Иван Любенко: Венская партия

Внуку Ярославу посвящаю…

Глава 1
Открытый дебют

31 мая 1893 года, г. Вена, Английский клуб, Фаворитенштрассе, 11

– Начнём игру?

– С удовольствием!

– 1. e2—e4.

– …e7—e5.

– 2. Kb1—c3.

– Ого, вы выбрали Венскую партию?

– А почему бы и нет? Местные шахматисты её разработали в середине нашего столетия.

– Я вам скажу больше: её придумал австриец Гампе.

– Вполне возможно.

– …K b8—c6. Мы благодарим вас за сведения о личности Голубя. С вашей помощью нам удалось завербовать его довольно легко. К несчастью, у него инфлюэнца, и некоторое время он проваляется с температурой. С его напарником, помня ваши слова, мы связываться не будем.

– Да, он неподкупный армейский тупица.

– Вот поэтому в тайнике я оставил фотоаппарат в виде карманных часов. Обращаться с ним просто. Инструкцию мы приложили. Прочтёте и разберётесь. Но, возможно, вам и не придётся им пользоваться, если Голубь поправится раньше времени или стоящего материала не будет. Но имейте в виду: мы заплатим вам за каждый кадр.

– 3. C f1—c4. Как обстоят дела с моим гонораром?

– В банковской ячейке, заведённой на ваше имя, уже десять тысяч фунтов. …C f 8—c5.

– Курс фунта начинает снижаться, и меня это пугает.

– Вы сами выбрали эту валюту.

– Там точно десять тысяч?

– Если угодно, можете самолично проверить, но стоит ли рисковать и появляться в банке? Все беды в нашем с вами ремесле происходят из-за непредвиденных случайностей.

– 4. Ф d1—g4. За секретные директивы Министерства иностранных дел вы заплатили катастрофически мало.

– Они носили слишком общий характер. И вы это прекрасно понимаете. …Фd8—f6.

– Тогда: 5. К c3—d5.

– Уж не извольте гневаться: …Ф: f2 + (шах!)

– Сбежим: 6. Кр е1—d1.

– Господи, у меня и пешка под ударом, и вилка конём грозит. Выход один: …Кр e8—f8.

– Пожалуй, чёрным придётся нелегко. Однако у меня есть к вам интересное предложение.

– Сдаться?

– Нет, это вы ещё успеете сделать. Я хочу продать вам важный военный секрет, а точнее, новейшее изобретение, дающее вашей стране возможность одерживать победы на море над любым противником.

– О! Какой неожиданный поворот! Интересно!

– Да, сделка для вас невероятно выгодная: я передаю вам бумаги с описанием и чертежи, позволяющие понять принцип работы изобретения, а вы мне – сумку с двумя тысячами наполеондоров и паспорт гражданина вашей страны. Фунты на этот раз меня не интересуют, как и банковская ячейка. Меня устроит саквояж или небольшой чемодан.

– Ничего себе! Это почти тринадцать килограммов чистого золота! Не надорвётесь?

– Я делаю гимнастику.

– Как я могу убедиться в том, что эта штуковина не блеф?

– Я передам вас описание, а вы мне – половину суммы. Затем я меняю чертежи на вторую часть денег и новый паспорт.

– К сожалению, я ни бельмеса не смыслю в рычагах, шарнирах, паровых моторах и лебёдках. Вряд ли смогу дать объективную оценку вашему чудодейственному оружию.

– Вы будете убеждать меня, что не в состоянии обратиться к своим военным инженерам?

– Могу, конечно, но что, если они скажут, будто эта так называемая новинка никуда не годится?

– Не скажут. Я вас уверяю.

– Постойте, так вы хотите перестать с нами работать и уйти на покой?

– Хватит, я устал.

– И всё-таки о чём идёт речь?

– Простите, но с противоположной стороны залы к нам приближается мой коллега.

– Тогда продолжим игру, а разговор мы можем закончить чуть позже, в курительной комнате.

– Хорошо… Мой ход: 7. Кg1—h3.

– Добрый день, господа! Вижу битва в разгаре, и чёрным приходится нелегко.

