Внезапно, Кошмарик резко повернул голову, и наши взгляды встретились. Атмосфера в машине мгновенно сгустилась. Тишину нарушал лишь ровный гул мотора, казавшийся сейчас слишком громким. Я отвернулась к окну, делая вид, что любуюсь проносящимися мимо огнями ночного города. Однако моё воображение уже разгулялось не на шутку, и отвлечься от него становилось всё труднее.

– На что это ты пялилась? – Его голос, низкий и хриплый, разрезал тишину, заставив меня вздрогнуть.

– Да в смысле?! – недовольно пробурчала я, поворачиваясь обратно. – Мне и просто смотреть уже нельзя? Я же молча!

– Ты смотрела на мой член.

– Да, и что? – ответила я. – Интересно же… Он большой? Как у… ну, знаешь, как у героев в порно-романах. У тебя, наверное, тоже внушительный, раз он так выпирает. Или я ошибаюсь?

Кошмарик коротко, резко выдохнул и сжал руль сильнее. Машина продолжала двигаться, но я ощущала, как поменялась атмосфера в салоне.

– Ты невероятно бесцеремонна, – процедил он сквозь зубы, голос звучал приглушённо из-за маски. – И удивительно вульгарна.

– Какая есть, – пожала я плечами. – Зато я не строю из себя ангелочка и саму невинность, как это делают многие. Лучше уж быть честной в своих желаниях, чем притворяться кем-то другим. Так что… – я немного помолчала и продолжила: – ты так и не ответил на мой вопрос.

Кошмарик хмыкнул. На несколько секунд воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом двигателя и шуршанием шин по асфальту. Я уже решила, что он проигнорирует мой вопрос, когда он наконец заговорил:

– Не твоё дело.

– Значит, маленький? Хотя… не может быть. Я же чётко вижу, что он выпирает. Или ты сейчас возбуждён? Или носишь пуш-ап-трусы?

– У тебя определённо талант выводить людей из себя. И феноменальная способность задавать самые нелепые вопросы. Пуш-ап для члена… Как такое тебе в голову вообще пришло?

– Покажи.

Кошмарик повернул в мою сторону голову.

– Что показать?

– Его. – Я кивнула в сторону его промежности.

Он посмотрел на меня так, как будто я превратилась в голубя прямо у него на глазах.

– А что такого? – Я пожала плечами. – Просто любопытство. Раз уж ты так упорно не хочешь отвечать на мои вопросы… Я никогда не видела члена вживую. Имею право?

Кошмарик покачал головой, как будто не поверил мне.

– Не может быть, чтобы девственница была настолько озабоченной.

– Как по мне, девственники намного озабоченнее, потому что никогда не занимались сексом, и это для нас что-то вроде запретного плода. В теории все знают, как это делается, но на практике…

– Заткнись, пока тебе не показали секс на практике местные бомжи, у которых я тебя сейчас высажу.

Я откинулась на спинку стула почти обиженно, скрестив руки на груди. Это было грубо!

– Какой ты угрюмый зануда, Кошмарик. И почему мне попался именно ты?

Он свернул на очередную улицу, и я уже начала узнавать местность. Значит, и до дома осталось совсем ничего.

Как жаль. Это всё могло продолжиться как невероятное приключение, если бы вместо этого недо-похитителя мне попался настоящий психопат. А этот… Чёрт, он не хочет показать мне свой член! Какой стеснительный. Столько парней, которые рассылают свои дикпики абсолютно случайным девушкам в интернете, а этот не может просто чуть приспустить штаны, чтобы я хоть глазком посмотрела. Видимо, я обречена на вечный недотрах.

И что это вообще за похищение такое? Никакого экшена, никакого адреналина. Ладно, чуток адреналин был: когда меня хотели пристрелить. Но теперь меня везут домой, как послушную овечку. Даже не связали, не заткнули рот на прощанье. Разве так поступают настоящие похитители? Он, наверное, даже выкуп за меня не попросил бы. Скучно. Вот если бы он был настоящим маньяком… Тогда бы я хотя бы могла написать книгу о своём похищении. «Десять дней в логове сексуального маньяка». Бестселлер был бы обеспечен. А так: «Меня похитил какой-то чудак в маске, а потом отвёз домой». Кому это интересно? Даже на пост в соцсетях не тянет. Разве что если добавить что-нибудь про член… Хм… «Меня похитил чудак в маске, не показал свой член и отвёз домой». Уже лучше. Надо будет подумать над заголовком. Может, добавить драмы? «Похититель разбил мне сердце, не показав свой член».

