Распахиваю глаза, не понимая, откуда он может знать. А Асад лишь хохочет.

– Можешь не отрицать, – кривится он. – Я и так все знаю.

– Что «все»? – выдыхаю и сжимаю кулаки, чтобы скрыть нервную дрожь.

– Он приходил ко мне недавно, – проходит по палате и останавливается у окна. – Угрожал, что если я не откажусь от одной сделки, изнасилует мою невесту. – Сглатываю, не веря своим ушам.

Это же не может быть правдой? Или может? Даже не знаю, что хуже.

– Так как, Ира? Он тебя изнасиловал?

До боли закусываю щеки и качаю головой.

– Одно слово, и он сядет. – Голос Асада становится вкрадчивым. Он, как змей-искуситель, вьется вокруг и предлагает наказать предателя. – Ну же!

– Нет. – Не могу я так. Подло это. – Меня никто не насиловал.

– Значит, соблазнил, – цокает Асад. – Не суть, ладно, – язвительно оскаливается. – Ты же хочешь, чтобы я признал этого выродка?

Молча проглатываю оскорбление и киваю.

– Ты станешь моей женой. Очень хорошей и послушной. Мы уедем из этого города и начнем все с начала. Твой ребенок и все наши остальные дети будут носить мою фамилию. Они станут моими детьми. Ты понимаешь, о чем я?

Мне все равно. Я готова на все, лишь бы спасти свое сокровище.

– Да…

– В моей семье не бывает разводов.

Он предлагает мне рабство. Добровольное. Без возможности выбраться. На одной чаше весов моя свобода, на второй – жизнь малыша. Выбор не стоит в принципе.

– Я согласна.

– Я пришлю юриста с брачным договором, – довольно хмыкает Асад и направляется к двери.

– Чего? Зачем?

– Ты же не думала, что я поверю на слово? – оборачивается он. – Какие-то проблемы?

– Нет…

А еще через две недели я выхожу замуж. И вместо свадебного подарка муж дает мне папку. В ней столько всего, что волосы шевелятся. Бланки. Записи. Фотографии. Рустам. Ворон. Еще какие-то мужчины. Кровь. Мясо. Изуродованные тела. Страшно очень.

– Что это? – поднимаю на Асада глаза, едва справляясь с тошнотой.

– Это то, чем занимаются твой брат и любовник. – Колючие мурашки ползут по спине, а внизу живота неприятно тянет. – Запомни это, Ира. В этой папке смерть обоих.

– Не понимаю. – В ушах звенит, а перед глазами прыгают черные точки.

– Если ты решишь меня как-то наебать или грохнуть по-тихому, эта папка попадет в нужные руки. И пиздец обоим. Так что в твоих интересах играть по правилам. Я слежу за каждым твоим шагом.

Моя ловушка захлопывается, а глаза открываются. Столько лет прошло. И папку эту я так и не смогла найти, но это не значит, что ее нет. Я не могу рисковать. Не имею права распоряжаться чужими жизнями. Замкнутый круг какой-то.

Глава 22

Ворон

Я вроде окончательно протрезвел. Башка только трещит нещадно. Прошу Фила подождать в машине, а сам поднимаюсь к себе в квартиру. Мелкая пакость, поселившаяся на моей территории, нихрена не спит. Скрестив ноги, сидит на диване и пялится в телек.

– О. ты вернулся, извращенец? – подает голос Дуня.

– Выпорю, – огрызаюсь на девчонку.

Захожу на кухню. На плите кастрюля с отварными спагетти. Не знал, что они у меня есть. Лезу в угловой шкафчик. Достаю аптечку и вываливаю ее содержимое на стол. Ладонями равномерно распределяю таблетки и ищу взглядом что-то от головы.

– Ты же бухал, нельзя таблетки, – снова жужжит у меня над ухом.

– Брысь, – отгоняю ее и цепляю нужный блистер. Выдавливаю две на ладонь, глотаю и только после наливаю в стакан воды.

– Знаешь, мне вообще-то невыгодно, чтобы ты тут откинулся, – заявляет Дуня.

– Хоть это радует. Не придушишь меня подушкой во сне.

– Я бы предпочла яд в борщ, – лыбится зараза.

