От одной мысли о возможной беременности становится не по себе. Просто страшно. И мысли всякие дурацкие, которые приходится уничтожать в зачатке.

– А тест?

– Я не делала…

– Ну-у-у, – тянет она и подходит ближе. – Шанс очень мал.

– Да знаю я, – стараюсь выровнять дыхание и успокоиться. – Мне нельзя беременеть. Ну никак.

– Я помню. – Ольга ободряюще улыбается и надевает перчатки. – Придумаем что-нибудь.

Ловлю ее за запястье и смотрю в глаза.

– Оля, я не буду рожать. Ни за что.

– Я слышу, но все уже случилось или не случилось. – Ее голос звучит спокойно и размеренно. – Давай разберемся, а потом будем решать.

– Хорошо.

От ее уверенности меня отпускает. Даже удается немного расслабиться, насколько это возможно на кресле гинеколога. Ольга начинает осмотр, а я гляжу в потолок и стискиваю кулаки, чтобы не мешать ей.

– Ир, ты обалдела? – Подруга поднимает на меня глаза и хмурится.

– Что?

– Напиши заявление. – Ее глаза полыхают праведным гневом. – Я дам показания и подпишу освидетельствование.

Заканчивает осмотр и позволяет свести ноги. Какое еще заявление? Что мне это даст? Да ничего. Эта мразь держит меня за горло очень сильно. Любое действие может спровоцировать Асада на ответные. Я не могу этого допустить.

– Перестань, – отмахиваюсь и небрежно дергаю плечами. – Просто выпиши мазь…

Не в первый раз. Обычно все проходит более лайтово. Но иногда Асада срывает в особую жесть. Я сама виновата. Не смогла заткнуться вовремя, за что и получила.

– Да какая, нахрен, мазь? – злится Ольга. – Это изнасилование, ты это понимаешь?

– Все я понимаю, – поджимаю губы. – Справлюсь.

Ничего я не могу противопоставить. Но найду способ. У меня нет выбора, когда приперли к стенке. А это скоро случится. Чувствую, что совершила ошибку в разговоре с Рустамом. Надо действовать на опережение.

– Я напишу рецепт, – выдыхает Ольга и качает головой. – Но, Ира, это не шутки. Может все закончиться плачевно.

Да все я знаю. И на ее месте говорила бы то же самое. Типичная жертва тирана. Но все не так просто. Не могу я ей рассказать насколько.

– Оль, не начинай, пожалуйста, – прошу ее тихо. – И без тебя тошно.

– Ладно, – сдается и ободряюще сжимает мое плечо. – Но на всякий случай я сохраню, как и предыдущие, слышишь? Может, когда-нибудь пригодится.

– Спасибо.

Вот что бы я без нее делала?

– Ложись на кушетку.

Послушно исполняю. Ольга включает аппарат УЗИ и вводит датчик внутрь. Внимательно все рассматривает и поджимает губы. Не нравится ей картинка. Мне же не видно. Дышу через раз и отчаянно молюсь, ожидая вердикта.

– Я не вижу плодного яйца, – заключает Ольга и подает мне салфетки. – Если беременность и есть, то либо срок очень маленький, либо найдется не в матке.

Перспектива так себе в обоих случаях. Остается надеяться, что обойдется. Единственное, что дает надежду, – токсикоз вырабатывается уже после прикрепления плодного яйца.

– Кровь сдай на гормоны. – Ольга стягивает перчатки и возвращается за свой стол. – По анализам посмотрим, что гадать на кофейной гуще.

– Хорошо.

Одеваюсь и сажусь напротив.

– Вот, держи, – протягивает мне направление и строго смотрит в глаза. – Ир…

Во взгляде столько всего намешано, что меня едва не прорывает, но я успеваю взять себя в руки. Она искренне переживает и заботится обо мне. Но я просто не могу поступить по-другому.

– Оль, – мягко улыбаюсь ей и сжимаю ладонь. – Я правда отдаю себе отчет…

– Как знаешь, – недовольно выдергивает руку и отходит к окну. – Но я сохраню на всякий случай. Вдруг ты передумаешь.

– Да ради бога.

Подхожу к ней и обнимаю за плечи.

– Все будет хорошо, – утыкаюсь носом в волосы. – Я справлюсь.

– Береги себя, – вздыхает Ольга и сжимает мои руки.

