Торн шла впереди, держа в одной руке стакан с горячим эспрессо, а в другой – папку с досье заключенных, которые должны присутствовать на допросе. Ее светлые волосы, собранные в тугой пучок, колыхались в такт шагам, а объемная челка аккуратно очерчивала скулы. За время работы в полиции ей приходилось иметь дело со множеством преступников. Она подвергалась нападению, ей угрожали, желали смерти, но именно Зейн оставил кровавый след в ее душе.

Ее напарник, Джонни Рейс, шел следом, высокий и подтянутый, с длинной челкой и коротко подстриженными светлыми волосами и легкой улыбкой, которая сдержанно подчеркивала его дружелюбный и коммуникабельный характер. Но сейчас он был сосредоточен на предстоящем деле, хотя всегда старался сохранять спокойствие даже в самых сложных ситуациях. Он поступил в отделение вскоре после поимки Де Хаана. И только Вивиан заметила необычность его имени, на что напарник отвечал, что его отец – поклонник знаменитого детектива Джонни Рейса.

Они вошли в допросную, оборудованную стандартно: стол, два стула для детективов и один для подозреваемого, камера в углу, записывающая каждый момент. Первым был приведен заключенный по имени Макс Райф – мужчина среднего возраста, с усталым лицом и темными кругами под глазами.

Детектив Торн еще раз пролистала досье Макса, запоминая все детали: убийство жены на почве ревности, срок – двадцать лет, отбыл уже шесть. Это было немаловажной информацией, особенно учитывая тот факт, что он делил камеру с Зейном.

– Макс, – продолжила она после небольшой паузы, оторвав взгляд от досье и встречаясь с заключенным глазами, – ты и Зейн были в одной камере в течение какого времени?

– Немногим более года, – пробормотал Макс, пытаясь оставаться спокойным, но нервозность проявляла себя в мелких движениях.

– Значит, вы успели хорошо познакомиться, – отметила Торн, делая акцент на двух последних словах.

Макс усмехнулся, но это было скорее нервное действие.

– В таком месте всем приходится как-то ладить. Не хочешь же ты провести срок в постоянной напряженности.

Торн кивнула, показывая, что понимает его мысль, и сделала шаг вперед в своем допросе.

– Довелось ли вам знать, с кем встречался Зейн во время заключения? – продолжала она, тщательно подбирая слова, чтобы надавить на места, которые могли бы вызвать реакцию.

Собеседник Торн скрестил руки, напряженно глядя на детектива, словно взвешивая, сколько стоит сказать. Он закусил губу, избегая ее прямого взгляда, но через секунду нехотя произнес:

– Тут всем приходится с кем-то дружить, иначе долго не продержишься. Зейн был непростым парнем, выбирал окружение тщательно. Он знал, с кем можно вести дела и от кого держаться подальше. Был один тип, с которым он частенько пересекался, – Харви звать. Он гример. Не могу сказать, что именно их связывало, но вроде бы они несколько раз пересекались.

Торн прищурилась, переваривая информацию. Гример. Связь между Зейном и Харви становилась еще более запутанной. В таком месте, как это, человек с профессией гримера мог выполнять и более темные услуги: менять внешность, скрывать следы побоев, возможно, помогать с поддельными документами. Но почему Зейну понадобился гример?

– Гример, говоришь? – нарочито спокойно уточнила Торн, давая понять, что ее заинтересовала эта деталь. – В местах вроде этого гример может заниматься чем угодно, от обычной помощи до чего-то посерьезнее. Ты случайно не знаешь, зачем Зейну мог понадобиться такой контакт?

Собеседник пожал плечами, и в его глазах мелькнула тень неуверенности.

– Слушайте, я не в курсе всей подноготной. Но есть слухи, что Харви делает кое-что особенное для тех, кто хочет скрыться. Никаких подробностей, но он вроде как умеет «затирать» людей так, что и мать родная не узнает. Если Зейн что-то задумал… возможно, он готовил почву для побега или пытался стать невидимкой, если понимаете, о чем я.

Зейн замаскировался и под видом другого человека смог сбежать из тюрьмы. За эту зацепку стоит держаться.

