Софья Ролдугина: Где распускается алоцвет

© Ролдугина С., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Глава 1
Встреча

Обычно Альке очень нравилась осень.

Но с этой не заладилось.

Конец лета выдался холодный, сухой. Листва на деревьях не желтела даже, а становилась коричнево-серой, закручивалась и отваливалась. Её никто не убирал; во дворе под ногами шуршало, а когда позавчера мальчишки подожгли газон, она вспыхнула вся разом, и дымом заволокло полрайона.

С тех пор на языке был привкус пыли и гари, а голова болела.

Небо казалось зеленоватым; облака иногда вспучивались на горизонте, но их быстро куда-то сдувало. В столице день ото дня становилось тревожнее и тревожнее: с весны все новостные сводки начинались с перечисления новых жертв Костяного. Сначала писали, что это серийный убийца; потом, когда стало ясно, что ни один человек, ни два, ни даже целая банда такое учинить не способны, объявили, что в регионе появился упырь. Цены на серебро взлетели; шарлатаны на каждом углу предлагали очень действенные обережные знаки, которые Алька делила на две категории: каляки-маляки и что-то по мотивам настоящего знака, но срисованное криво или неаккуратно… А три недели назад произошло то, что в новостях назвали «неудачной попыткой задержания, повлёкшей жертвы».

Сорок семь жертв.

После этого появились первые – нечёткие, ночные – снимки существа, и стало ясно, что никакой это не упырь. А кто – непонятно; эксперты продолжали гадать, но теперь уже за плотно закрытыми дверями, не вынося суждения на публику. Публика же прозвала существо Костяным – трёхметровое поджарое чудовище с длиннющими руками, кажется, действительно состояло только из костей, зубов, когтей и небольшого количества кожи. Вскоре вышло постановление Совета о запрете публикаций, «насаждающих панические настроения в обществе»… Но убийства не прекратились.

А два дня назад начальница, суровая дама лет шестидесяти пяти, вызвала Альку к себе в кабинет и предложила перейти на удалённую работу.

– Василёк, поправь меня, если я не права: у тебя ведь есть родственники за пределами столицы? – спросила она, поддёрнув очки на горбатом носу.

Алька вздрогнула. Свою фамилию – и полное имя – она слышала обычно в обстоятельствах, не предвещающих ничего хорошего. В последний раз это был городовой, который сообщил про маму…

«Два года прошло, – пронеслось в голове. – Так быстро».

– Есть, в Краснолесье, – кивнула Алька рассеянно. – Бабушка по отцу. И тётя с семьёй.

Ещё был отец, но он жил на другом конце страны, и общались они тогда же, два года назад, на маминых похоронах. С тех пор он позвонил только однажды, когда попросил выслать мамину фотографию.

– Отношения хорошие? – осторожно уточнила начальница. Про ситуацию в Алькиной семье она немного знала и старалась поддерживать как могла. А когда не могла никак – не лезла, за что Алька была ей бесконечно благодарна, даже больше, чем за премии. – Сможешь напроситься к ним в гости на пару месяцев?

– Наверное, смогу.

– А на полгода?

На этом месте Алька попросилась выйти и перезвонить, чтобы уточнить. Бабушка обрадовалась так, что даже стало неловко – ни причину не спросила, ни сроки не уточнила, только повторяла: «Приезжай, Аленька, приезжай». Начальница обрадовалась тоже и, закрыв кабинет на ключ, тихо объяснила, к чему эти вопросы.

– Через две недели введут комендантский час, а может, и карантин, – сообщила она, понизив голос. – Не как пять лет назад, когда ловили упырей в Веснянке, а бессрочно. У меня в органах свой источник… – Она кашлянула в кулак, рефлекторно оглянувшись к окну. Про «источник» знали все в редакции: Дрёма – фамилия редкая, а главный колдун сыска был слишком похож на скромную издательницу, чтобы это могло оказаться простым совпадением. – И не просто так. Жертв стало больше. Если Костяного не поймают, к зиме и военные части в город введут… Так что я всех, кого могу, отправлю на удалёнку, и чем дальше от столицы – тем лучше. Потихоньку, чтобы паника не началась. Поедешь?