Несколько секунд мы просто стоим вот так вдвоем и смотрим в окно на падающий снег. А потом я ухожу. Не прощаясь. Уже опаздываю, но нужно сдать кровь на гормоны, а потом бежать на подстанцию.

Глава 26

Ворон

Сын…

Все, что могло взорваться внутри, рвало внутренности на куски все последние дни. Сижу, смотрю на фотографию мальчишки и пытаюсь уложить в своей вселенной это событие – у меня есть сын.

Думать в перспективе было гораздо проще. Я, как любой нормальный человек, представлял себе этот процесс «от» и «до». Новость о беременности, токсикоз, селедка с арбузом в три часа ночи, первые толчки в мою огрубевшую ладонь, лежащую на животике, рука моей женщины в моей руке во время родов, первый крик, первый раз на руки… Я все это видел со стороны. На моих глазах выросло четверо мальчишек вместе с сыном друга, Руслана Грановского. Сейчас этот сценарий жестко сломали, буквально ударив меня под дых такой простой фразой:

«У тебя есть сын».

Взрослый, пятнадцатилетний.

И, блядь, я не один уже в этом чертовом мире. Сын…

Точно мой?

Сижу, как дебил, на пальцах считаю и пялюсь на фотку. Мальчишка смотрит на меня оттуда. И его взгляд начинается казаться мне не упрямым, а обвиняющим.

Та близость с Ирой. Наша единственная связь. Незащищенная. У меня крыша от нее ехала, чувствовать хотел без резины, присвоить. Мы же все решили тогда с ней. Моя. И я впервые в жизни башку выключил и позволил себе чувствовать влюбленность в тридцать. В девочку, которую почти не знал! Все на порывах. Точно как мальчишка.

Все же ошибаются, правда?

При моем статусе и негласном звании ошибаться – непростительная роскошь. Это другие могут встать, отряхнуться и пойти дальше, исправлять, просить прощения. У меня каждый шаг вперед – это десяток вариантов уйти в любую из сторон света. И тут ушел, только не туда. С головой в женщину. Семью хотел. Задолбался быть один.

Сын…

Пробую на языке это слово. В новом контексте оно ощущается иначе. «Сын друга» – звучит понятно и естественно. «Мой сын» – пробивает грудную клетку и попадает прямо в мотор, молотящий в последнее время на пределе. Он буксует, останавливается на доли секунды, и все вокруг тоже замирает. Люди, частицы пыли в воздухе, дыхание…

Удар, еще один удар, еще.

Все заново. С новой силой, в ребра, в горло, в живот. Сердце стучит везде, словно испугалось, что может больше никогда не забиться.

Я отец…

Еще одна интересная, ранее недоступная мне формулировка.

Егор Павлович звучит определенно лучше, чем Асадович.

Ох, Ира, Ира… что же ты, мать твою, сделала?! Я же тогда в коляске своего ребенка, получается, видел? Ты почему мне сейчас про него не сказала? Не заслужил?

Может, и так.

Дуня сопит мне в затылок, разминая плечи.

– Правда же похож, – бормочет девчонка.

– Помолчи, – прошу ее.

Мне нужно еще немного тишины, чтобы пальцы перестали дрожать. Нет у меня права на слабость. Никогда не было, а сейчас нет тем более.

– Поехали, – резко поднявшись, говорю Дуне.

– Куда?

– Ты домой, я по делам.

– Я не хочу…

– Ты едешь домой, – повторяю ей. – Уберись, жрать приготовь, книжку умную почитай. Приеду – перескажешь.

– Что тебе приготовить? – Вибрации ее голоса едва уловимо меняются. Она берет меня под руку и прикладывает голову к плечу, пока мы проходим через холл.

Это не является критической проблемой, и мой мозг пропускает ситуацию мимо. Она просто есть в эту секунду. Жизни не угрожает. На этом все.

– Ворон, – снова зовет Дуня.

– Что хочешь, – отмираю я. – Суп какой-нибудь. Иди сюда, – зову одного из своих людей. – Оторву эту видишь? – кивает. – Башкой своей за нее отвечаешь. Я тебе ее лично сниму, если с ней что случится. Понял? – снова кивает, а в Дуниных глазах я ловлю восхищение. И снова мимо пока. Не до этого. Пролистываю, выполняя ряд обязательных задач, частично превращаясь в машину.