– Благодарю за сотрудничество, – сказала детектив Торн, сдержанно кивнув, но внутри нее все бурлило. Теперь у нее была серьезная зацепка: Зейн, вероятно, уже давно не Зейн, а кто-то другой, кто покинул тюрьму, прячась за новой личиной. Если Харви помог ему исчезнуть, то ключ к его нахождению теперь лежал в темном ремесле этого гримера.

Другие заключенные, с которыми Вивиан пыталась вести допрос, словно замкнулись, не желая раскрывать ни слова полезной информации. Каждый из них, едва взглянув на нее, надевал маску равнодушия или легкой насмешки, будто знал нечто, чего не могла знать она. Вивиан ловила мельчайшие жесты: нервные движения пальцев, косые взгляды, сжатые губы. Каждый из допрошенных был настороже, не позволяя себе сказать лишнего, словно оберегая какую-то общую тайну.

Одни отмахивались от вопросов, лишь посмеиваясь в ответ: «Что ты хочешь услышать? Здесь каждый сам за себя». Другие делали вид, что ничего не знают, лишь смотрели ей прямо в глаза с пустым, непроницаемым выражением. Один из заключенных с кривой усмешкой заявил: «Ты думаешь, что мы просто так расскажем, что тебе нужно? Ты в сказку попала?» – и скрестил руки, намеренно больше не обращая на Торн внимания.

Однажды Вивиан уже видела такое – осознанное, осторожное молчание, когда каждый участник как будто молча поклялся не раскрывать тайну. Она поняла, что здесь ее навыки простого допроса были бессильны. Эти люди защищали что-то – возможно, из страха, возможно, из лояльности, а может, и потому, что знали, насколько опасно было бы раскрыть эту информацию.

Детектив, не желая больше терять время на молчаливых заключенных, быстро завершила допрос и вместе с Джонни отправилась к техникам, намереваясь проверить записи с камер видеонаблюдения. Она знала, что каждый угол тюрьмы покрыт камерами, фиксирующими движения как внутри, так и снаружи здания.

Она выдвинула жесткий запрос: предоставить видеозаписи со всех точек наблюдения за последние сутки и полный список сотрудников, покинувших здание в тот вечер. Вивиан была уверена, что в этой череде кадров, мельчайших движений и пересечений можно будет найти зацепку – нечто, что ускользнуло от внимания охраны или выглядело на первый взгляд совершенно незначительным.

Получив записи, они начали просматривать их, обращая особое внимание на моменты, когда любой человек пересекал контрольные точки. Каждый шаг сотрудников, каждый выход заключенных на прогулку или перемещение по коридорам тюрьмы – все стало объектом ее пристального анализа. Вивиан интуитивно почувствовала, что среди этих записей скрывается тайна Зейна. Ей оставалось лишь найти это маленькое, почти незаметное звено, которое указывало бы на точку исчезновения Де Хаана.

Но внезапно за день до побега на записи попал Зейн, который хитро помахал рукой и лукаво улыбнулся прямо в объектив. Затем он вошел в свою камеру. Внутри не было видеонаблюдения, таков был закон о конфиденциальности, ведь даже заключенные имеют на это право.

– Что за бред? – удивился Джонни, усмехнувшись.

Вивиан стало не по себе. Зейн знал, что записи будут просматриваться, и оставил ей послание. Но что оно могло значить?

Детектив Торн решила оставить просмотр записей на своего напарника и снова посетить камеру Де Хаана, чтобы найти хоть какую-то зацепку. Она вновь ворвалась туда и начала хаотично осматривать помещение. Ничего не изменилось, все было так же, как и в прошлый раз.

«Когда мы смотрим в зеркало, видим лишь свое отражение, это говорит о нашем самолюбии. Но иногда стоит взглянуть глубже».

Эта мысль словно ударила Вивиан молнией. Она застыла, осознав, что могла упустить очевидную улику. Зеркало.

– Джонни, где в тюрьме может быть зеркало? – спросила она через рацию.

– Зеркало? Кажется, я видел его в кабинете начальника тюрьмы, – ответил напарник.

– Отлично! Встретимся там. Конец связи.

Детектив Торн направилась к кабинету, минуя два этажа и длинный коридор. Она ворвалась туда, ловя удивленные взгляды присутствующих.

– Прошу прощения, но мне нужно проверить ваше зеркало. Где оно? – Ее голос был резким и уверенным, не дающим места для возражений.

