Галина Чередий: Ожог Крапивы

Глава 1

– Малыш… ну же… я не робот же… – рвано дыша, процедил Роберт в мой затылок, и я даже зажмурилась до искр под веками, сосредотачиваясь в отчаянной попытке ухватить все ускользающий оргазм, но это только все испортило.

 Я опять безнадежно не успела, только и осталось, что впитать его финал, наслаждаясь и утешаясь его удовольствием. Кайф любимого –  тоже кайф, тем более, время у нас еще есть, и Роберт всегда щедр на компенсацию. Был.

– Я в душ, – чмокнул любовник меня в плечо и, прижавшись в последний раз сильнее, освободил от своей тяжести.

 Я прикрыла глаза и, едва заслышав шум воды, скользнула ладонью под свой живот, добираясь пальцами до все еще пульсирующей в неудовлетворенной нужде точке, но замерла. Довести себя самой до пика сейчас будет нефиг делать и минуты не понадобиться, так заведена. Но что-то слишком часто мне приходилось это делать самой последнее время. А я хочу кончить не так. Сама – это просто разрядка. Я скучаю уже до боли за ребрами от полной потери себя в сильных, опытных руках Роберта, что умеет превратить мое тело в сплошную зону горения. Хочу ощущать его твердого в себе, когда внутри все будет сводить долгими жесткими спазмами.

– Ты что, уже уходишь? – вскинула я голову, заслышав шуршание ткани.

 Роберт стоял спиной ко мне, высокий, такой красивый и великолепно сложенный и одевался.

– Да, малыш, мне пора.

– Мы же  собирались эти выходные вместе провести.

 Я перевернулась на спину и раздраженно уставилась на него, чувствуя как непогашенное желание обращается гневом, а губы так и кривит в, наверняка, безобразной обиженной гримасе.

– Алиса, планы поменялись. Нас пригласили на приём в честь помолвки сына мэра. Я же говорил. – спокойно ответил он мне. Он ведь всегда такой непрошибаемо спокойный.

– Вас, да? – спросила, не сумев скрыть язвительности.

– Ты, кстати, тоже могла бы пойти. Сынок Пономарева всегда о тебе спрашивает с такой щенячьей надеждой на рязанской лоховской мордахе. Развлеклась бы.

– А не боишься, что однажды поведусь на его лоховскую мордаху, а? Или на чью другую. – в ответ только получила все такой же невозмутимый и чуточку самодовольный взгляд и Роберт мягко улыбнулся.

 Знает, знает, гад хладнокровный, что это треп один и ни на кого я не поведусь. Я ведь им больная на всю голову дура, никого не вижу и не слышу и так было изначально и длится столько лет без изменений. Я – его. Со всеми потрохами, желаниями и насквозь пораженными им мыслями. А вот он – нет.

– Ты обещал мне! – повысив голос, я села на постели и не думая прикрыться.

– Алис, ну ты же большая девочка уже у меня и все понимаешь. – Роберт перестал застегивать рубашку и потянулся потрепать меня по щеке, что всегда меня бесило.

Будто я еще под стол пешком хожу или вовсе глупая скандальная псина.

– Я большая девочка, да? – дернула головой, избавляясь от его прикосновения и соскочила с кровати, – То есть уже достаточно большая для того, чтобы ты, наконец, мог выполнить свое главное обещание?

– Алис, сейчас совершенно неподходящий момент для этого. – поморщился мужчина моей мечты и посмотрел с укоризной, которой я огромным усилием не позволила до себя добраться. Да сколько можно уже! – Ты же знаешь, что у меня десятого предвыборная стартует. Скандал с разводом мне будет как подножка. И не факт что новый шанс представится.

– У тебя всегда то репутация, то выборы, то еще какая нибудь дебильная хрень, Роберт!

– Алис, следи за языком.

– А на кой хрен мне это делать? Я же не долбанная жена сраного политика, чтобы следить за тем, что и кому говорю и как себя веду!

– Так, я понимаю, что ты сегодня не в духе, поэтому мы не станем говорить дальше в подобном тоне. Я ухожу, а ты сядь и хорошенько подумай, почему я считаю, что ты еще совершенно не готова занять место моей официальной супруги.