– Понял, шеф.

– В магазин ее завези, – отдаю Дуне карту. – С продуктами помоги. Отчитаешься, как доставишь до адреса.

– Сделаю.

– Малая…

– Хватит меня так называть. Я твоя жена, – выдает девчонка. У моего человека зрачки от удивления становятся размером с зеленый горошек.

– Жена, – усмехаюсь. – Шмотки себе закажи какие-нибудь. Хватит в рванье ходить. Все, нет меня до вечера.

Беру себе водителя и сажусь в тачку на заднее. Я сейчас не могу сосредоточиться на дороге. У меня в голове заклинила новая программа: «сын».

Еду я к единственному человеку, который может дать мне внятный ответ по сложившейся ситуации. К Рустаму Ахмедову. Пробить его адрес оказалось делом нескольких минут, не выходя из тачки.

Странно все как-то, словно и не со мной. Другая реальность какая-то. В груди полыхает, но я ничего не чувствую. Все эмоции на паузе, лишь одна истерично бьется в сознании: у меня забрали семью! И я буду рвать всех, пока не верну ее.

– В тачке жди, – командую своему человеку и вхожу в подъезд жилого дома, где окопался Рустам.

Поднимаюсь к нему, звоню в дверь. Рус почти сразу открывает. Его брови взлетают вверх от удивления, а на губах появляется знакомая, давно ставшая циничной ухмылка.

– Ты сестру давно видел? – спрашиваю его.

– На днях, а что? – склонив голову к плечу, смотрит на меня открыто, с вызовом.

Слишком дохрена мы не виделись. Оба стали сильнее и злее на весь этот чертов мир.

– Какое совпадение. – Моя ответная ухмылка сейчас больше смахивает на оскал.

– Ты о чем? – дернув головой в другую сторону, морщится и хрустит позвонками. – Ворон, давай без загадок, – раздраженно. – И так башка трещит.

– Ты знал, что Ира была беременна от меня? – Сам хотел без загадок. Лови.

– В смысле «от тебя»? Подожди, ты че, ее трахал?! – Его глаза наливаются кровью, мышцы бугрятся от напряжения, а здоровые кулаки становятся похожи на два молота.

– Слово какое… – хмыкаю, чувствуя, как бетонная коробка подъезда наполняется чистой мужской агрессией.

– Ты охренел, что ли?! – рычит Рус. – Она моя сестра, а не… – хватает меня за грудки.

– Остынь! – рычу в ответ, выпутываясь из захвата, делая два шага назад и принимая более устойчивую позу.

– Почему мне не сказал? – встряхивается, продолжая кипеть и играть мышцами.

– Зачем? Да и когда бы я сказал, Рус?! Дохрена у нас там было времени на разговоры? М?! – несет меня.

Я думал, что выгорел к херам, но искры еще обжигают вены и кожу.

– Какой же ты мудак, – с пренебрежением выплевывает Ахмедов.

– Судя по всему, такой же, как и ты…

Еще две минуты взглядами рвем друг друга на куски.

– Пиздец. – Рус по старой привычке трет ладонью короткий ежик черных волос.

– Впусти меня. Поговорим.

– О чем? – разжимает кулаки, расправляет пальцы, снова сжимает.

– Об этом и поговорим. Расскажи все, что знаешь. Ты же самый близкий человек для Иры.

Ну кто? Кто, блядь, если не он?!

Глава 27

Ворон

Рус выдыхает и пропускает меня в свое жилище. Правильно. Не надо нам посторонних ушей в виде соседей. Потом замучаемся вычищать и откупаться.

– Да нихрена, Ворон! – Ахмедов ударяет кулаком в стену. – Ира никого в свою жизнь не впускает. Отгородилась глухой стеной, и не подобраться.

– А ты пытался?

– Постоянно пытаюсь, но не могу же я ломать ее. Ирка родная для меня. Я как баран к ней иду, а она гонит. Гордая, независимая стала, – горько усмехается. – Денег не берет. Приходится выдумывать всякие схемы идиотские.

Да уж, я заметил, какой пиздец из нее получился. Но внутри все равно живет та маленькая ведьмочка с зелеными глазами. Я ее, как дикий зверь, чую.

– Что было шестнадцать лет назад, когда она вдруг внезапно решила полюбить Асада? – задаю следующий вопрос.