Вскоре мы уже ехали по улице Квинси, пока не притормозили у таунхауса Джонсонов. Кошмарик остановил машину, но двигатель не заглушил. Он молчал, и я тоже молчала, размышляя о том, как бы поинтереснее закончить этот… инцидент. Просто выйти из машины казалось слишком банальным.

– Мы приехали, – наконец произнёс он, не поворачивая головы. – Вылезай.

– А как же прощальный поцелуй?

Он резко повернулся ко мне, и я увидела, как под маской расширились его глаза.

– Ты издеваешься?

– Нет, – промямлила я. – Я вполне серьёзно.

В этот момент его тело вдруг напряглось, словно струна, готовая вот-вот лопнуть. Взгляд метнулся к зеркалу заднего вида, и я увидела, как под маской сжались его челюсти.

– Сиди тихо, – прошипел он, голос стал низким и хриплым. – И ни звука.

Я непонимающе посмотрела на него, потом, следуя направлению его взгляда, тоже глянула в зеркало.

Чёрный массивный внедорожник, который уже был мне знаком, медленно, но неумолимо катился по улице. Внутри сидел тот лысый нытик. Он методично осматривал каждую припаркованную машину, проводя рукой по своему блестящему черепу, словно сканируя пространство. Его взгляд, холодный и расчётливый, скользил по номерам, задерживаясь на мгновение на каждой детали. Казалось, он что-то упорно ищет.

Внезапно его голова резко дёрнулась, глаза остановились на нашей машине. Он замер, пристально вглядываясь. В этот момент его лицо исказила гримаса, похожая на смесь триумфа и злорадства. Чёрный внедорожник, рывком сорвавшись с места, начал быстро сокращать дистанцию между нами.

– Блядь, – выругался Кошмарик, ударив по рулю.

– В чём дело? – спросила я, не понимая, что происходит.

А внедорожник тем временем остановился прямо позади нас. Дверь распахнулась, и из машины вылез Громила. Что он забыл в Бед-Стай? Ищет ту рыженькую стриптизёршу?

– Кого я это тут вижу, – произнёс он в недобром тоне, подходя к окну со стороны Кошмарика. – Почему эта девчонка ещё жива, а? Так и знал, что ты не грохнешь её.

– Возникли кое-какие… сложности, – отозвался Кошмарик хриплым и напряжённым голосом.

– Сложности? – Громила рассмеялся, коротким, лающим смехом. – Какие сложности? Тебе дали простой приказ – убрать её, как свидетеля. Один выстрел, и дело с концом. И где, спрашивается, результат?

– Я разберусь, – отрезал Кошмарик. – Не твоё дело.

– Моё дело – убедиться, что работа сделана. – Громила, тяжело дыша, наклонился к окну. Его лицо, багровое от злости, искажённое гримасой ярости, оказалось в нескольких сантиметрах от парня. – И если ты не справишься, то я сделаю это сам. – Он перевёл взгляд на меня. – Вылезай, шлюшка. Всё приходится делать самому.

Я тяжело вздохнула, с сожалением глядя на своего похитителя, которого так и не поцеловала на прощанье.

– Что ж, Кошмарик, недолго мы веселились вместе.

Я схватилась за ручку, чтобы отпереть дверь и вылезти, как вдруг его рука, вытянувшись, легла поверх моей и одёрнула её. У меня округлились в изумлении глаза.

– Что ты делаешь? – спросила я.

Кошмарик ничего не ответил. Та же рука, которой он заблокировал мне выход, медленно двинулась к рычагу переключения передач.

Громила, самодовольно ухмыляясь, выпрямился, уверенный в своей власти, и начал обходить тачку, чтобы открыть мою дверь самостоятельно.

Но именно в этот момент, с резким, пронзительным визгом шин, машина рванула с места назад. Задний бампер с глухим ударом врезался в открытую дверь внедорожника, которая с оглушительным треском отлетела, вращаясь в воздухе и оставляя за собой искрящийся след. Кошмарик с бешеным блеском в глазах вывернул руль, вписывая машину в крутой поворот. Нас так сильно прижало к сиденьям, что я почувствовала, как затрещали кости. Мир за окном превратился в размытое месиво из кирпичных стен и мусорных баков.