– Такая маленькая и уже такая стерва. Спать иди, я работать уеду до утра, – наливаю себе еще воды из-под крана. На зубах неприятно поскрипывает пыль из зала. Полощу рот, жду, когда голову отпустит.

Зависаю взглядом на назначениях, которые Мирный взял у Иры после полевой операции. Что-то меня напрягает, едва заметное, с первого взгляда неочевидное. Подхожу ближе, снимаю бумажку с холодильника, всматриваюсь в почерк. Тот, что в письме, я знаю наизусть. Каждый изгиб линии, наклон. На листке у меня в руке почерк совершенно другой.

С чего я взял, что это писала она? В бригаде дежурят врач, фельдшер и водитель. Может, вообще та баба, которой я деньги передавал с подачи Мирного.

Подношу бумагу ближе к лицу, втягиваю в себя запах. Тонкий, едва уловимый, ее…

Мой мир снова начинает штормить. Нет, блядь! Там начинается землетрясение. Все покрывается кривыми трещинами и норовит вскрыться в любую секунду, выпустив наружу тонны бурлящей лавы. Я делаю вдох, а у меня ощущение, что в легкие заливаю кипяток. На выдохе грудную клетку пробивает охреневшее от осознания сердце.

Ира не писала это проклятое письмо!

Твою мать… Впившись пальцами в короткий ежик темных волос, зажмуриваюсь и снова пытаюсь вдохнуть.

– Эй, – как сквозь вату доносится до меня. – Эй, ты чего, все же решил помереть? Не надо! – В голосе Дуни настолько ярко выражена паника, что нарастающая внутри меня буря застывает.

Смотрю в большие, перепуганные глаза девчонки.

– Не дождетесь, – зло рычу. Во мне проснулось нечто темное, голодное и очень злое.

Ворон – это птица, существующая в двух мирах одновременно. Он может свободно перемещаться между ними, иногда забирая с собой души неугодных. Один умный мальчик из моих подопечных сказал, что демонов, живущих внутри, иногда надо кормить, иначе они вырываются из-под контроля и происходит что-то непоправимое. Мальчик этот был очень сильно прав. Но у меня нет демонов. Я сам по себе демон для тех, кто переходит мне дорогу.

Аккуратно расправляю смятый листок, складываю его пополам и убираю в задний карман джинсов.

– Я уехал. Не высовывайся.

– Стой. – Дуня ловит меня за куртку. – Я с тобой.

– Нет!

– Да! – топает ногой. – Мне все равно не уснуть. Я могу пригодиться.

Наверное, да, может. Своего рода маленький громоотвод. Благодаря ей подо мной еще не полыхает.

– Три минуты у тебя на сборы. Покурю пока.

Дуня пулей уносится в комнату, а я достаю сигарету, выключаю свет и отворачиваюсь к окну. Не вижу нихуя перед собой, кроме этих строчек из письма. Я могу проснуться среди ночи и рассказать, где стоят запятые, в какой по счету строчке от времени немного поплыли чернила.

Не ты писала, не ты… Но кольцо-то наше в ящике! Тоже не ты принесла?

– Я готова. – Дуня выходит ко мне в своих старых шмотках. Потом займусь.

– Пошли, – киваю ей и первым выхожу в прихожую.

Сразу сгружаю ее на Фила. Планшета нет с собой, только телефон. Набираюсь терпения и жду, когда нас доставят к головному офисному зданию Грановского. Глушу воду, чтобы хоть немного унять сушняк и выжигающее внутренности пламя. Я обязательно дам ему выход в нужный момент. Сначала надо разобраться, в каком порядке встанут имена в моем личном списке смертников.

– Ого, – задирает голову Дуня, пытаясь разглядеть последние этажи высотки. Подталкиваю ее ко входу.

В холле нас встречает охранник.

– Своя, – говорю ему. – Пропускать сразу ко мне. По этажам шляться запрещено. Без моего согласия на улицу не выпускать.

– Понял, – кивает парень. – Передам сменам.

Дуня догоняет меня у лифта и недовольно сопит в затылок. Встает рядом. Пока мы взлетаем на последний этаж, снова осматривается по сторонам.

– Это все твое? – спрашивает она.

– Нет. У меня есть доля в этом бизнесе. И «гнездо».

– Гнездо? – хмурит брови.

– Сейчас увидишь.

