Самым последним и самым скандальным из трудов Волкова стал роман «Семь сувениров». В нем писатель изучал внутренний мир маньяка, жертвами которого стали один мужчина, один ребенок и пять женщин. Спустя полгода после выхода романа (в 1998 году) Вениамин Волков скоропостижно скончался в Ленинграде от сердечного приступа в возрасте 58 лет.

2

Сам Николай Краснов родился в Ленинграде в 1972 году. Вот уже более двадцати лет он работал на Санкт-Петербургском телевидении, куда пришел сразу по окончании журфака ЛГУ (переименованного к завершению обучения Николая в СПбГУ) и стал помощником своего отца, Виктора Краснова, ведущего выпусков новостей. Карьера Николая на телевидении сложилась намного успешнее, чем у отца. Николай был ведущим нескольких передач, ориентированных на обсуждение вопросов культуры и литературы. Также он снимал фильмы о знаменитых людях Ленинграда и Санкт-Петербурга. Особый интерес он всегда испытывал к художникам, писателям, журналистам, сценаристам, режиссерам последнего десятилетия существования СССР. Его привлекали литература, драматургия, фильмы, спектакли, телепередачи, в которых поднимался вопрос о переменах, происходивших в мировосприятии и психологии человека на сломе эпох.

Человек (глобальный человек) жил в 1980–1990-е годы в ожидании нового тысячелетия, обещавшего какие-то головокружительные перемены. А советский человек, сам еще того не зная, стоял на пороге новой жизни, где, как во сне или, наоборот, после пробуждения от долгого сна, должны были кануть в Лету Коммунистическая партия и заветы Ильича, испариться, как джинн из лампы Аладдина, социализм со всеми его волшебными благами (бесплатными квартирами, копеечными ценами за ЖКХ, бесплатной медициной, образованием и многим-многим другим), должны были исчезнуть комсомол, пионерия, октябрята… Зато впереди поджидал капитализм – в самой его беззастенчивой, неприкрытой форме, на российский манер, предполагавший все то, что некогда так красочно критиковали Гоголь, Салтыков-Щедрин, Некрасов, Горький. И в этой капиталистической жизни бывший «советский человек» – а теперь «новый буржуа» – должен был влиться в общий поток всемирного, глобального обновления и течь по бурной реке, влекущей его к неизбежной пропасти перемен. Основная часть человечества уже готовилась сделать этот переход. И она его сделала – хотела она того или нет… Пройдет лет тридцать, и люди станут вспоминать об этом десятилетии как о разделительной черте между миром старого человека и эрой зарождения нового – вроде бы внешне похожего на того, что жил на планете прежде, но, по сути, это будет уже кто-то другой, кто-то совсем не похожий на своих недавних предков.

Краснов в конце 1980-х был еще совсем молодым человеком, окончил школу, учился на факультете журналистики. Но добрая половина его друзей так и не смогли преодолеть эту планку, этот раздел, так и не дожили до 1991 года. Кто-то умер от передозировки наркотика, кто-то погиб в Афганистане, кто-то стал жертвой разборок между криминальными группировками, кто-то, из первых предпринимателей, не пережил очередной беседы «по душам» с рэкетирами.

1993 год, к примеру, врезался в память Николая как самурайский меч. Его друг Витя Некрасов, с которым они все школьные годы сидели за одной партой, вышел вечером из дома прогуляться перед сном и не вернулся. Сгинул. Проходили годы. Все их одноклассники повыходили замуж или женились, работали, растили детей, а он так и остался совсем молодым. Витя оканчивал в тот год матмех. Подумывал продолжить обучение в США. Впереди была вся жизнь.

Николаю он часто снился. В этих снах он встречал Витю чаще всего на Невском. Они обменивались рукопожатиями, перекидывались какими-то дежурными фразами и уходили обычно в сторону площади Восстания, сливаясь с толпой. Когда Николай просыпался после таких сновидений, он неизменно ощущал боль под левой лопаткой.