– Это не я не готова занять его, это ты мне просто не даешь такого шанса! – сорвалась уже на крик я.

– Алиса, я не какой-то оборванец с улицы и не мажор бездельник даже. Моя супруга обязана соответствовать определенным критериям и держать себя в рамках. Любой намек на скандальность недопустим.

– И она у тебя уже есть, так? И на кой же тебе я? О, я знаю! Тебе просто по кайфу потрахивать юное мясцо вместо совсем не первой свежести жилистой породистой конины, так?

 За гадкие слова стало стыдно, но от этого злости только прибавилось. Плевать мне насколько такое мерзко с моей стороны – говорить подобное о родном человеке. В любви правил и оглядок на совесть и родство нет, и я имею право ненавидеть ее за то, что захапала все права на мужчину, которого я люблю, и остановиться самой в этом потоке яда – не вариант. А вот Роберту хоть бы что. Он всегда был как будто над всем. И временами мне удушить его хочется за эту недостижимость, от которой ощущаю себя такой глупой, мелочной, истеричной.

– Алиса, ты сейчас добиваешься конфликта. Мне этого не нужно. Успокойся. Я заеду ещё сегодня. Или же вырвусь завтра.

 Накинув пиджак, он наклонился, собираясь поцеловать меня на прощанье, но я отъехала на заднице по простыне, создавая больше дистанции.

– Да пошел ты, Роберт! Мне осточертело все это! То я была слишком юной и наши отношения угрожали твоей карьере, теперь я – большая девочка и должна понимать, что неподходящее время сегодня, завтра, через месяц, год, десять. А оно вообще наступит, время это или же ты всю оставшуюся жизнь собираешься держать меня для тайных потрахушек?

– Девочка, ну вот зачем ты сама себя так унижаешь? – вздохнул мой любовник и посмотрел с такой бесконечной жалостью, что я себя окончательно ощутила жидким никчемным дерьмом. –  Ты же знаешь, что я люблю тебя, что без тебя я не смогу жить уже никогда и, чтобы я не делал – это для нашего будущего. Какая разница, что между нами в глазах остальных, если ты – главная женщина в моей жизни.

– Настолько главная, что женой ты своей меня видеть не хочешь.

– Малыш, ну что такое “жена”? Слово, статус. Разве это о чувствах? О том, что между нами?

 Роберт схватил мою руку с тем самым кольцом, поцеловал палец с ним и приложил ладонь к своей груди над сердцем, накрыв своей, тоже с кольцом. Точной копией официальной обручалки, вот только мы вдвоем знали, что внутри выгравировано совсем не имя его жены.

– Почему ты не отвечаешь прямо, а? Вечно это словоблудие. – я жестоко задавила ту малодушную, всегда с готовностью отзывающуюся на его нежность и красивые слова, жалкую сердцевину и упрямо повторила. – Не хочешь?

– Алисонька, хочу. Хочу больше всего на свете. И ты ею будешь. Но не сейчас.

– Пять лет, Роберт! – его близость, тепло, тон, взгляд обратили злость в горькую-горькую обиду, непрошенные слезы брызнули из глаз и, не выдержав этого позорного прилива, я отняла у него свою руку, сорвала кольцо, швырнув ему в грудь. –  Пять долбаных лет я слышу это! И знаешь что? Да ну на хрен! Это все дебильные притворяшки! Говоришь я большая девочка? Так вот, я выросла из этих детских игр в тайные отношения. Следующий раз ты дотронешься до меня только тогда, когда готов будешь сделать чёртово предложение и расстанешься с ней. Понятно?

– Прекрати! Я не потерплю ультиматумов! – ну наконец-то маска невозмутимости хоть чуть треснула и Роберт досадливо скривился.

– Да ради бога, не терпи! Но я сказала.

– Мне некогда разбираться с твоими истериками сейчас. – резко поднявшись, Роберт пошел к двери. – Выпей успокоительное, выспись и обдумай свое неподобающее поведение. Увидимся позже.

– А у меня до фига времени было на размышления. И меня конкретно все достало!

 Кольцо глухо звякнуло  о поверхность прикроватной тумбы, входная дверь хлопнула, я осталась одна. Состояние, к которому мне стоило бы уже привыкнуть, пожалуй, ведь их у меня было всего два последние годы: я одна и жду Роберта и я с ним, дышу Робертом.

– Меня все достало. Достало, ясно! – с ненавистью я зыркнула на кольцо и утерла слезы. – Хватит, понятно?

 Сорвавшись с места, я приняла прохладный душ, ничуть при этом не снизивший бурления гнева и быстро оделась, только обсушив волосы полотенцем, сунула в карман джинсов ключи, кошелек и грохнула дверью квартиры. А через пятнадцать минут уже стояла перед полками с алкоголем в магазине, хищно шаря взглядом по этикетками.

 Выпей успокоительного, да, милый? Ну я выпью. Я могла бы тоже пойти на прием? А и пойду!

– Федосеева? – окликнул меня женский голос. – Алиска? Это ты что ли?

 Резко обернувшись с бутылкой красного вина в руке,  я уставилась на незнакомку – невысокую  до белезны обесцвеченную блондинку. Челка начесанная и залакированная, похоже намертво, сверкающая блестками, ярко-синяя подводкой вокруг глаз.  Кислотно желтая туника, ядовито-розовые блестящие лосины, огромные пластиковые серьги-кольца, толстые браслеты разноцветные и красные туфли на каблуке завершали ее наверняка продуманный образ.

– Не узнаешь? Ну все, богатой буду! – обрадованно захихикала яркая девушка, – Блин, да Максакова я, Наталья, мы же с тобой за соседними партами сидели!

– Да ладно! – вырвалось у меня изумленное, как только разум сопоставил сохраненный образ бывшей одноклассницы – русоволосой, низенькой, невзрачной, полноватой девочки в уныло коричневой строгой школьной форме с … этим фейерверком цветов и блесток.

– Ага! – с готовностью подтвердила Наталья. – А ты чего это тут у алкашки топчешься? Отмечать чего собралась или горе заливать какое?

– Не то чтобы горе… – смутилась я и вернула бутылку на место, – Но что-то типа того.

– Я так и поняла. Глаза вон красные и нос распух. Небось козлище какой-то безрогий обидел?

 Я только пожала плечами, не готовая и дальше откровенничать.

– Слушай, Алиска – пить одной из-за парня – самое последнее дело. Айда со мной. У нас на районе кооперативный гриль-бар новый открылся, прикинь! Крутой, прямо с танц-залом отдельным. И пожрать-выпить и растрясти потом можно. Короче дошла и до нас цивилизация! – сообщила она с придыханием, словно открытие какой-то забегаловки общепита было и правда сенсацией. –  Дорого, правда, одна курица стоит как неделю в столовке питаться, но вкусно-о-о и у меня там брат работает, а для своих скидки реальные. Пошли, посидим, пожрем цыплят забугорных, пивка хлебнем, музыку классную послушаем, и школу вспомним. А то ты тогда в конце года слиняла так внезапно и ни слуху больше, ни духу.

 Знала бы ты…

– Ну… пойдем. – согласилась я.

 Все не возвращаться в пустую квартиру к развороченной, пропахшей чужим мужчиной постели.

Глава 2

– О, Крапива, привет! – чрезмерно бодро, для моей больной сейчас головы, приветствовал меня Полторашка.

– Привет. – буркнул я и почесал живот, из которого громко и требовательно заурчало.

 Башка, зараза, пухнет от невеселых дум и жрать охото. А все Зима, долбоящер, виноват. Не, не в том конечно, что я в принципе жрать хочу, а в том, что хочу, но на душе так погано, что и не стоит ни на что. И голова из-за него же пухнет. А как ей не пухнуть, когда лучший друг, почти брат, в одночасье превращается в психованного *баната? Само собой, нрав у Зимы всегда был взрывной и надо быть суицидником, вставать у него на дороге. Но после службы в армии взрываться он, вроде как, научился направленно и с нормальными людьми вел себя совершенно адекватно и вполне терпеливо. Вот даже две группы малышни вести взялся, хотя от бабской отказался.