– Ничего-ничего, я выкручусь. Нападу-ка я пешкой на ферзя – …h7—h5. А? Как вам?

– Вперёд: 8. Ф g4—g5.

– Спрячемся: …Ф f2—d4.

– Боюсь, что партия складывается не в вашу пользу: 9. d2—d3.

– Посмотрим. Вы ведь тоже можете ошибиться.

– Мне кажется, я просчитал все варианты.

– Придётся освободить дорогу ферзю и отойти слоном: …C c5—b6.

– Ладно, господа, не буду вам мешать!

– 10. Л h1—f1. Мы снова остались одни и можем продолжить беседу.

– …f7—f6. Сдаётся мне, что вы предлагаете мне какую-то авантюру.

– Ни в коей мере: 11. К d5: f6.

– Какой коварный ход! Что ж, вы меня убедили. Курительная комната пуста. Давайте пройдём и закажем парочку «Хиганте»^[1] фабрики Рамона Алоньеса. Пожалуй, я вас угощу.

– Достойное предложение, но тогда нам не обойтись без кофе и коньяка.

– Вас устроит «Харди»? Или, быть может, «Старый Бордо»?

– «Бордо» предпочтительнее.

– У вас прекрасный вкус. А я ценю людей со вкусом, потому что они умны, дорожат своим временем, а значит, не занимают пустыми разговорами других.

– Сдаётся мне, что и на этот раз мы договоримся.

– Всё будет зависеть от серьёзности вашего предложения.

– Вам оно понравится.

Глава 2
Утопленник

20 июня 1893 года, г. Фиуме, побережье Адриатического моря

Солнце катилось за горизонт, и сумерки принялись красить небосвод в чернильный цвет, когда старший инспектор Франц Ковач уже собирался домой, но вдруг предательски затрещал телефон. Он поднял трубку:

– Да, я… Слушаю тебя, Андреас… Ну не тараторь ты, как голодная сойка на рассвете. Ничего не пойму… Ладно. Жди. Приеду. На месте всё объяснишь.

Полицейская пролётка неспешно катила по улицам курортного городка Фиуме, раскинувшегося на скалистых берегах Адриатического моря. Триест и Фиуме – два самых важных порта Австро-Венгрии. И два конкурента, несмотря на то что Триест в два раза больше Фиуме по площади и в три – по населению: сто тридцать две тысячи против сорока четырёх. По суше расстояние между ними всего шестьдесят три километра^[2], а по морю – сто десять миль.

Инспектор родился в Триесте, но судьба забросила его в Фиуме, где вот уже тридцать лет он ловил воров, разоблачал мошенников, гонялся за итальянскими контрабандистами и арестовывал венгерских анархистов, ввозивших оружие и взрывчатку. Тёртый служака знал приморский город как свой карман. Коренастый, с пышными усами, пятидесятилетний полицейский носил старомодный длиннополый сюртук, котелок и нюхал табак. Цепкий взгляд его умных глаз пронимал местных жуликов до самых пяток, и мало кто отваживался ему перечить. Опытный профессионалист, скептик и педант всегда слепо следовал букве закона и требовал подобного от остальных. Сын столяра, он поднялся по служебной лестнице благодаря упорству и природной смекалке. За годы работы в полиции инспектор сталкивался с такими изощрёнными преступлениями, о которых и рассказывать-то страшно. А чему удивляться? Фиуме – шумный богатый порт. Кого только нечистая сюда не заносила и каких только национальностей здесь не было! Хорваты, словенцы, итальянцы, немцы, мадьяры, сербы, евреи… Три гавани, каждая из которых вмещает от ста до ста пятидесяти судов, три широких мола, один волнорез и трёхкилометровая набережная с модными магазинами и дорогими ресторанами. А в пригороде работают фабрики – рыбная, керосиновая, табачная, писчебумажная, мебельная, бондарная, рисовая, свечная и мыльная. Рыбаки промышляют ловлей тунца и мелкой разновидности морского рака, встречающегося только здесь и у побережья Норвегии. Морская академия и мореходное училище, итальянская и хорватская гимназии и даже торговая академия! Слабый пол тоже в Фиуме не забыт – открыты два девичьих института. Город и область управляются особым губернатором, являющимся одновременно членом венгерской верхней палаты. Полицией верховодит окружной комиссар – непосредственный начальник Франца Ковача.