В этом новом мире Краснов все еще, несмотря на проходившие – после 1991-го – годы, пребывал в состоянии раздвоенности, неприятной осцилляции, вибрации. Его память хранила информацию о старых идолах и о новых: о Ленине, Берии, Троцком, Сталине, Брежневе… и о Горбачеве, Ельцине, Собчаке, Гайдаре, Чубайсе… К ним добавлялись имена новых властителей умов. Его разрывали на части эти духи прошлого и настоящего. Все они вибрировали, скользили, качались как маятники в голове. Не давали покоя. Он был из тех людей, которым, несмотря на явную успешность в карьере и внешнее благополучие, было сложно определиться. Он как бы стоял между образовавшейся трещиной и никак не мог решиться перепрыгнуть на ту или иную сторону. Что-то его так и тянуло обрушиться вниз, полететь в неизвестность…

За месяцы работы над фильмом о творческом наследии Вениамина Волкова в жизни Николая Краснова произошли кардинальные перемены. Прежде всего, он развелся с женой, с которой прожил вместе более четырнадцати лет. С женой осталась дочь Вера, которой к моменту описываемых событий было двенадцать лет. Жил он теперь один. Снимал однокомнатную квартиру недалеко от Чапыгина, 6^[1]. По утрам шел на телевидение, затем выезжал с оператором на места предполагаемых съемок, брал интервью или ехал в центральный архив, откуда поздно вечером возвращался в квартиру, где его поджидал кот, переехавший с ним на съемную квартиру из той, старой жизни. После ужина Краснов обычно погружался в анализ и обдумывание добытого за день материала, кот же располагался где-нибудь неподалеку и притворялся спящим.

Примерно полгода назад, встречаясь с родственниками и друзьями Вениамина Волкова, Николай познакомился с дочерью писателя Василисой Никитиной. Она была вдовой. Жила с пожилой матерью Александрой Генриховной и сыном Игорем, который оканчивал бакалавриат и готовился к поступлению в магистратуру. Василиса была еще молодой и красивой женщиной, но жила закрыто. На контакт шла неохотно. Она работала в одном из гуманитарных университетов Петербурга на кафедре английского языка, была специалистом по творчеству Оскара Уайльда, и особенно по тем его произведениям и дневникам, которые были связаны с годами тюремного заключения писателя и периодом после тюрьмы.

Еще до знакомства с дочерью Волкова Краснов слышал от общих знакомых, что муж Василисы погиб в Чечне во время первой войны. Его отчислили из университета, и он попал под призыв. Погиб он почти сразу же, как приехал в Грозный, – подорвался на мине. Было ему тогда двадцать три года.

Встречи с дочерью Волкова были частыми, беседы длились часами. Сначала Краснов приезжал к Василисе вместе с оператором, потом, примерно через месяц после знакомства, стал появляться в ее доме один. Снимать было уже практически нечего. Краснов понял, что ему были необходимы материалы, которые помогли бы пролить свет на все чаще возникающие темные пятна в биографии писателя. Он не мог уловить сути. Не мог разобраться в его личности. Понимал только, что за его официальным портретом скрывался совсем другой образ, знакомый только его самым близким людям. Николай искал лазейку, которая позволила бы ему пробраться в тайные пределы, обычно остающиеся закрытыми от посторонних глаз.

3

Муж Василисы Петр Никитин погиб в Чечне в 1994 году. Молодой вдове было на тот момент двадцать три. Она осталась с годовалым сыном на руках в сложный период, когда в университете платили копеечные зарплаты, а издатели печатали произведения ее покойного отца, не выплачивая деньги, которые Василисе, как правообладательнице, причитались по закону.

