В подземных лабиринтах, обширных, запутанных, мрачных, всегда было холодно и сыро, риск заблудиться в бесчисленных штольнях и штреках был огромный, но, холодея от страха, ребята продвигались все дальше и дальше. Иногда они вспугивали летучую мышь и в ужасе шарахались от нее в сторону. Иногда, и это было страшнее всего, гасла свеча, и ребят обволакивала кромешная темень. Сбившись в кучу, вздрагивая от шорохов и своих приглушенных голосов, мальчишки испытывали себя, сочиняя полные жути небылицы.

Бадаев слушал Яшу с большим вниманием.

– Кто твой любимый герой? – спросил он, когда Яша кончил рассказывать о катакомбах.

– Павка, – ответил Яша, не задумываясь. – Вот был человечина, а?

– Корчагин-то? Да, огневой был парень.

– Завидую я ему.

– Ты хотел бы оказаться на его месте?

– А кто бы не хотел? Мы с ребятами не один раз об этом толковали. Я в школе на эту тему даже сочинение писал, – вспомнил Яша.

– И сколько же получил, пятерку?

Яша вздохнул:

– Вашу бы доброту да нашему учителю!.. «Слишком, друг мой, сказал он, – стиль души у тебя беспокойный».

– О твоем «стиле души» я уже кое-что слышал, улыбнулся Бадаев, – а сейчас, дружок, вот что, в голосе капитана появились озабоченные нотки, – пройдем-ка ко мне. Они поднялись на второй этаж и вошли в комнату с табличкой «Главврач». Бадаев подошел к столу и, как будто что-то вспомнив, начал выкладывать рядом с железной пепельницей с изображением царицы Тамары разную карманную всячину: алюминиевую со сломанным посредине зубцом расческу; черную авторучку; синий с острым, как пика, наконечником, карандаш; жестяную, видимо от шинели, пуговицу со звездочкой; пачку «Норда» с добродушным белым медведем на ней и, наконец, небольшой плоский «кольт», к которому Яша так и прикипел взглядом. Когда содержимое карманов иссякло, капитан достал из-под подушки потрепанный томик рассказов Джека Лондона и положил его около расчески.

– Вот, пожалуй, и все, – сказал он. – У тебя тридцать секунд, понял? Смотри внимательно и запоминай, где лежит…

Говоря это, Бадаев следил за бегом секундной стрелки на часах.

– Кругом! – скомандовал он, когда стрелка высекла последнее, тридцатое мгновенье.

Быстро поменяв местами некоторые вещи, капитан разрешил Яше повернуться.

– Шпаер там же, Царица Тамара тоже… едва взглянув на стол, начал Яша. Хотя стоп. Пепельница стояла возле расчески, а сейчас около пуговицы. Еще… Карандаш и ручку вы поменяли местами, а так вроде все как было…

– Молодец, – похвалил Бадаев И повторил все заново.

И снова Яша заметил все изменения на столе.

– Хорошо, очень хорошо, – сказал Бадаев и, взглянув на часы, схватился за голову. – Как же мы увлеклись! Через час «Коминтерн» в Севастополь уходит, а я письмо, очень важное письмо не передал… Кажется, все… Да, это уж точно, не успею. К тому же еще и пропуска нет.

Яша скептически махнул рукой.

– Пропуск! Вот еще! Можно и без него.

– Без пропуска в порт? Ну, знаешь ли!.. В порт сейчас и мышь без специальной бумажки не проскочит.

– Мышь, может, и не проскочит, а я смогу, – заявил Яша. – Не верите? Давайте ваше письмо.

– Ну?! Неужто не шутишь? медленно, словно что-то обдумывая, произнес Бадаев. – Если тебе удастся передать на эсминец письмо, буду благодарен.

Когда Яша приблизился к трапу боевого корабля, его встретил… капитан Бадаев.

– Вы?! – воскликнул Яша.

– Так получилось, – объяснил Бадаев. – Ты убежал, а тут попутная машина в порт… Опередил я тебя, выходит.

– Потрясающе! – сказал Яша, с трудом переводя дыхание. Я так спешил.

– Да, потрясающе! – повторил Бадаев, – Как же тебе удалось миновать часовых? «Он меня проверял», – догадался Яша.

