Елизавета Бута: Ангарский маньяк. Двойная жизнь «хорошего человека»

Плохим людям для достижения своих целей не нужно ничего, кроме того, чтобы хорошие люди смотрели и ничего не делали.

Дж. Ст. Милль

Если вы, например, решили куда-то в ночной клуб пойти с друзьями и задержались, то, наверное, вы позаботитесь о том, чтобы спокойно и безопасно добраться до дома. Ваши друзья проводят вас. А если вы у кого-то из друзей задержались, то они должны вас никуда не пускать и спать у себя положить, разве нет?

Из интервью М. Попкова

© Елизавета Бута, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Пролог

Ангарск.

2011 год

Артем Дубынин увидел то самое двухэтажное здание по правую сторону. Пару часов назад теплый летний день сменился омерзительной моросью, из-за которой одежда моментально промокает насквозь и заставляет дрожать от холода даже тех, кто каждый год легко переносит шесть месяцев в морозном мраке Ангарска. Ужасно хотелось поскорее оказаться дома, но Артем все же бросил беглый взгляд на роскошный особняк, который в свете фонаря выглядел будто дом с привидениями из романа XIX века.

Все знали эти сталинские двухэтажки – с прогнившими деревянными перекрытиями, проваливающимся полом, затхлым темным коридором-кишкой и воняющей водой в трубах. Все прекрасно знали о том, каковы эти дома изнутри, но их обманчиво парадный вид не мог не привлекать внимания. Именно эти дома и создавали неповторимую атмосферу городков в окрестностях Иркутска. Великое наследие ГУЛАГа: красивая старая площадь с башней, на которую местный умелец установил огромные часы, эти прогнившие изнутри двухэтажные особняки, выглядящие как старинные дворянские усадьбы, и множество огромных зданий, окруженных глухим забором с колючей проволокой. Большие здания с угрожающе высокими трубами – это нефтехимические предприятия. Россыпь уродливых бараков, надежно скрытых за глухими заборами, – это колонии. Силами заключенных из этих бараков и были построены и заводы, и каменные особняки с деревянными перекрытиями, и даже центральная площадь. Наверное, поэтому на улицах Ангарска раньше жителей поселилась безысходная усталость, затмевавшая даже злость и ярость, которые, несомненно, не раз обуревали узников лагерей. Но еще до усталости здесь поселились надзиратели. Они тоже жили в наспех сколоченных и продуваемых всеми ветрами деревянных бараках. Единственное, о чем мечтали надзиратели, – нормальное жилье. Те же бараки, но только чтобы из кирпича и с личной ванной обязательно.

Сотрудники Главного управления лагерей виртуозно владели лишь одним навыком – они умели усмирять. Гнев, радость или злость – неважно, эти люди знали, что любая эмоция способна привести человека к срыву, что чревато бунтом. В тайге, на бескрайних просторах и без единого забора (они еще не были построены) чувства могли повлечь за собой море неприятностей, за которые потом пришлось бы отчитываться. Надзиратели требовали от узников беспрекословного подчинения. Без тени эмоций на лицах заключенные должны были покорно принимать свою судьбу. Нужно построить завод и наладить нефтехимическое производство? Прекрасно. Построить дворец? Превосходно. Убить товарища, чей взгляд еще не остановился? Тоже весело. Когда Ангарск был построен, первыми его жителями были люди с навсегда остановившимся взглядом. Они-то как раз и жили в таких двухэтажных особняках. Проблема этих особняков была лишь в том, что как бы сильно ни хотелось их жильцам жить в благородных имениях, внутри они всегда оставались бараками, с кирпичными стенами, правда.

Артем резко свернул и припарковался. На дворе был поздний вечер, и в доме горело всего два окна. Тусклый свет на первом этаже открывал взору до предела захламленную комнату. Было ясно, что там никто давно уже не живет, и помещение используется исключительно как кладовка. В окне на втором этаже была видна кухня, стыдливо прикрытая белыми в цветочек занавесками. Впрочем, в небольшом зазоре между ними, сквозь который лился ледяной синий свет от телевизора, виднелся кусок стола с дымящейся огромной чашкой. Артему казалось, что он буквально видит седые всполохи пара от горячего чая. Он посмотрел на экран телефона и стал вспоминать график работы Елены. Согласно его подсчетам, сегодня она должна была быть на дежурстве. Следовательно, дома сейчас может быть только дочь.