Алька оглянулась на пыльное пере-лето, недо-осень за окном – и кивнула.

На сборы и покупку билетов ушло дня два. Много вещей брать с собой она не стала. Краснолесье сейчас считалось вроде как городом, но на самом деле так и осталось деревней: туфли на каблуках и летящие платья там ни к чему. Джинсы, кеды, на осень – тяжёлые ботинки и куртка… Всё влезло в небольшой чемодан. Начальница без проблем подписала ей неделю отпуска – на переезд и устройство – и пообещала попозже скинуть новое задание.

Обе они знали, что работать Алька начнёт ещё в поезде.

– …следующая остановка – Светлоречье. Время стоянки – одна минута.

Алька моргнула, просыпаясь.

Снаружи уже темнело. Люди, которые путешествовали с ней в одном купе, куда-то подевались – пожилая семейная пара и девочка двенадцати лет, которая ехала к дедушке в деревню. Странно, что не наоборот: каникулы ведь как раз закончились… Впрочем, из столицы сейчас многие разъезжались – кто мог.

Ноутбук, пока Алька спала, выключился, но изменения в тексте сохранились. Она прикинула, поняла, что больше сегодня работать, наверное, не станет, вытащила из-под сиденья чемодан и убрала ноутбук, а заодно и шоколадку, чтобы не доесть её целиком от скуки. Поезд медленно разгонялся. Уплывал куда-то в вечернем сумраке белокаменный вокзал, старые липы; отдалялись гудки автомобилей и шум от стройки. За дверями, в коридоре, кто-то ходил туда-сюда, покрикивала проводница, дребезжало приоткрытое окно. В купе немного пахло полежавшими бананами и очень сильно – мужским одеколоном: когда пожилая пара вошла, то мужчина сразу брызнулся чем-то, и запах впитался в серую обивку сиденья.

«Может, до Краснолесья буду ехать одна?» – с надеждой подумала Алька.

Перспектива провести следующие три часа в одиночестве радовала как никогда.

За окном что-то блеснуло вдруг, яркое, как фейерверк. Алька машинально повернулась к стеклу и успела увидеть в небе красный росчерк, как гнутая кочерга; это почему-то испугало, вспомнился и Костяной, и дурацкая мамина авария…

«Зря я не взяла с собой оберег».

Но оберег можно было сделать и в Краснолесье, может, и бабушка бы помогла, хотя она и говорила всегда, что никаких способностей не унаследовала. Уже скоро, через три часа… Алька отвернулась от окна и почти успокоилась, когда дверь купе беззвучно отъехала в сторону.

– Можно к тебе?

Подавив дрожь, она подняла глаза, дежурно, любезно улыбаясь:

– Да, конечно, проходите, сейчас уберу вещи.

Неожиданный попутчик прикрыл за собой дверь и скинул под ноги рюкзак. Алька пихнула пяткой чемодан, закатывая его поглубже под сиденье; как всегда, в присутствии красивых людей она чувствовала себя очень неловко, а новый попутчик оказался очень красивым. Высокий – такой, что едва не задевал головой косяк, когда заходил, худощавый, с тонкими запястьями и длинными пальцами. У него были светлые волосы, чуть волнистые, стянутые на затылке медицинской резинкой, и лицо, приятное и неприятное одновременно: резкие черты, нос с горбинкой, острый подбородок. Глаза – чуть вытянутые к вискам; губы – слишком тёмные для мужчины и чётко очерченные.

На нём была красная толстовка с глубоким капюшоном, немного великоватая в плечах, и красные джинсы, чересчур облегающие ноги.

Поймав себя на том, что она бессовестно пялится, Алька отвернулась к окну.

Там, бледное, как призрак, плыло её отражение, точно размазанное по сумрачным лесам, и почти бесцветное, даже медно-рыжие волосы казались серыми.

«Зато и веснушек не видно».

– Тебе далеко ехать? – спросил парень, роясь в рюкзаке. Достал потрёпанную книжку, термокружку, шоколадку, зашуршал обёрткой. – Скоро выходить?