Миновав керосиновую гавань, экипаж добрался наконец до городского пляжа. Инспектор велел остановить полицейскую пролётку у небольшого строения с черепичной крышей, где обретался Андреас Надь, служивший главным распорядителем на пляже. Полицейский потянул на себя дверную ручку и вошёл в дом. Высокий загорелый мужчина лет тридцати с чёрными как смоль волосами положил уже почти докуренную сигару в пепельницу, поднялся из-за стола и, шагнув гостю навстречу, поклонился.

– Сигары дорогие куришь? Хорошо живёшь!

– Один отдыхающий угостил.

– Ладно, рассказывай, что у тебя стряслось, – плюхаясь на стул, бросил сыщик.

– Да вот, – показав пальцем на одежду, лежащую на лавке, проговорил Андреас. – В купальной машине^[3] № 10 осталось бельё, носки, сорочка, пустое портмоне, и в нём визитная карточка русского дипломата из Вены. Его фамилия Шидловский, второй секретарь посольства. Мы с Марко осмотрели на лодке весь залив, но так никого и не нашли. Думали, может, удастся спасти пловца.

– Постой-постой, а где же его туфли, брюки, пиджак? Не мог же он в носках на пляж прийти.

– А я почём знаю? – бросил недовольно Андреас.

– Не твоя ли обязанность, мил человек, следить за сохранностью вещей купающихся? А у тебя, смотрю, обязательно дважды в месяц кого-то обворовывают.

– Я же Зебру вам сдал со всеми потрохами, разве нет?

– Помню. Только он дал показания, что ты был с ним заодно.

– Так ясно же: мстил мне.

– Я так прокурору и сказал. А то бы ты тоже в цугундер загремел.

– Премного вам благодарен.

– Вот то-то же, помни мою доброту.

– Как увижу кого подозрительного – сразу вам сообщу.

– Смотри не забудь, а то я напомню, – погрозил кулаком инспектор.

– А вы всё-таки думаете, вещи украли и бумажник выпотрошили?

– Не думаю, а уверен. Ботинки, костюм и деньги утащили. И шляпу. Дипломат не мог ходить с непокрытой головой, как тебе подобные оборванцы.

– На пляже чужих не было, – обиженно пробормотал Андреас.

– Да? И корзинщиков с фруктами? Небось опять за мзду их к отдыхающим подпускал?

– Всего двоим дозволил: Ванда с пирожными и старик Гаспар с абрикосами. Так они люди проверенные, чужого барахла в жизни не возьмут.

– Послушай, а кто этому русскому билет продавал? Разве не ты?

– Я, но отдыхающих было много, как-никак воскресенье. Все наши, иностранцев, говорящих с акцентом, я не заметил. Да и господа все на одно лицо. Рожи холёные, зенки злые, усы нафиксатуаренные, почти как у вас.

– Ты поосторожней со словами! А то заеду тебе прямо по Панамскому перешейку!

– Случайно вырвалось, господин инспектор, простите.

– То-то же!

– А рука у вас тяжёлая. Я помню.

– Хватит скулить. Лучше провещай, что свидетели говорят.

– Последние посетители пляжа, опрошенные мной, сказали, что видели господина, заходившего в воду из десятой кабины, а вот вернулся он или нет, никто толком сказать не может. Одна старушенция, правда, поведала, что ещё на берегу он общался с дамой из одиннадцатой раздевальни. Она плавать не умела и ступала в воду, держась за канат, привязанный к купальной машине^[4].

– Кто такая? Что за мамзель?

– Не знаю.

– Хоть какие-то сведения о ней есть?

– Марко мог её видеть. Он же машины в воду завозит и заодно беньером^[5] подрабатывает.

– Русский с ней пришёл?

– Понятия не имею. Они могли и в кафе познакомиться, что на берегу. Сегодня там даже столика свободного не было.

– Думаешь, он утонул? – промокнув лысину носовым платком, осведомился страж порядка.

– Получается, так. Флажок-то никто не поднял. Машина пустая. Мы вытащили её на берег и забрали вещи.