– Да нет меня дома, вы же знаете, что я уже месяца два как съехала оттуда! – разозлилась девушка, когда Артем ей позвонил.

– А кто сейчас у вас дома тогда? – поинтересовался он.

– Я не влезаю в дела матери, она свободная женщина. Может, грабитель, может, кандидат в мужья. Мне-то какое до этого дело? – продолжала злиться девушка.

Он вежливо поблагодарил и отключился. В этот момент в окне мелькнула чья-то тень. Пришлось на этот раз звонить Елене. Не такая уж она свободная. Вчера он видел, как она утирала фальшивые слезы, упрашивая охранника пропустить ее на свидание с мужем. Если бы не вульгарная блузка с расплывшимися в районе груди кроваво-красными цветами, то была бы буквально олицетворением горькой женской доли. «Может, грабитель, а может, и кандидат в мужья…» – прозвучали в голове слова дочери Елены и Михаила Попкова. Как можно быть столь безразличным человеком? Артем поморщился от собственных глупых мыслей – конечно можно.

– Слушаю, – раздался в трубке встревоженный голос.

– Елена? Вы ведь сегодня на дежурстве, верно? – спросил он.

– Верно, – осторожно согласилась женщина.

– Я просто смотрю, у вас дома свет горит и, кажется, кто-то ходит по квартире, – пояснил Артем.

– Когда кажется, креститься надо. Какое вам вообще дело до моей жизни?! Если в чем-то подозреваете, арестовывайте и допрашивайте, а просто так я с вами говорить не хочу! – взвизгнула Елена и бросила трубку. Спустя еще секунд десять свет в окне погас.

Он сделал пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться, а затем как можно тише попытался открыть дверь. В окне кто-то истерично метался, но может, это были тени от трепещущих от ветра занавесок. Он распахнул дверь, взлетел на второй этаж и оказался посреди широкого темного коридора со скрипучим дощатым полом. В другом его конце мерцала тусклым светом лампочка, которую отчего-то поленились украсть. В нос ударил устойчивый запах плесени и гнилых труб вперемешку с ароматом кислых щей из чьей-то квартиры. Артем не бывал в таких домах очень давно и позабыл о том, как тошнотворно влияет на него это сочетание запахов плохой еды и гнили.

За дешевой китайской железной дверью слышались то шаги, то чей-то шепот, то стук падающих предметов. Он хотел было нажать на дверной звонок, но вовремя остановился и решил все же поступить так, как положено. Будет правильно позвонить сначала следователю из прокуратуры, чтобы получить санкцию на дальнейшие действия. Артем нажал на кнопку вызова, а затем с опаской взглянул на хлипкую китайскую дверь, то ли из железа, то ли из рисовой бумаги. Если в квартире кто-то есть, он сейчас сможет его услышать. Отходить от двери тоже не хотелось: длинный пыльный коридор с обеих сторон заканчивался лестницей, и если отойти, ночной гость мог уйти незамеченным. Артем все ж сделал несколько шагов подальше от квартиры.

– Слушаю, – послышался в трубке тихий голос следователя.

– Дубынин беспокоит. Тут такое дело… К Елене Попковой в гости кто-то заглянул. Она сейчас на работе и говорит, что никого на ночь глядя не ждала. Я что-то беспокоюсь. Это ж и подельник может быть. И хулиган, решивший спалить квартиру… – начал тараторить оперативник. Он сам чувствовал, как с каждым следующим словом градус напряжения в разговоре возрастает.

– А ты не беспокойся, – фыркнул следователь. – У тебя подозреваемый в изоляторе, а чем его жена занимается, тебя касаться не должно.

