Старшие представители поколения Z вступили в период полового созревания примерно в 2009 году, когда сошлись несколько технологических тенденций: стремительное распространение высокоскоростного широкополосного интернета 2000-х, появление айфонов в 2007 году и начало новой эры гипервирусных социальных сетей. Последняя наступила в 2009 году с появлением кнопок «нравится» и «ретвитнуть» (или «поделиться»), которые изменили социальную динамику онлайн-мира. До 2009 года социальные сети в основном использовались для поддержания связи с друзьями, а из-за отсутствия функций мгновенных и многократных ответов они вызывали гораздо меньше токсичности, чем сегодня^[13].

Четвертая тенденция начала проявляться всего через несколько лет после предыдущих, и она затронула девочек гораздо сильнее, чем мальчиков: с появлением фронтальных камер в 2010 году и приобретением Facebook^[14] приложения Instagram в 2012-м, что повысило его популярность, люди начали чаще делиться в Сети личными фотографиями. Это привело к увеличению числа подростков, выкладывающих тщательно отобранные кадры из жизни на обозрение как сверстников, так и незнакомцев, которые могли не только посмотреть на них, но и высказать свое мнение.

Поколение Z стало первым в истории, кто прошел через половое созревание с карманным порталом, который заменял им живое общение и открывал проход в альтернативную вселенную – манящую, захватывающую, нестабильную и, как мы скоро увидим, совершенно неподходящую для детей. Чтобы добиться в ней социального успеха, им приходилось уделять немалое количество времени – причем постоянно – управлению, по сути, собственным онлайн-брендом. Только так они могли получить признание сверстников, которое для подростков подобно кислороду, и одновременно избежать публичного осуждения, которое всегда было их главным кошмаром.

Подростки поколения Z оказались втянуты в бесконечную прокрутку ярких и радостных постов друзей, знакомых и инфлюенсеров. Они начали проводить больше времени за просмотром пользовательских видео и потокового контента, который им предлагали автовоспроизведение и алгоритмы, разработанные для того, чтобы как можно дольше удерживать их в Сети. При этом они стали уделять гораздо меньше времени играм, общению, прикосновениям и даже зрительному контакту с друзьями и членами семьи, тем самым сократив свое участие в реальном социальном взаимодействии, которое необходимо для успешного развития человека.

Дети поколения Z испытали на себе совершенно новую систему взросления, далекую от живого общения с ограниченным кругом людей, в условиях которого развивалось человечество раньше. Назовем это Великим подключением детства. Можно сказать, они стали первым поколением, выросшим на Марсе.

Великое подключение связано не только с изменениями в технологиях, которые определяют повседневную жизнь и формируют мышление детей. Есть и второй лейтмотив: благонамеренный, но катастрофический сдвиг в сторону гиперопеки и ограничения детской самостоятельности. Как и прочим млекопитающим, для полноценного развития детям нужна свобода. Это обязательное условие. Небольшие проблемы и неудачи во время игры подобны прививке, которая готовит к более серьезным испытаниям в будущем. Однако по ряду исторических и социологических причин уровень детской свободы начал снижаться в 1980-е годы, а в 1990-е этот процесс ускорился. Взрослые в США, Великобритании и Канаде все чаще стали опасаться, что оставленный без присмотра ребенок станет жертвой похитителей и преступников на сексуальной почве. Неконтролируемые игры на открытом воздухе начали терять популярность одновременно с распространением персональных компьютеров, которые превратились в привлекательное место для проведения досуга^[15].

Я предлагаю рассматривать конец 1980-х годов как начало перехода от «игрового» детства к «телефонному», а середину 2010-х, когда у большинства подростков появились собственные смартфоны, – как его завершение. Термин «телефонный» здесь используется в широком смысле и охватывает всю подключенную к интернету электронику, которая занимает время молодых людей: ноутбуки, планшеты, игровые консоли с доступом к Сети и, что самое важное, смартфоны с миллионами приложений.

В таком же широком смысле я говорю об игровом и телефонном «детстве», охватывая этим термином не только детей, но и подростков (чтобы не писать «телефонное детство и юность»). Психологи, занимающиеся развитием, часто считают началом юности период полового созревания, однако поскольку оно наступает у разных детей в разное время, а в последние десятилетия смещается в сторону более раннего возраста, было бы некорректно приравнивать юность к подростковому периоду^[16]. В этой книге возраст будет классифицироваться следующим образом:

• Дети: от 0 до 12 лет.

• Молодые люди: от 10 до 20 лет включительно.

• Подростки: от 13 до 19 лет.

• Несовершеннолетние: все, кому нет 18 лет. Иногда я также буду использовать слово «дети», поскольку оно звучит менее формально и более естественно, чем «несовершеннолетние».

Пересечение между детьми и молодыми людьми сделано намеренно: дети в возрасте от 10 до 12 лет находятся на стыке детства и юности, и их часто называют подростками. (Этот период также известен как ранний подростковый возраст.) Они сохраняют игривость, характерную для детей младшего возраста, но у них уже начинают проявляться социальные и психологические сложности, свойственные подросткам.

Постепенно телефонное детство стало вытеснять игровое, и чем больше времени молодые люди проводили за телефонами, тем охотнее они оставались дома, чтобы играть онлайн. При этом, однако, они лишились сложного физического и социального опыта, который необходим молодым млекопитающим для развития базовых навыков, преодоления врожденных страхов и подготовки к самостоятельной жизни. Виртуальное взаимодействие со сверстниками не может полностью компенсировать эту потерю. Более того, дети, чьи игры и социальная жизнь переместились в Сеть, все чаще оказывались во «взрослых» пространствах: они потребляли контент для взрослых и взаимодействовали с ними образом, зачастую оказывающим на несовершеннолетних пагубное влияние. Получается, что родители, стремясь защитить детей от опасностей реального мира, неосознанно предоставляли им полную независимость в мире виртуальном – в большинстве своем потому, что не понимали его и не знали, как и что ограничивать.