– В Краснолесье, – нехотя ответила Алька, поёрзав на сиденье. Настырный мужской одеколон выветрился – наверное, от сквозняка, и с улицы потянуло прелыми листьями и дымом. – Через три часа.

– О, мне тоже! – непонятно чему обрадовался парень. Улыбка его приятно преображала – взгляд уже не казался цепким и хищным, словно смягчался. – Я Айти.

– Аля.

Она пожала протянутую руку – чужие пальцы на фоне осенней прохлады казались горячими, как угли, – и снова отвернулась к окну. Попутчика очевидное недружелюбие не смутило. Он бойко рассказывал, как всё лето проработал в Светлоречье – в кофейне, бариста, что теперь у него отпуск, что погода вроде как ничего, но дождей явно не хватает, и было даже предупреждение насчёт лесных пожаров… Постепенно Алька расслабилась и даже начала понемногу отвечать. Тем более что Айти ни о чём личном не спрашивал и больше трепался сам. Раз или два пытался угостить её шоколадной плиткой, но, услышав отказ, не настаивал, и даже пошутил, что сам бы не стал брать еду у незнакомца.

– С другой стороны, меня учили, что если встретишься с нечистью или колдуном, который притворяется обычным человеком, то надо преломить хлеб, – подмигнул он, закидывая себе в рот кусочек шоколадки. – И тогда тебя не обидят, потому что сотрапезников не едят. Старые правила, всё такое.

– Ага, и по тем же старым правилам не рекомендуется болтать в дороге, – серьёзно ответила Алька. – Потому что можно случайно заговорить с мертвецом.

Лицо у Айти вытянулось, а потом он засмеялся.

Через час разговор как-то заглох. Алька – чисто от неловкости, работа-то не шла – опять достала ноутбук и, выглянув из купе, попросила у проводницы принести кофе, но не сейчас, а через полчаса. Когда вернулась, то Айти сидел с книжкой; судя по потрёпанной обложке, это был какой-то старый детектив из тех, где герой ходит в длинном тёмном плаще, мрачный и небритый, а героини визжат и быстро умирают. А вот закладка в книге была красивая – золотистая пластинка, резная, ажурная, тонкая-тонкая…

– Нравится? – улыбнулся он, поймав Алькин взгляд. – Дарю.

И, положив закладку на стол, кончиками пальцев подтолкнул её к Альке.

Ногти у него оказались чёрные, накрашенные.

Отказываться было как-то неловко, и Алька не стала. Айти повеселел. Когда снаружи потянуло кофе, он поднялся и сказал, что тоже сходит и возьмёт себе что-нибудь в вагоне-ресторане, – и, подхватив рюкзак, выскочил, разминувшись с проводницей на пару минут. Та вошла, шумно гремя чашками, сгрузила на столик Алькин кофе и бесплатное железнодорожное печенье – сахарное, с уймой калорий – и подмигнула голубым глазом:

– Хорошо одной ехать, да?

Она собрала с верхних полок постельное бельё и ушла. Айти где-то задерживался. Алька успела допить кофе, написать три абзаца и убрать ноутбук; потом приятный голос объявил, что поезд подъезжает к станции Краснолесье, и время стоянки целых пятнадцать минут, хоть обгуляйся… Она приготовила чемодан и рюкзак, написала бабушке, что скоро будет, и получила ответ, что её уже ждут.

Поезд начал тормозить, а Айти так и не появился.

Выходя из купе, Алька, поколебавшись, всё-таки сунула золотистую закладку-пластинку в нагрудный карман.

«Надо было, наверное, обменяться контактами, – с сожалением подумала она. Некстати вспомнилась ссора с мамой, одна из последних; мама тогда сказала, что Алька так себе никого никогда не найдёт, если продолжит шарахаться от каждого и держаться настороже. – Хотя Краснолесье – почти деревня, если он и правда тут живёт, то встретимся ещё».

Сложно было признаться себе, но Айти ей, кажется, всё-таки понравился, причём не столько белокурыми локонами и тонкими запястьями, сколько тем, что заценил дурацкую шутку про мертвецов.