалось, они жили своей жизнью. Они были везде – на подоконнике, на книжных полках и даже на полу.

Иногда углы бумаг торчали из самых неожиданных мест. Мне пришлось вытащить договор по покосу обочин из-под горшка с чахлым фикусом. На бумаге остался круглый ржавый след.

Я вздохнула. Как там сказал бургомистр? Работа с документами не его сильная сторона? М-да, теперь я видела это воочию.

Усевшись за стол, я отвоевала у бумаг небольшой пяточек свободного места. А потом, найдя пару листов чистой бумаги, принялась писать письма.

Первое было для брата.

«Карл, я добралась. Городок оказался крошечным и ужасно провинциальным. Хотя на первый взгляд довольно милым. Думаю, я смогу протянуть тут несколько месяцев. Обнимай за меня родителей. Целую, Ева».

Несколько секунд я задумчиво сидела над бумагой, раздумывая, не уточнить ли у брата, почему Оливер не отвечает мне полдня. Но решила, не втягивать Карла в личное. Уверена, у Оливера найдется весомое объяснение его тишине.

Сложив лист вчетверо, я смастерила простенькое заклинание, и магописьмо с легким хлопком улетело Карлу.

Я положила перед собой другой лист, раздумывая, кому написать следующим. Отцу писать было бесполезно. Папа был большим, – и оттого ужасно занятым, – начальником, и если он и заметит мое письмо в толстой стопке корреспонденции, которая приходит к нему ежедневно, то едва ли найдет время на него ответить.

Написать маме? Нет, пока не стоит. Матушка была очень на меня обижена. Настолько, что не разговаривала со мной уже несколько дней. Причина была все та же – моя стажировка в Прислони.

– Ева! – на выдохе проговорила моя родительница, драматично прикладывая тыльную сторону ладони ко лбу. – Что же я подругам-то скажу? Моя дочь и в какой-то Прослани.

– В Прислани, мама.

– Не важно. Все равно никто никогда о ней не слышал.

– Это просто стажировка. И это не мешает мне потом вернуться и получить достойную работу в Министерстве.

Но матушка не слушала уже моих аргументов, ее несло.

– А я всегда говорила. Ничего у тебя не получится. Не на то ты ставку сделала, Ева. Говорила же тебе. Надо было мужа себе перспективного искать. А ты чем была занята все эти годы в Академии? Учебой? Какой кошмар. – Она достала носовой платок и начала прикладывать его к глазам. Абсолютно сухим, между прочим.

– У меня есть парень, почти жених. Оливер.

– Ева, перспективный и легкомысленный – это ни одно и то же.

И про легкомысленность мне говорила женщина, которая до отца умудрилась охмурить двух юношей до такой степени, что те едва не поубивали друг друга на тайной дуэли.

А потом матушка порывисто поднялась и вышла из гостиной, громко хлопнув дверью. С тех пор она со мной и не разговаривает. Даже на вокзал провожать не пошла.

Приняв решение, я аккуратно разгладила белоснежный лист бумаги, а потом начала писать, старательно выводя каждую букву.

«Оли, я уже добралась до Прислани. А как твои дела, неужели все еще спишь? Твоя стажировка начинается завтра? Ужасно скучаю. Твоя Ева».

Перед тем как отправить магописьмо, я с трепетом прижала его к груди и томно вздохнула. Пройдут ли наши отношения проверку расстоянием? Что ж, время покажет.

И только после того, как письмо улетело Оливеру, я принялась за свои новые обязанности.

5

Нужные документы, как и говорил Жорж, нашлись на подоконнике. Правда, часть оказалась под ним, пожелтевшие, с погрызенными краями.

Бумаг было столько, что пришлось перебираться работать на пол. Прямо на паркете, выбрав пятачок побольше, я принялась рассортировывать документы, раскладывая их в хронологическом порядке. К счастью, все они оказались датированы.

Шаг за шагом, стараясь, не пропустить ничего важного, я из хаоса создавала стройную систему. Одновременно делала пометки о доходах и расходах, чтобы получить полное представление о тратах города.

И надо заметить, расходов оказалось гораздо больше. На ремонт центральной площади была потрачена внушительная сумма. Укладка брусчатки, реставрация фасадов, строительство перрона. Новые чеки, договоры и расписки только прибывали.