Энск – это Одесса

– Представь, что мы оба получили задание остаться в городе, который будет занят врагом, – сказал как-то Бадаев Яше.

– Красная Армия не оставит Одессу никогда!

– Не кипятись, выслушай. Допустим, что город Энск, в котором нам предстоит действовать, похож на Одессу. Времени у нас в обрез, мы прибыли накануне эвакуации. Подумай, прикинь, где бы мы могли обосноваться.

– Квартира должна быть с черным ходом? – задал вопрос Яша, начиная догадываться, что весь этот разговор дядя Володя – теперь он называл капитана только так – затеял неспроста.

– Да, черный ход должен быть обязательно. Но ходом или выходом может послужить и любое окно. Важно, чтобы оно выходило не на ту улицу, куда ведет парадное, а в соседний переулок, в проходной двор.

– Это задание?

– Задание-экзамен, – уточнил Владимир Александрович. – Времени у тебя – неделя. Задание было не из легких. Яша ломал голову, как за него взяться. Помог случай. Враг захватил Беляевку и перекрыл подачу воды в город. В Одессе срочно начали рыть колодцы и бурить артезианские скважины. За расходом воды был установлен строжайший контроль – отпускали ее только по специальным карточкам, которые выдавало горжилуправление. Яша заходил в незнакомые квартиры и, представившись активистом горжилуправления, интересовался, обеспечена ли семья водой, проверял попутно, соблюдается ли светомаскировка, и уходил, вежливо извинившись за непрошеное вторжение. Однако, несмотря на все его старания, ему не везло. Одни квартиры не годились потому, что были коммунальными, и, стало быть, народу в них было как семечек в подсолнухе. Другие просто не подходили. Однажды, когда Яша после очередного неудачного похода вернулся домой, мать велела ему позвать сестренку из квартиры напротив. Проживавшие в ней соседи эвакуировались, и квартира, еще недавно, как улей, шумная, опустела.

Нина играла в дальней комнате.

– Иди, я сейчас, – проводил Яша сестру и закрыл за ней дверь.

То, что он искал бог знает где, оказывается, и искать-то далеко не надо было. Вот она, квартира, в которой, находясь в городе Энске, они с капитаном Бадаевым жили бы как у бога за пазухой. Дом угловой. Первый этаж. Вход не прямо с улицы, с Нежинской, а в небольшом внутреннем дворике. Под аркой, что ведет во дворик, еще один подъезд. Яша представил себе, как, уходя от погони, он ныряет под арку, пересекает дворик и мгновенно скрывается в этой квартире. Шпик тоже влетает под арку и застывает в растерянности: Куда бежать? Где искать того, кого он только что преследовал? Здесь, в подъезде под аркой, или там, в подъезде, что во дворике? Пока шпик размышляет, он, Яков, выигрывает несколько мгновений, запирает за собой дверь, вбегает в кухню, открывает окно и прыгает в соседний двор, отсюда прямо на перекресток двух улиц: Розы Люксембург и 10-летия Красной Армии…

Довольный находкой, Яша вышел из квартиры и немало удивился, увидев на лестнице дядю Володю.

– Чайком не угостишь, не прогонишь? – спросил Бадаев и обнял Яшу за плечи.

Яша повеселел.

– А как с заданием? – поинтересовался капитан.

– Пожалуйста!

Яша распахнул дверь соседней квартиры.

Бадаев осмотрел ее и улыбнулся.

– А еще в доме есть пустые квартиры?

– Да, – упавшим голосом ответил Яша, подумав, что квартира не очень понравилась и с заданием он не справился. – Наверху, на четвертом этаже. Там жил доктор, но он перед самой войной уехал к сыну на Дальний Восток.

– Давай и ее посмотрим, – сказал дядя Володя и ободряюще похлопал Яшу по плечу.

Квартира доктора состояла из пяти просторных комнат. Три из них были расположены по длинному коридору слева, две справа. Из кухни был черный ход на небольшую площадку, на которую снизу, завиваясь резкой спиралью и минуя все этажи, взбегала железная, похожая на штопор винтовая лестница. Вела она и на чердак. Обследовав ее, капитан и Яша убедились, что попасть на кухню можно с внутреннего дворика, с первого этажа и из подвала. А по подвалу можно пройти под домом по улице 10-летия Красной Армии и выйти на Нежинскую улицу.