– Подельник… – выдавил он из себя, пытаясь как-то отделаться от надвигающейся лавины сжигающей ярости. Из динамика телефона вдруг стали доноситься осипшие гудки: Василий Доморадов сбросил вызов.

Казалось, темный коридор оцепенел от напряжения, хотя на первый взгляд ничего не происходило. Тусклая лампочка мерцала вдалеке. Возле пары входных дверей все так же громоздился хлам, состоящий в основном из громоздких детских вещей вроде трехколесных велосипедов, горшков, санок и самокатов. Все это было раскрашено в ядовитые цвета, к которым так неравнодушны производители из Китая. Здесь, в затхлом темном коридоре, все эти санки с нарисованными на них желтыми и розовыми пчелками выглядели пугающе. Покрытые красно-коричневой масляной краской половицы то и дело скрипели, давая понять, что под толстым слоем казенной краски скрывается труха. Ужасно хотелось малодушно выйти на улицу, но оперативник понимал, что не простит себе этой ошибки. Ему нужно было зайти внутрь.

Артем осторожно вернулся к двери квартиры Попковых и встал перед ней, не зная, что делать дальше. Он беспомощно посмотрел на экран телефона и еще раз набрал номер следователя. На секунду почудилось, что из-за двери идет какой-то звук, а в следующее мгновение она издала характерный щелчок и отворилась. В открывшемся проеме было видно, что в квартире перед дверью стоит человек. Оперативник вздрогнул и осторожно потянул ручку двери на себя.

– Зачем ты сюда пришел? – прозвучал голос из темноты. Артему стало не по себе. Так бывает, когда слышишь знакомый голос в незнакомом месте. Перед ним стоял следователь прокуратуры Василий Доморадов.

– А вы зачем сюда пришли? – оторопело спросил Дубынин.

– Что ты тут глупости несешь? Знаешь вообще, сколько ночь в гостинице стоит? А зарплата у меня какая? А что мне скажут, если я в грязной рубашке на работу ходить стану? – зачастил Василий. В его словах было так много страха вперемешку с раздражением, что было сложно уловить суть сказанного. До Артема долетала лишь интонация. – Леночка мне разрешила прийти и постирать вещи у себя. Святая женщина. Что ты-то здесь развел? Ты в курсе, что слежка за сотрудником прокуратуры – подсудное дело?..

Доморадов, говоря все это, двигался вперед, тесня к выходу и Артема. Когда они уже оказались на лестнице, до оперативника стал постепенно долетать смысл сказанного. Он все еще был в бешенстве, но теперь к нему добавился тягучий, липкий страх, который тут же стал оставлять следы на мыслях, крутящихся сейчас в ускоренном режиме.

Артем поднял телефон к уху, демонстративно посмотрел на висящую на уличном фонаре камеру наружного слежения и начал звонить начальнику отделения. К удивлению Артема, тот не стал его отчитывать за поздний звонок, а сразу велел изложить суть дела.

– Езжай в отделение и пиши рапорт о случившемся, – сказал, помолчав, начальник.

– Не понял, – севшим голосом ответил Артем.

– Слежка за сотрудником прокуратуры – подсудное дело, – коротко пояснил начальник, повторив слова ночного гостя квартиры Попковых.

– Да я не… – начал было Дубынин.

– Для этого и нужен рапорт.

Артем со злости ударил по рулю и поехал писать рапорт. Ни о каком сне речи уже не шло. Оперативник налил себе огромную кружку чая, сел за стол на кухне и попытался осмыслить случившееся. В этот момент к нему тихонько подошла его любимая овчарка и интеллигентно положила ему голову на колени.

– Не время же гулять, ты чего? – недовольным шепотом зашипел Дубынин.

Собака грустно посмотрела на него, скроив при этом максимально трогательную и несчастную морду.

– Да что с тобой делать… – прошипел Артем, сдергивая поводок с крючка на стене. В этот момент на кухню выбежала заспанная дочка и удивленно посмотрела на отца.

– На улицу хочет, – шепотом пояснил Артем и поспешил выйти.