Выходим на моем этаже. Дуня тут же прилипает ладонями к ближайшему окну и, восторженно вздыхая, смотрит на город.

– Можешь тут погулять по этажу. На остальных тебя срисуют по камерам, поймают и приведут ко мне.

– А здесь нет камер? – крутит головой, пытаясь найти хотя бы одну.

– Есть, но изображения с них не выходят на обычные посты охраны. Те, у кого имеется доступ на просмотр этого этажа, не такие добрые, как милый парень внизу. Поняла?

– Да уж не тупая, – фыркает моя мелкая головная боль.

Захожу к себе в кабинет. Включаю свет, комп, снимаю одежду, делаю кофе покрепче, беру чистый лист бумаги и набрасываю список людей, причастных к истории шестнадцатилетней давности, начиная с себя, потому что тоже часть этой схемы.

Я – рядом рисую ворона, раскинувшего крылья. Я был счастлив…

Ира.

Алихан и Эльмира Ахмедовы – родители.

Рустам – старший брат.

Асад Юнусов, мудак – зачеркиваю и пишу: «муж, будущий» – тогда он еще только претендовал.

Это самый первый круг причастных. Делаю метки возле каждого имени:

Алихан жаждал брака нагулянной дочери с проблемами со здоровьем и сложным характером с представителем известного рода Юнусовых.

Перепроверить и дополнить информацию по Асаду.

У меня есть на него папка, но там мало.

Эльмира Ахмедова ненавидела дочь любовницы своего мужа, которую ей пришлось принять в их доме. Прилюдно унижала. Жаждала быстрее избавиться.

Рустам…

Стучу ручкой по столу. Слушаю, как по коридору шаркает Дуня. Открываю в углу изображение с камер, смотрю за ней. Бродит вдоль окна. И не боится ведь, а. Отбитая на всю голову.

Отвлекает, да. Стоит перестать думать о ней или схеме, внутри вспыхивает адское пламя и ворон расправляет крылья, желая прямо сейчас вцепиться когтями в чью-то душу.

Мирный Иру увез. А почему? Потому что я позволил!

Глава 23

Ворон

Мой фокус смещается туда, и к пламени прибавляется разъедающая кислота ревности. Она плещется внутри, то и дело прожигая броню и брызгая прямо на сердце. Давлю на грудь кулаком, делаю вдох. Лицо горит.

– Блядь, блядь, блядь! – луплю ладонью по столу. Подставка с канцеляркой подпрыгивает, на пол улетают карандаш и пара серебристых скрепок.

Дуня засовывает нос в кабинет.

– Я думала, ты тут уже кого-то бьешь. И без меня.

Кидаю в нее массивной точилкой для карандашей. Взвизгнув, скрывается за дверью, а приступ ярости во мне все равно гасит.

Выдыхаю, включаю вытяжку и закуриваю прямо в кабинете. Стряхнув пепел со своей схемы, расписываю ее дальше.

Рустам… Друг? – жирно обвожу вопросительный знак.

На моих глазах из упрямого пацана он превращался в сильного бойца, в лидера, которого я тренировал. Следом за ним меня отправили на ту спецоперацию, где я оказался в плену. Руса и часть выжившей команды вернули домой. Мы почти перестали общаться.

Был против моих отношений с Ирой. Любил сестру. Поддерживал отца в решении отдать ее замуж за Асада.

Друг? – повторяю вопрос самому себе.

Не враг – делаю метку.

Подумав, рисую в конце еще один вопросительный знак.

Асад Юнусов – неудачливый бизнесмен, потерявший семейный бизнес, выстраивавшийся поколениями.

Позор своей семьи, если уж быть честным.

Трус, скользкий тип, огрызался, когда я приходил к нему.

Копать глубже! Проверять внешние связи! – несколько раз обвожу каждое слово.

Дотлевшая сигарета обжигает губы.

– Ай, с-с-сука, – с шипением вынимаю ее изо рта и тушу в пепельнице.

Облизываюсь, сдавливаю пальцами виски и лезу в базы на компе. Но сначала беру телефон, долго смотрю на экран и болезненно ржу над собой.

Ты, блядь, пацан что ли, такое вытворять?

Но мне больно и мне похуй, поэтому я вытворяю. Набираю номер Мирона. Долго слушаю гудки.

– Ворон, ты озверел? – хриплый выдох в трубку.