– Ну что ж, пожалуй, на этом и остановимся, – сказал капитан, когда они вернулись в квартиру доктора и расположились в столовой.

Яша уселся в кресло-качалку и с удовольствием стал раскачиваться взад-вперед. Бадаев, попридержав качалку рукой, заговорил:

– Теперь, Яша, слушай меня внимательно: ты, наверно, уже догадался, что город Энск – это и есть Одесса…

Яша стремительно вскочил, кресло, скрипнув, отлетело к стене.

– Но Красная Армия перешла под Одессой в наступление, она не оставит наш город! Дядя Володя! – Яша схватил капитана за рукав телогрейки. – Скажите, что это неправда! Красная Армия не оставит Одессу! – закричал он.

– Нет, Яков, это правда. Неприятная, горькая правда… Посуди сам, ведь ты человек взрослый: наш город оказался в тылу врага. Фашисты наседают, на смену одним дивизиям, поколоченным нами, бросают новые, свежие. Нам же подмога поступает только морем, из Севастополя. А враг в Крыму рвется к Севастополю, главной базе Черноморского флота. Вот почему решено эвакуировать войска, защищающие Одессу, и за их счет усилить оборону Крымского полуострова…

На глазах Яши Бадаев увидел слезы.

– Ну, ну, друг, – капитан подошел к Яше, – выше голову! Наши уходят. Уходят, но вернутся. Нам же, бойцам особого фронта, партия поручает трудное и ответственное задание…

* * *

Радиограмма В.А. Молодцова-Бадаева в Москву от 13 октября 1941 года.

«Партизанский отряд располагается в катакомбах близ села Нерубайское, в шести километрах от главного входа. Доставка оружия и продовольствия закончена. Телефонная связь с постами охраны и наблюдения установлена. Для работы в городе сформирована молодежная группа. Во главе поставлен Яков Гордиенко, смелый и энергичный парень».

Партизанские хоромы

После разговора с капитаном Бадаевым в квартире доктора Яша на несколько лет повзрослел. А после того как дядя Володя вручил ему новый вороненый браунинг, он почувствовал себя настоящим бойцом. Теперь Яша неотлучно находился при Бадаеве: спускался с ним в катакомбы, где должен был разместиться отряд, бродил по балкам вокруг села Нерубайского, запоминал скрытые и удобные подходы к потайным щелям, ведущим в подземные лабиринты. Затем недели полторы они не виделись. В ночь на шестнадцатое октября Яша ушел в село Усатово. Там, около церквушки, он должен был снова встретиться с Бадаевым, чтобы получить последние инструкции и наставления.

– Новоселье у нас, – сильно пожимая ему руку, сообщил Бадаев. – Может, прогуляешься по нашему подземному царству?

В обрывистой, окруженной виноградниками, садами и каштанами балке возле Нерубайского они спустились в катакомбы.

– Стой! Кого несет, ядрена-матрена? – остановил их глуховатый голос, когда они углубились в штольню.

– Это я, Бадаев, – назвал себя командир.

– Какой там еще Бадаев, забодай тебя комар? Ежели Бадаев, называй пропуск, а то пальну, – рассердился тот, кто стоял за поворотом.

Владимир Александрович назвал пропуск, услышал отзыв, и из-за поворота мигнула «летучая мышь», высветив фигуру бородатого старика с винтовкой в руках.

– Правильно действовали, товарищ Гаркуша, – похвалил командир часового. – Только вместо «Кого несет?» следует говорить: «Кто идет?». А уж «ядрена-матрена» – это лишнее, можно и без присказки. И что за выражение: «а то пальну!»? По уставу как?

– Что ты мне, товарищ командир, про устав, ядрена-матрена? – опершись на винтовку, как на палку, заулыбался партизан. – Меня, старика, все равно под устав не обстругаешь…

Владимир Александрович тоже улыбнулся и, пожелав деду ни пуха, ни пера, направился с Яшей по штольне дальше, в глубь лабиринта, освещая перед собой путь электрическим фонариком.

С каждой сотней метров кровля штольни понижалась, неумолимо и властно придавливая путников к земле. Дышать становилось все труднее.

Внезапно они наткнулись на баррикаду, из бойницы которой на них грозно глядел зрачок пулемета.

– Стой! Пропуск!

– Шаланда. Отзыв?

– Штык.