Анна Стюарт: Письма из Пёрл-Харбора. Основано на реальных событиях

Anna Stuart

A LETTER FROM PEARL HARBOR

Copyright © Anna Stuart, 2021

© Горин С. А., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление,

ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Тете Барби – первой, кто прочел, и лучшей из первых.

Спасибо тебе за помощь и поддержку!

Пролог

Джинни хохотала, пока ее кружил в танце улыбающийся моряк; ее красные шелковые юбки волной закручивались вокруг ног. Сегодня днем в Пёрл-Харбор вернулись четыре самых больших эсминца, и в Гонолулу было не протолкнуться от мужчин в ослепительно-белой форме, желающих потанцевать. За весь вечер Джинни ни разу не присела. Ноги болели, но ей было все равно. Шла первая суббота декабря, в отеле «Роял Гавайен» уже висели рождественские декорации, и, несмотря на изобилие солдат и моряков, почти невозможно было поверить, что где-то за волшебным гавайским горизонтом вовсю шла война.

Песня закончилась, и Джинни, поблагодарив кавалера, с облегчением вздохнула, когда ее подруга Лилиноэ взяла ее за руку и увела с танцпола.

– Джинни, мне срочно нужно что-нибудь выпить, – сказала миниатюрная гавайская девушка. – В горле все пересохло.

– И мне бы не помешало, – ответила Джинни. – Пойдем найдем Джека.

Ее старший брат сидел за столиком на Оушен-Лоун в компании друзей, и девушки с радостью направились туда, на свежий ночной воздух. Джинни на мгновение задержалась, чтобы полюбоваться золотыми песками Вайкики и бескрайним простором Тихого океана, что искрился в лунном свете. Даже в декабре гавайский воздух был мягким и теплым. Пальмы плавно раскачивались под гирляндами ярких фонариков, освещавших террасу, и Джинни, положив руку на сердце, не могла поверить, что она действительно здесь.

– Сестренка, все в порядке?

Она отвела взгляд от океана и снова обратила внимание на шумный бар и своего брата. Он сидел с девушкой по имени Пенни, которая прижалась к нему, а он гладил ее светлые волосы. Казалось, он был по уши влюблен. Джинни не особенно верила, что найдет когда-нибудь свою судьбу и будет жить «долго и счастливо», но у Джека, похоже, все складывалось как надо.

– Все отлично, спасибо. Просто впитываю в себя всю эту красоту.

Джек улыбнулся и подошел к ней ближе, к краю лужайки. Невзначай он обнял сестру. Джинни была высокой, но Джек все равно возвышался над ней, и она легко поместилась под его рукой. Их одинаково каштановые волосы слились, когда он коснулся ее головой.

– Джинни, как же здорово, что мы здесь.

– Да, Джек, очень здорово. Здесь так тихо, так красиво…

В этот момент за соседним столиком раздался взрыв хохота. Джинни нахмурилась.

– Ладно, про «тихо» я, кажется, поторопилась.

Она вернулась к своему столику, забрала май-тай и сделала большой глоток. Из-за местных ананасов, росших на склонах рядом с Гонолулу, напиток показался ей самым ярким и свежим из всего, что она когда-либо пробовала. Дома в Теннесси такого не сыщешь, и Джинни твердо решила насладиться всем, что мог предложить ей остров Оаху в этот праздничный сезон. Она взглянула на куклу Санты, что стояла на пляже: Санта вел деревянные сани прямо к звездам над океаном. Взяв брата под руку, она подняла бокал:

– С Рождеством!

– С Рождеством! – дружно подхватили ее друзья, но тут где-то в отеле часы пробили полночь. Лилиноэ недовольно вздохнула.

– Поздно уже, Джинни. Нам бы домой уже. Завтра в рейс, помнишь?

Разумеется, Джинни помнила. Пять счастливых месяцев она преподавала летное дело на аэродроме имени Джона Роджерса – никогда еще у нее не было столько часов налета. На рассвете она должна была вылететь со своим другом Уиллом – это был его заключительный полет перед получением летного свидетельства. Но до того рассвета, казалось, было еще как до Луны.

– Котик, ну еще два танца, ну пожалуйста! Погода чудесная, а эти утренние вылеты – тьфу, плевое дело! – взмолилась она.