Мы, оставляя позади ошарашенного Громилу, застывшего статуей посреди клубов густой, серой пыли и едких выхлопных газов, с пронзительным визгом шин скрылись за поворотом, словно растворившись в воздухе.

В салоне повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь бешеным биением моего сердца и тяжёлым, прерывистым дыханием Кошмарика.

– Блядь, – только и сказал он, вжимая педаль газа в пол и выжимая из двигателя последние силы.

ПОДОДЕЯЛЬНОЕ РУКОБЛУДИЕ

Мы мчались по улицам Бруклина, как мне показалось, уже полчаса, не меньше. За окном проплывали здания и немногочисленные тачки, водителям которых тоже, видимо, не спалось этой сумасшедшей ночью.

Кошмарик всю дорогу молчал, а я пыталась понять, что он намерен делать дальше. Нас никто не преследовал. Пока. Думаю, Громиле понадобится больше времени дотащить свою жирную задницу до тачки, а потом столько же для того, чтобы поместить её в салон.

Ещё я размышляла о доме. Перед тем, как Кошмарик похитил меня, помнится, я слышала шаги и голос. Тогда мне показалось, что это была Тиган, но, судя по тому, что никакой полиции около нашего таунхауса не было, значит, это была не она. Возможно, шум воспроизвёл Эван. Когда входил своим агрегатом в мою подругу. Наверное, эти двое трахались за стенкой, и голосом, который я слышала, на самом деле являлся стон.

Я тоже так хочу…

– Можно поинтересоваться? – подала я голос впервые за эти полчаса. И не дожидаясь разрешения говорить, продолжила: – Что ты устроил? Что-то мне подсказывает, что у тебя будут проблемы.

– Они у меня начались уже тогда, когда я, блядь, вообще припёрся к тебе домой! – рявкнул Кошмарик, не отрывая взгляда от дороги.

– Да ладно тебе. Не плачь.

Кошмарик бросил на меня смертельный взгляд. А я снова едва поборола желание захохотать на всю округу. Его вид был забавный. Мне бы хотелось видеть, какое у него выражение лица в этот момент, но эта чёртова маска по-прежнему сидела на месте, скрывая всё, кроме его глаз. Глаза, впрочем, говорили сами за себя – ярость в них бушевала нешуточная.

– Ты хоть понимаешь, что только что произошло?! – прорычал он, с силой ударив по рулю. – Мих…

Он резко оборвал себя. Машина вильнула, задев бордюр. Я инстинктивно схватилась за ручку двери.

– Мих – что? – подтолкнула я его, чувствуя, как адреналин бурлит в крови.

– Тебя хотели пристрелить! – продолжил Кошмарик сквозь зубы наконец.

– Как и ты, – пожала я плечами равнодушно.

– Это для тебя шутки, твою мать?! – взорвался он, резко ударив по тормозам.

Машина заскрипела, остановившись в нескольких сантиметрах от мусорного бака. Мы находились в тупике, зажатом между обшарпанной кирпичной стеной склада и высокой сеткой, увитой колючей проволокой. Судя по всему, это был служебный въезд на территорию какого-то заброшенного предприятия – асфальт был испещрён выбоинами и трещинами, кое-где пробивались пучки сорняков. Ржавые ворота, перекрывающие дальнейшую часть тупика, были приоткрыты, образуя узкий проезд.

Место было тёмным и безлюдным, единственный источник света – тусклый фонарь на противоположной стороне улицы, едва пробивавшийся сквозь густые кроны деревьев. Идеально для того, чтобы быстро скрыться и затеряться в лабиринте бруклинских переулков.

– Да Господи Иисусе, что ты такой нервный? – фыркнула я, нарочито лениво потянувшись. – Это потому что у тебя секса давно не было, да? Какое совпадение – а у меня вообще не было. Что ж, может, поможем друг другу?

Кошмарик медленно повернулся ко мне. Я снова и снова видела, как под тканью маски двигаются его челюсти, будто он пытается что-то сказать, но слова не идут.

Наконец, он издал тихий недоверчивый смешок.

– Ты серьёзно? – спросил парень голосом, в котором смешались недоумение и злость.