Все замолчали, а начальник тюрьмы, стоящий у стола, поднял брови. Он был явно озадачен ее требованием, но, не теряя лица, попытался уточнить:

– Но зачем вам? – Он не скрывал любопытства и настороженности. Очевидно, ожидал чего-то другого.

Вивиан, не отвлекаясь от задачи, ответила лаконично:

– Там возможны улики.

Ответ был коротким, но откровенным и не оставлял пространства для других вопросов. Начальник тюрьмы замер на мгновение, но, видя в глазах детектива решимость, лишь кивнул, а затем повел ее в глубь помещения, в небольшую внутреннюю комнату.

Там было темно, лишь одно тусклое свечение падало на старое зеркало, которое висело на стене. Вивиан подошла ближе, сердце забилось быстрее, когда она начала его осматривать.

Торн ощупала раму, проводя пальцами по холодному металлу, а затем перевела внимание на заднюю сторону зеркала, на скрытые углы и швы. Но с каждым движением она действовала быстрее, почти беспокойно, как будто что-то внутри заставляло торопиться.

Не хватало терпения, а каждый угол, каждая трещина в зеркале не приносили той информации, которую она искала. Вивиан схватила зеркало и с размаху, не думая о последствиях, разбила его. Осколки со звоном посыпались на пол, но в ее глазах не было паники. Вместо этого виднелась уверенность в том, что она на правильном пути.

Начальник стоял, не веря своим глазам, его лицо побледнело, а сердце забилось быстрее. Вивиан стояла посреди комнаты, окруженная осколками разбитого зеркала, взгляд ее был твердым и уверенным.

В тот момент вбежал Джонни – его дыхание было тяжелым, а глаза полны паники.

– Что случилось? – пролепетал он, не понимая происходящего. Он замер на пороге, заметив осколки стекла, разлетевшиеся по полу, и только тогда увидел Вивиан, стоящую в центре комнаты с по-настоящему жутким спокойствием на лице.

– Вот она, – уверенно произнесла Вивиан, не обращая внимания на растерянность Джонни.

Среди осколков лежала маленькая бумажка, сложенная в два раза. Вивиан ухватилась за нее, мысленно ликуя, что ее догадка подтвердилась. Она раскрыла ее и быстро прошлась взглядом по буквам, жадно поглощая информацию.

«Я уверен, ты нашла эту записку. Браво! Настоящий детектив.

Теперь будь на чеку, Ви. Я приду за тобой. И я буду максимально грешен в своих действиях. Угадай, какой грех для меня более искусителен? Не угадаешь. Похоть.

P. S. Прекрасный пес, правда?»

Глава 3
Грешник

День побега. 12:15

Стук металлических столовых приборов и глухие разговоры заключенных эхом разносились по тюремной столовой. Зейн, как обычно, сидел за столом и методично ел свою порцию – полусырые безвкусные макароны, посыпанные парой кусочков дешевой колбасы. Еда была однообразной, и к этому обеду он уже привык. Внешне казалось, что его это не беспокоит. Хотя за два года в тюрьме Де Хаан заметно исхудал, его мускулы оставались крепкими. Каждый день он тренировался, поддерживая себя в форме, зная, что это может стать его спасением.

Вдруг рядом возник массивный силуэт – заключенный ростом под два метра, плечи шириной почти на весь проход. Его тело было покрыто татуировками, будто сплошным слоем чернил, на котором виднелись причудливые узоры, символы и имена, замысловатые рисунки и даже мелкие шрамы. Лицо человека еще больше устрашало: от переносицы до подбородка простиралась черная линия, пересекающаяся с другими татуировками, придавая его взгляду жесткость и неумолимость.

У Зейна на лице тоже была татуировка – простой, но выразительный крест. Она пересекала левую бровь и ровно тянулась вниз, от уголка глаза до самой скулы. Этот крест добавлял взгляду резкости и почти животного магнетизма, что-то дикое и бесстрашное сквозило в его холодных глазах. Никто из заключенных не знал, что значит эта татуировка.

– Говори, Мор, – не глядя на того человека, приказал Де Хаан, продолжая спокойно доедать свой скудный обед.

– Босс, мы нашли его, – раздался грубый, чуть сиплый голос Мора.