Лилиноэ улыбнулась:

– Ну ладно, если уж два, так два.

Джинни просияла, схватила подругу за руку и снова нырнула в зал, где высшее командование Пёрл-Харбора беззаботно танцевало всю ночь напролет. Она не обернулась к океану. Не увидела, как лунный свет рассыпался серебром по волнам, как эти волны лениво катились к берегу, лаская песок. И, конечно, она не увидела шесть японских авианосцев, занявших боевые позиции за скалистыми островами, в четырехстах милях от берега, и самолеты, что готовились подняться в воздух на рассвете 7 декабря 1941 года.

Глава 1

Воскресенье, 17 февраля 2019 года

Робин Харрис провела взглядом по большому старому дому; слезы подступали к горлу, как плющ, цепляющийся за кирпичную стену.

– Ну и идиотизм, честное слово… – пробормотала она себе под нос.

Ей было двадцать четыре года, и это был тот самый дом, где прошло все ее счастливое детство. Здесь жила ее любимая бабушка Джинни, и бояться, казалось бы, было нечего. Но тем не менее Робин все еще стояла в начале подъездной дорожки и дрожала от сырого, пронизывающего до костей февральского ветра. За два года под ласковым гавайским солнцем она успела напрочь отвыкнуть от подобной погоды. Она поежилась и одернула свою явно неподходящую для такого холода джинсовку.

– Давай, двигайся уже, – пробормотала она себе, но мысли о бабушке, бледной и беспомощной, лежащей в постели, не давали ей сдвинуться с места.

Неожиданно входная дверь с лязгом распахнулась, заскребя по плитке крыльца, и Робин снова почувствовала себя школьницей, крадущейся домой после отбоя. У бабушки Джинни был слух как у летучей мыши, а эта старая скрипучая дверь никогда не давала войти незаметно.

– Ты собираешься весь день там как вкопанная стоять или все-таки зайдешь? – раздался резкий голос.

На крыльце показалась Эшли – ее старшая сестра – в инвалидной коляске и посмотрела на нее с укором. Робин вздохнула.

– И тебе не хворать, сестричка. Я тоже рада тебя видеть, – сказала она и наконец сделала шаг вперед.

Эшли лениво потрепала ее за каштановые волосы.

– С «радостью» ты, конечно, перегнула. Приехала бы пораньше – знала бы, что радоваться тут особо нечему. Бабуля в кровати и ждет тебя.

Робин с трудом сглотнула ком в горле. Она уже и забыла, насколько прямолинейна может быть Эшли.

– Прости, Эш. Билеты было не найти – все раскуплено.

– Ага. Или выхода из своих пляжных баров и кокосовых коктейлей, да?

– Щас! За два года в Гонолулу я на пляж толком-то и не попала!

– Бедняжечка ты, несчастная… Давай, может, по головке тебя поглажу, а?

Робин прикусила губу и тихонько воззвала к небесам за терпением. Она, безусловно, скучала по сестре – но глядя на ту, что сидела перед ней колкой, упрямой, полной злой иронии, она понимала: скучала она по той Эшли, с которой выросла, а не по женщине, в которую та превратилась. Хотя и винить ее было не за что. Несчастный случай, приковавший ее к креслу-каталке, стер бы с лица улыбку у кого угодно – а уж у горячей, импульсивной Эшли и подавно.

– Черт возьми, Эшли, но я же все-таки приехала, правда? – тихо сказала Робин.

Она наклонилась вперед, раскинув руки. Эшли неохотно двинулась ей навстречу, но потом все же обняла, крепко сжав руками сестру.

– Ну, по крайней мере, раньше родителей, – пробормотала она, уткнувшись ей в плечо. – Что неудивительно.

Робин сильнее сжала ее в объятиях. Родители у них были замечательные – умные, добрые, уважаемые, – но работу они ставили на первое место. Инженеры в гуманитарной организации, они почти все время проводили в командировках, помогая людям в неблагополучных уголках планеты. Робин и Эшли, конечно, гордились ими, но видели редко. Месяц дома – и снова в разъездах. Воспитанием девочек занималась бабушка Джинни – она была их якорем, их домом, их настоящей семьей. И теперь она умирала.

Робин выпрямилась и села рядом на деревянную скамейку у крыльца, чтобы не возвышаться над сестрой.