Тем не менее к середине 2010-х годов Василиса прочно стояла на ногах. Смогла наладить жизнь, подрабатывая на языковых курсах и проводя частные уроки. Она воспитала сына, была на хорошем счету в университете, хотя груз ответственности за обладание фамилией знаменитых родственников то и дело давал о себе знать. Когда в разговоре с коллегами случайно всплывали имена ее покойного отца (знаменитого писателя), дяди (известного литературоведа) или деда (бывшего работника Министерства культуры, стоявшего у истоков революции), упоминания эти нередко сопровождались косыми взглядами, полунамеками, недомолвками. Как-никак после ряда телевизионных репортажей 1990-х годов общественности стало известно, что всеми уважаемый Вениамин Волков в начале 1960-х якобы написал донос на лучшего друга, а Семен Волков (отец Вениамина) в 1930-е годы принимал активное участие в разрушении церквей. Такие открытия, как правило, потомкам не прощают.

Жила Василиса в Центральном районе, куда переехала с матерью после развода родителей, еще в середине 1980-х годов. Окна ее квартиры выходили на канал Грибоедова и Спас на Крови. Раньше они все вместе занимали огромную квартиру в Петроградском районе, на углу Большого проспекта и Ждановской набережной, совсем недалеко от Тучкова моста. В ней после развода остался отец. Он прожил там – в полном одиночестве – до самой смерти. Сейчас эта квартира пустовала. Несмотря на потребность в деньгах, по неясным для Краснова причинам даже в самые нелегкие времена Василиса эту квартиру не сдавала. А ведь аренда могла приносить неплохой доход. Это был центр Петербурга, в квартире было пять комнат, три из которых окнами выходили на Неву.

От интервью к интервью Краснов расспрашивал Василису об отце, о деталях его жизни в конце 1980-х годов. Дочь писателя вроде бы подробно рассказывала о том, что помнила, на первый взгляд стараясь не пропускать ни одной мелочи. Но все же Краснову все время казалось, что она чего-то недоговаривает. За каждым ее вроде бы откровенным словом скрывалось что-то еще, что-то недоступное, что, боялся Краснов, она не откроет ему никогда, что навсегда так и останется «за кадром».

Краснов назначал все новые и новые встречи, пытался разговорить Василису, придумывал всякие уловки, чтобы вызвать ее на откровенный разговор, но все было напрасно. Она всеми правдами и неправдами уходила от прямых ответов, увиливала, изворачивалась, растворяла свои рассказы в тысячи ненужных, второстепенных деталей. Сначала Краснов думал, что она попросту не помнит или не знает чего-то важного (все же, когда родители расстались, она была примерно в пятом или шестом классе школы), но постепенно он стал понимать, что Василиса играла в молчанку вполне осознанно. Она намеренно старалась скрыть от него (а значит, и от всего общества) истинный портрет знаменитого писателя. Или, по крайней мере, утаивала какие-то очень важные моменты, без которых Краснову не удавалось выстроить точный, достоверный образ.

Тем не менее Краснов смог узнать (точнее, по большей части открыл еще до общения с Василисой), что Вениамин Волков вырос в семье члена ВКП(б), сотрудника Комитета по делам искусств при Совнаркоме СССР и одного из основоположников Союза воинствующих безбожников. Василиса уточнила, что отец писателя, Семен Волков, сын народовольца, рабочего Адмиралтейских верфей Игнатия Васильевича Волкова, был человеком жестоким, до болезненности педантичным. Он требовал полного повиновения как от каждого члена своей семьи, так и от своих подчиненных. Практически все время он проводил в командировках. Он ездил по самым отдаленным уголкам Союза, где выискивал старые церкви, часовни, пустыньки, которые, по его мнению, никак не вписывались в новую модель мира. Все те культовые здания, которые можно было взорвать, он действительно уничтожал и утверждал на освободившемся месте строительство какого-нибудь кинотеатра, Дома культуры или здания исполнительного комитета. Отчет о том или ином сносе он нередко направлял в журнал «Антирелигиозник». Он словно подхватил эстафету, если не убийства людей, то уничтожения старого мира, у своего отца Игнатия Волкова, организовавшего в 1890-х годах пять террористических актов, в результате которых погибли шесть человек, в том числе один ребенок – пятилетняя дочь крупного чиновника из военного министерства. Игнатий Волков был казнен через повешенье в 1898 году. Семену Волкову было тогда шесть лет.