Основная идея этой книги заключается в том, что именно эти тенденции – чрезмерная опека в реальном мире и недостаточная в виртуальном – стали главными причинами появления тревожного поколения детей, родившихся после 1995 года.

Несколько замечаний о терминологии. Когда я говорю о «реальном мире», то подразумеваю отношения и социальные взаимодействия, которые развивались на протяжении миллионов лет и обладают четырьмя характерными чертами:

1. Они телесны. Для общения нам требуется тело, при этом мы находимся в близости от других людей и реагируем на них как осознанно, так и на подсознательном уровне.

2. Они синхронны. Это значит, что обмен информацией происходит одновременно в порядке, на который указывают косвенные сигналы.

3. В основном они подразумевают общение один на один или в небольших группах, при этом в каждый момент времени происходит только одно взаимодействие.

4. Они возникают в группах с высоким порогом входа и выхода, что мотивирует людей вкладываться в отношения и разрешать разногласия.

Напротив, когда я говорю о «виртуальном мире», то подразумеваю отношения и взаимодействия, которые развивались на протяжении последних десятилетий и обладают четырьмя чертами, характерными только для них:

1. Они бестелесны. Тело не требуется, достаточно языка. В общении может участвовать искусственный интеллект (ИИ).

2. Они полностью асинхронны. Взаимодействие происходит через текстовые сообщения и комментарии. (Видеозвонки – исключение; они синхронны.)

3. Значительная часть коммуникации адресована потенциально огромной аудитории, то есть происходит по принципу «один ко многим». Несколько взаимодействий могут протекать параллельно.

4. Они возникают в группах с низкой планкой входа и выхода, что позволяет участникам блокировать друг друга и уходить, когда они недовольны. Такие группы часто недолговечны, а отношения поверхностны.

На практике границы размываются. Моя семья – часть реального мира, хотя мы звоним друг другу по видео и общаемся в чатах и через электронную почту. С другой стороны, отношения между учеными XVIII века, которые знали друг друга только по переписке, можно сравнить с виртуальным. Ключевой фактор – решимость поддерживать отношения. Когда люди растут в сообществе, из которого не могут сбежать, они поступают так же, как поступали наши предки на протяжении миллионов лет: учатся управлять отношениями, собой и своими эмоциями, чтобы поддерживать драгоценные связи. Безусловно, в виртуальной среде тоже можно сформировать тесные социальные узы и почувствовать себя частью коллектива. Однако дети, которые растут в многочисленных изменчивых сообществах, где не обязательно использовать настоящее имя и которые можно покинуть одним нажатием кнопки, с меньшей вероятностью овладеют нужными навыками.

Эта книга состоит из четырех частей. Они раскрывают тенденции в области психического здоровья подростков с 2010 года (часть первая); природу детства и то, как мы его испортили (часть вторая); вред, который наносит телефонное детство (часть третья); и то, что нужно делать, чтобы исправить ущерб, нанесенный нашим семьям, школам и обществу (часть четвертая). Изменения возможны, если действовать сообща.

Первая часть включает одну главу, которая показывает, насколько разрушительным стал быстрый переход к телефонному детству. В ней изложены факты об ухудшении психического здоровья и благополучия подростков в XXI веке. Оно проявляется в резко возросших с начала 2010-х годов показателях тревожности, депрессии и самоповреждений, что сильнее всего затронуло девочек. У мальчиков ситуация сложнее: рост соответствующих показателей часто менее выражен (кроме уровня самоубийств) и иногда начинается немного раньше.

Во второй части рассказана предыстория. Кризис психического здоровья 2010-х годов уходит корнями в растущую тревожность и чрезмерную опеку родителей 1990-х. Я покажу, что смартфоны наряду с чрезмерной опекой стали «блокатором опыта», лишив детей и подростков важных социальных взаимодействий реального мира: от рискованных игр и культурного познания до обрядов посвящения и романтических привязанностей.

В третьей части представлены исследования, показывающие, что детство в телефоне во многих отношениях нарушает развитие ребенка. Там я опишу четыре основных вида ущерба: лишение сна, социальную депривацию, фрагментацию внимания и зависимость. Затем я подробно остановлюсь на девочках^[17]: покажу, что использование социальных сетей не просто коррелирует с психическими расстройствами, но и вызывает их, а также продемонстрирую доказательства из разных сфер жизни. Я подсвечу отличия психического здоровья у мальчиков и покажу, что Великое подключение способствовало увеличению числа мужчин, которые не смогли «вырасти» из подросткового возраста во взрослых людей с соответствующими обязанностями. Завершается третья часть размышлениями о том, что жизнь в телефоне влияет на всех: детей, подростков и взрослых. Из-за нее мы летим ко дну духовной ямы – другими словами это не описать. Я приведу шесть древних духовных практик, которые способны сделать нашу жизнь лучше.

В четвертой части я изложу план действий, которого необходимо придерживаться в сложившейся ситуации. Опираясь на исследования, я поделюсь рекомендациями, как нужно вести себя технологическим компаниям, властям, школам и родителям, чтобы преодолеть разнообразные «проблемы коллективных действий». Так социологи называют ситуации, в которых индивидуум, действующий в одиночку, сталкивается с высокими издержками, и только координированные действия группы позволяют находить решения, оптимальные для всех в долгосрочной перспективе.