А вот приход оказался более, чем скромным. Казначейство за прошлый год отправило городу такую сумму, какую моя матушка тратила за один поход по магазинам. Ну ладно, за два.

Что ж, надо будет уточнить у Жоржа, откуда взялись деньги на работы. Может, я что-то упустила?

Даже текущие траты Прислони, такие как покос травы летом, уборка снега зимой, оплата жалования городскому лекарю и дворнику, – который все же был в городе, – были больше, чем бюджет от казначея. Вот жмоты! А потом еще жалуются: почему же все из маленьких городов перебираются в столицу?

Я тщательно продолжала записывать, какие суммы и на что были потрачены, и где не хватает актов о проделанной работе, когда в кабинет вальяжно вошел уже знакомый мне кот.

– Ага, вылез все-таки из-под шкафа! – констатировала я.

Зверь бросил на меня уничижительный взгляд.

Теперь я могла как следует его рассмотреть. Он действительно оказался полностью черным. Ни единого белого пятнышка. А еще он был аномально большим и скорее напоминал небольшую пантеру, чем домашнего любимца.

Черныш, – так я назвала кота про себя, – двигался с грацией и уверенностью, вальяжно ступая по документам, всюду разложенными на полу.

Наконец, достигнув противоположной стороны кабинета, он запрыгнул на подоконник и уставил на меня свои янтарные глаза.

– Для тебя все оттуда убрала, – пробормотала я, ненадолго отвлекаясь от изучения бумаг, – наслаждайся.

«Наслаждался» кот недолго, очень скоро ему это надоело, и он спрыгнул с подоконника. Да не просто спрыгнул, а прямиком на высокую стопку из договоров, которые я складывала аккуратной башенкой после того, как вносила информацию о них в свои заметки.

Башенка, справедливо не выдержав такого посягательства, опасливо покосилась, а потом рухнула. Листы взмыли в разные стороны.

Янтарные глаза уставились на меня с насмешкой.

– Ах ты маленький паршивец! – Вскрикнула я, вскакивая с колен на ноги. – Там же было все по датам разложено! А теперь надо собирать все заново!

Кот, устроившись в углу, принялся вылизывать лапу, поглядывая на меня с выражением «так все и задумывалось».

И чего он на меня взъелся? Ведь я ничего плохого ему не сделала. Даже пирожком накормила. Пусть и не совсем добровольно.

– Будешь безобразничать, я тебя выгоню, – прошипела я нахалу. – Мне проблемы не нужны.

Кот на мгновение остановился от вылезания, задумался. Взгляд янтарных глаз казался умным, почти осмысленным.

Но, кажется, он принял мою угрозу как вызов.

В следующую секунду черныш изящно подскочил и всеми четырьмя лапами приземлился на документ, лежащий прямо передо мной. Лист заскользил по паркету, вместе с котом, гордо восседающим верхом на нем. Он словно катился на санках с горы. Бумаги, разложенные вокруг, хаотично взлетали в воздух, разлетаясь в разные стороны. Та система, которую я уже успела для себя наметить, была полностью разрушена. Теперь предстояло заново раскладывать всю эту мешанину из бумаг. Часы работы насмарку!

– Ах, ты негодник! – Я была в ярости. – Невоспитанное создание! Пошел вон отсюда!

Кот смерил меня презрительным взглядом, а затем вальяжно, высоко задрав хвост, пошел к двери, которую я тут же с грохотом за ним и захлопнула. На мгновение вновь подняв бумаги в воздух. Впрочем, хуже уже все равно не станет.

Я выругалась себе под нос, а потом вернулась к работе. Но, кажется, этот наглец поставил перед собой цель проверить мои нервы на прочность.

Он уселся возле двери и начал орать.

– Мяу! Мяу! Мяяяу!

Затем послышались звуки когтей, скребущих по двери.

Нет, я что-то слышала о том, что коты не любят закрытых помещений. Но не до такой же степени!

Я стиснула зубы, но на провокации не поддавалась. Устанет же он рано или поздно.

Поздно. Он устал поздно.

Мявканье за дверью продолжалось больше часа, изводя меня и мешая сконцентрироваться.

Иногда звуки ненадолго прекращались, но затем возобновлялись с новой силой. Там было все – от визгливых «муррмяу» до бархатистых «мрряф». В результате у меня начала раскалываться голова.