– Как она? – тихо спросила Робин.

Глаза Эшли увлажнились. Увидев, как на них наворачиваются слезы, Робин почувствовала, как сердце сжалось. Даже после аварии Эшли почти не плакала. Кричала, ругалась, злилась – да. Но плакала – редко.

– Все настолько плохо, да?

– Очень. Она совсем ослабла, Робби. Ее как будто нет. Держалась изо всех сил, пока могла… но теперь кажется, что у нее уже просто не осталось сил.

У Робин снова защипало в носу. Конечно, почти сто лет – возраст почтенный, и удивляться болезни, пожалуй, не стоило. Однако бабушка Джинни всю жизнь была стойким оловянным солдатиком, поэтому так или иначе ее болезнь шокировала всех.

Она бросила взгляд через открытую дверь на лестницу.

– Пойду-ка я поднимусь и проведаю бабулю.

– Иди. Она тебя очень ждет. Надеется, знаешь ли.

Робин замерла. В груди сжалось. Все происходящее вдруг стало реальным, ощутимым до боли.

– Я правда прилетела, как только смогла. На работе был завал, билеты найти не получалось…

– Ты работаешь в аэропорту.

– Ну да. Только это не значит, что я могу махнуть рукой на расписание. Я инженер, Эшли, а не пилот.

– Ну может быть. Но ты же все равно могла бы… – Ее прервал тихий звон колокольчика в доме.

– Бабушка зовет. Слышала, как ты пришла. Так что марш наверх!

Робин кивнула, вновь взглянув на лестницу. Ноги не слушались. Бабушка Джинни была из тех людей, которых называют «неудержимая сила природы»: жизнерадостной, энергичной, неугомонной любительницей приключений. Настоящей американкой. Женщиной, которую не остановить, даже если весь мир – против. И Робин не хотела видеть ее другой.

– Струсила, да? – язвительно кинула Эшли.

Робин взглянула на нее. И, несмотря на тон, ощутила благодарность за попытку разрядить обстановку.

– Струсила, – просто призналась она.

Эшли протянула руку и, к удивлению сестры, сжала ее колено в знак поддержки.

– Сестренка, я тебя не виню. Это и правда кошмар. Но послушай, ну и зачем тогда лететь через полмира, чтобы сидеть тут на крыльце и слушать мое ворчание? Так что давай, шевели булками и иди уже к бабуле.

Робин невольно рассмеялась – это была самая «британская» команда, которую она слышала за все время. Она скучала по таким британским выражениям там, в Штатах. Неловко улыбнувшись сестре, она поднялась, прошла в дом и, как в детстве, бросила сумку у порога. Направилась вверх по лестнице, стараясь держаться правой стороны, чтобы не задеть подъемник, и услышала, как тот зажужжал: Эшли решила последовать за ней. И теперь, когда Робин наконец привела себя в движение, ноги сами понесли ее вперед.

Наконец она вошла в просторную, наполненную светом бабушкину спальню.

– Бабуля!

– Робин, прелесть моя! Ну наконец-то ты приехала.

Как и предупреждала Эшли, лицо бабушки Джинни было почти безжизненным. Почти – если не считать ее безупречного вечернего макияжа, который она делала ежедневно, и яркой, элегантной одежды. Она казалась выцветшей – словно из нее выжали краски. Но в ее голосе звучали чувства, а в глазах горел знакомый живой огонек. Робин рванулась к ней, распахнув руки, и начала осыпать ее поцелуями.

– Ты в порядке, бабуль? Черт… Глупый вопрос. Понятно, что нет, но…

– Вот увидела тебя – и сразу полегчало. Садись, дай погляжу на тебя как следует.

Робин присела на краешек стула у кровати и протянула руку к бабушке, которая тепло ей улыбалась.

– Прелесть моя, ты подросла! Гавайи тебе к лицу, хотя кому они не к лицу. Прекрасное место… Мне там так нравилось. Ну, нравилось, пока…

– Пока японцы не разбомбили Пёрл-Харбор? – Джинни нахмурилась.

– Не только.

– Бабуля? – тревожно спросила Робин. – Что ты имеешь в виду? Что-то еще случилось?

В ответ Джинни сказала только:

– Робби, я все собиралась тебя навестить, да только Гавайи ох как далеко.