А вот с остальным все оказалось куда сложнее. Проблемы начались с того, что Славян наотрез отказываться понимать, почему они не могут прихватить пару пачек валюты из сумки, с которой он ни в какую не хотел расставаться. И, заметим, аргументы приводил весьма разумные настолько, что смог убедить в своей правоте почти всех коллег. Он говорил о том, что никто не собирается себе бабки присваивать и спускать их в кабаке или, к примеру, на красивых, но продажных баб, нет! На них можно купить те же сотовые телефоны, навороченную хреновину с факсом в кабинет Францева, ксерокс, без которого нынче офис не офис, пару нормальных принтеров вместо антикварной развалины, которая у них есть сейчас, и еще много чего. Наконец – новую машину. Хотя бы одну! Еще он вполне резонно утверждал, что эти деньги до государевой казны один хрен не доберутся, их растащат еще по дороге те инстанции, через которые они будут проходить. И, кстати, каждая из них еще гадать станет, сколько непосредственно Аркадий Николаевич себе денег в карман положил из этой сумки. Почему? Да потому что никто не поверит, что он этого не сделал, потому как абсурд же! Нельзя сидеть у ручья и не напиться. А если все равно случится именно так, то, может, лучше взять, чем не взять? Хоть не попусту отдел грязью станут мазать.

Звучало это все настолько убедительно, что не только Олег засомневался, но и Морозов с Саввой. Вот только Францев остался при своем мнении. Начальник отдела не стал отдавать сумку с деньгами местным операм, она отправилась с ним и его подчиненными на Сухаревку, что заставило всех подумать о том, что шефа убедили аргументы Баженова. И все бы ничего, но только Аркадий Николаевич в тот же день, не оставив в отделе ни копейки, отвез ее в министерство, где и сдал в финчасть под расписку.

– Вы можете между собой называть меня старым дураком, идеалистом, осколком павшей империи и как-то еще, – сказал он своим сотрудникам после того, как продемонстрировал им эту самую расписку, – не обижусь. Тем более что оно, наверное, так и есть. Времена изменились, а я нет, и это плохо. Наверное, надо думать по-другому, крутиться по-другому, не так, как меня когда-то учили. Наверное. Но – не могу. Не получается. Если поступлю не так, как должно, то я уже буду не я. А зачем тогда жить?

– Не каркай, Аркаша, – нахмурилась тетя Паша, присутствующая в кабинете. – Отдал и отдал, чего теперь? Если тебя успокоит, я бы поступила так же. Да и поступала, собственно, хотя особо идейной никогда не была. Помню, мы в двадцать третьем колдуна одного упокоили, который хотел на Москву черную чуму наслать при помощи сильно непростого ритуала, так нам его казна досталась. Идейный был колдун, из противников советской власти, и потому первым делом надумал уморить обитателей Кремля. Думал, что если обезглавит партию, то тут старые порядки и вернутся. Дурак, право слово, но знающий, ритуал там был из очень серьезных, с той поры его, кстати, никто ни разу не повторял. Так вот, там и золотишка хватало, и камушков очень неплохих, с таким саквояжиком где-нибудь в Чикаго или Мадриде можно было жить очень долго, счастливо и ни в чем себе не отказывая. А если в Буэнос-айресе, так и вовсе внукам-правнукам хватило бы. Причем даже при условии, что добро это мы с ребятами раздербанили бы на четыре части. Да еще и границы тогда были открыты, езжай куда пожелаешь. Однако мы пошли и все сдали в Гохран, без малейшей ссоры и каких-то споров.

– Между тогда и сейчас, тетя Паша, вот такая разница. – Славян раздвинул руки на максимальное расстояние. – Тогда в стране жили одни бедные, потому что богатых перебили, и все верили, что вот-вот и наступит Золотой век. А сейчас в счастье не верит никто, но при этом все бедные хотят стать богатыми.

– И ты, Славик? – усмехнувшись, уточнила уборщица.

– Я? – озадачился Баженов и поскреб пальцами в затылке. – Хм. Как-то не задумывался. Нет, правда. Нет, наверное. У меня фантазия так себе.

– А она тут при чем? – удивился Морозов.

– Если на меня свалится сильно много денег, то я не буду знать, куда их тратить. Само собой, нажремся мы все где-нибудь в «Жар-птице», а после в рулетку поиграем. Бабы опять же, причем из «Доллз», не ниже! Тачку себе куплю козырную, кроссовки «найк», куртку-«пилот». Ну, еще слетаю бизнес-классом на концерт «Бон Джови» в Нью-Джерси. Или где они там выступают? Все, больше на ум ничего не идет. Нет, мне самому много денег не нужно. А вот в отдел – надо! Много!

– Но их нет, – помахал распиской Францев. – