Потный и задыхающийся Иван Павлович добрался до здания кинотеатра, но там ему было сказано, что опергруппа ушла в сторону старой спортплощадки. Добравшись туда, директор оказался в самом дальнем и редко посещаемом уголке лагеря. Здесь располагались старый хозяйственный корпус, несколько ветхих деревянных домиков и заброшенная спортплощадка, которую теперь использовали для складирования различного хлама.

Он собирался уже повернуть обратно, как откуда-то сбоку до его уха долетел собачий лай. Иван Павлович повернул голову, и его пшеничные брови тотчас же сдвинулись. Из-за кустов вылез широкоплечий, приземистый и оттого кажущийся почти квадратным мужик в рубахе навыпуск и светлых брюках, очень похожий на заблудившегося дачника. Он огляделся и зашагал через лужайку с таким беспечным видом, как будто находился у себя на садовом участке. Издалека можно было заметить, что в руке он держал белую книгу в прозрачной обложке.

События прошедшего утра здорово потрепали директора «Белочки», но вид постороннего, незаконно проникшего на территорию, тут же разбудил в Иване Павловиче начальника.

– Э, ты чего тут прогуливаешься?! – заорал он. – Я тебе говорю: чего гуляем тут? Это же не парк! Тебе кто сюда пройти разрешил? Ну-ка давай живо обратно!

«Дачник» как будто не удивился. Он повернулся на голос, махнул Ивану Павловичу и неторопливо зашагал к нему. Меньше чем через полминуты он уже стоял перед директором «Белочки», уперев одну руку в бок, и улыбался, похлопывая себя книгой по бедру. «Мамаев. Атлас-определитель насекомых», – прочитал Иван Павлович название на обложке.

– Вы кто такой? Это, между прочим, закрытая территория, – продолжил Иван Павлович. – Здесь нельзя шастать кому попало.

Он замолчал, поперхнувшись собственными словами. «Дачник» стоял, осклабившись, и рассматривал директора «Белочки» с таким видом, как будто выбирал подержанный автомобиль.

– Хрущ июньский, – вдруг сказал «дачник».

– Простите?

– Я говорю, вы просто хрущ июньский, – повторил незнакомец. – Все жужжите и жужжите. Спасу от вас никакого нет.

С этими словами «дачник» раскрыл «Атлас-определитель», полистал его и сунул книгу директору под нос. В углу страницы был изображен большой коричневый жук с булавовидными усами. «Хрущ июньский» значилось под рисунком.

– Ничего не понимаю… – пробормотал Иван Павлович. – Какой хрущ? При чем тут я?

– Да посмотрите только! – оживился «дачник». – Вы же просто братья-близнецы. Оба толстые, усатые и блестящие. Оба жужжите. Ну?

«Дачник» расхохотался, придерживая панаму, но глаза его пристально и цепко продолжали следить за директором. Иван Павлович поджал губы и насторожился. Несмотря на белиберду, которую нес квадратный человек, и его беззаботный вид, от него почему-то веяло тревогой.

– Ну знаете ли… – буркнул директор.

– Да вы не обижайтесь, – примирительно сказал «дачник», продолжая разглядывать Ивана Павловича. – Видите ли, я всех людей с кем-нибудь да сравниваю. Привычка у меня такая.

Иван Павлович кашлянул, нахмурил брови и затопорщил усы.

– А вы, собственно, кто?

Человек извлек из нагрудного кармана небольшой красный прямоугольник, ловким движением разделил его надвое и протянул в лицо Ивану Павловичу.

– Капитан Стаев. Старший следователь прокуратуры по Зареченскому району. Говорят, у вас тут отряд пропал. М?

– Уф-ф-ф, – запыхтел Иван Павлович, всплеснув руками. – Мы вас давно ждем. С самого утра. Меня зовут…

– Иван Палыч Половняк, – опередил его гость. – Директор детского оздоровительного лагеря «Белочка». Будем знакомы!

Стаев энергично потряс вялую ладонь директора и улыбнулся еще лучезарнее.

– Лагерь у вас просто прелесть! – заговорил следователь после ритуала знакомства. – Вы только посмотрите, какие красоты! Природа! Лес, луг, речка вон за забором… Хорошо-то как! А погоды какие стоят! Окунуться бы щас, а Иван Павлович? Тут у вас, наверное, и пляж имеется, а?

– Имеется, – автоматически ответил польщенный директор. – Только… я бы рекомендовал бассейн. Речка грязная. Туда стоки сливают. А бассейн накануне чистили. И вообще, у нас лагерь первый по области. Столько наград. Даже сам губернатор…

Тут директор осекся. Глаза Стаева вдруг посветлели, а его твердый взгляд воткнулся директору «Белочки» прямо в переносицу, будто вилка с двумя зубцами. Все добродушие исчезло из облика следователя. Под этим взглядом Иван Павлович сжался и даже попятился.

– Рассказывайте! – быстро сказал Стаев. – Излагайте все как есть. Да побыстрее! Пошароваристей, как говаривала моя матушка. Ну?

– Отряд у нас пропал… – замямлил Иван Павлович. – Тридцать человек.

– Как считаете, куда делись ребятки?

Иван Павлович хлопнул глазами и раскинул руки.

– Да тут и думать нечего! Вожатый их увел… Шайгин Антон.

– С чего вы решили, что увел их именно он? Разве кто-то видел, как он выводил отряд из корпуса? Или он сам вам об этом сказал?

– Нет. Никто не видел. А вожатый ничего не говорил. Он…

– Значит, можно предположить, что это сделал кто-то другой. В конце концов, дети могли уйти сами.

– Ну что вы! С чего им уходить-то?

– Мало ли что ребятам в голову взбредет, дорогой гражданин Хрущ, – без юмора улыбнулся Стаев. – Дети – существа непредсказуемые. К тому же вон и дыра в заборе имеется. Все условия для побега. Тут не захочешь, а сбежишь.

Следователь вдруг приосанился. Он вытянулся, объем из его тела исчез, и перед Иваном Павловичем предстал не человек-квадрат, не рыхлый дачник в панаме, а плотный мужчина средних лет. При виде такой стремительной трансформации, произошедшей прямо на его глазах, директор «Белочки» аж присел.

– Ну что, Хрущ, сам признаешься или как? – вдруг выдал Стаев жестким голосом. – Бил детишек-то? Наказывал? Еще чего с ними делал? Давай, колись! Я же про тебя все-е-е узнал. Договоримся так: оформим тебе чистосердечное, получишь три года условно, и дело шито-крыто. Идет? А будешь упрямиться, я тебя, гнида, упеку надо-о-олго. Понял? Даю минуту. Время пошло.

Стаев круто развернулся и затопал по направлению к главной аллее, помахивая «Атласом-определителем». Иван Павлович спохватился только секунд через десять и бросился догонять следователя. Почти сферическая, как надутый мяч, фигура директора стала понемногу расплываться и терять округлые очертания.

– Да помилуйте, гражданин следователь! – воскликнул директор. – Я же… Да я тут совсем ни при чем!

Забежав вперед, Иван Павлович чуть не бухнулся на колени перед следователем.

– Не виноватый я! – завопил директор. – Честное слово! Признаюсь: с родителей лишние деньги брал. Из кассы средства иногда присваивал. Договоры левые заключал. Детей не бил. Пальцем их не трогал. Ей-богу! Вот вам крест, господин следователь!

Иван Павлович изобразил неумелый молитвенный жест.

– Верю-верю. – Стаев опять заулыбался, похлопал директора по плечу, покачал головой. – Да не убивайтесь вы так! Ежели виноваты, то отвечать будете по закону. А нет – так идите себе, как говорится, на все шесть сторон.

Стаев подмигнул директору и снова превратился в веселого, добродушного дачника.

– Ну, Хрущ! – воскликнул он. – Пошли!

Иван Павлович с натугой улыбнулся сквозь выступившие слезы, утер влажные усы и двинулся за следователем. Они вышли на главную аллею и направились к административному корпусу. Откуда-то дребезжало расстроенное пианино, и хор детских голосов старательно выводил:

По да-а-альним стра-а-анам я-я-я броди-и-ил…

Голоса неприятно покоробили Ивана Павловича. Он остановился, заоглядывался в поисках источника музыки. Стаев тоже замер, наблюдая за директором. Пение постепенно затихло, пианино умолкло. Иван Павлович нахмурился, пожал плечами, и они со следователем продолжили путь.

3

Через минуту Стаев и Иван Павлович подошли к зданию администрации. Леночка и Варя сидели на скамейке. В стороне стояли Лидия Георгиевна и Юля. Симченко при виде директора выпрямились в ожидании распоряжений. Директор даже не посмотрел на подчиненных. Он старался не отстать от Стаева. А следователь по-мальчишески вспрыгнул на крыльцо, еще стремительней преодолел два лестничных пролета и влетел в кабинет директора. Иван Павлович едва поспевал за своим прытким гостем.

Здесь на столе в пакетах лежали найденные на чердаке предметы: флейта, футляр от нее, обложка безымянной книги, обложка общей тетради, обрывки обгоревших страниц и клочки бумаги. Рядом стоял допотопный коричневый чемодан, в который были сложены вещи Шайгина – книги, аудиокассеты, одежда, пара серых кроссовок. На подоконнике лежало несколько тапочек из игровой.

Следователь устроился за столом, скинул свою дачную панаму и положил атлас на тумбочку. Затем он достал блокнот, папку, разложил перед собой листы бумаги с бланками протоколов, с удовлетворением крякнул и повернул голову к окну. Взгляд его стал задумчивым и отстраненным. Как быстро порой меняется жизнь! За двадцать лет службы пора бы и привыкнуть к таким неожиданностям, да не получается. Каждый раз как снег на голову.

Служебная машина приехала за ним прямо на дачу, куда он отправился на выходные с женой и дочерью. Заметив знакомый «уазик», Стаев набросил на плечо сумку с документами и выбежал за ворота, даже не успев попрощаться с родными, которые ушли гулять к озеру. Бросил соседу: «Передай, пусть к обеду не ждут!» И заскочил в машину.

По дороге опер Сергеев обрисовал ситуацию. Стаев поначалу не поверил – неужели целый отряд? Подумал, ложный вызов, ошибка, шутка. Но когда по прибытии все подтвердилось, Стаев даже поморщился от жжения в груди и схватился за перила крыльца, как если бы у него кружилась голова. Минут пять он сидел на скамье, потирая подбородок и оглядываясь, как человек, попавший в незнакомое место и понятия не имеющий, как он тут очутился.

Все дела похожи друг на друга. Кажется, в Библии сказано: случится то, что уже случалось, будет то, что было. Так в ходе расследования всегда можно выявить общий паттерн и, действуя по аналогии, распутать дело. Но только не в этот раз. Стаев не мог припомнить случаев пропажи такой большой группы детей. И пусть на первый взгляд дело казалось плевым (главный подозреваемый определен, примерное местонахождение отряда известно), что-то не давало покоя Стаеву, словно эта простота была ширмой, скрывающей истинное положение вещей.

Возможно, роль сыграло необычное место преступления. Стаеву еще никогда не приходилось выезжать в детские учреждения. И в этом отношении поездка в «Белочку» стала путешествием в прошлое. С первых же мгновений, как только он прошел через ворота, на следователя накатило волнение, какое испытывает ребенок, входящий в парк аттракционов. Он еще не подозревал, какие развлечения уготовил ему день, но волнение от предвкушения чего-то необычного усиливалось с каждой минутой. Стаев осмотрел места преступления, опросил нескольких очевидцев и, оставив членов своей группы, отправился бродить по аллеям лагеря под предлогом знакомства с топографией. (В конце своего путешествия он и встретил Ивана Павловича.)

Лагерь. Еще тринадцать лет назад он назывался пионерским. Теперь это ДОЛ. Странное буквосочетание. Но хорошо еще, что вообще сохранился. Раньше все лагеря числились на балансе предприятий, а после реставрации капитализма не приносившая доходов статья бюджета вдруг оказалась не нужна учреждениям, которые оказались в жесточайшем кризисе и банкротились одно за другим.

Последний раз Стаев был в лагере больше тридцати лет назад, то есть году этак в семьдесят втором. И было ему в лучшем случае столько же, сколько пропавшим воспитанникам десятого отряда, – около тринадцати. Только тогда все было иначе. Пусть новоявленный капитализм за двенадцать лет не успел сильно отпечататься на облике «Белочки», следов даже позднего «совка» не было заметно нигде. Следователь вдруг оказался в безвременье и подумал, что, если сфотографировать эти унылые корпуса, дорожки, ворота, вряд ли кто сможет точно определить время снимка. Хотя, может быть, это отсутствие маркеров времени и было духом эпохи?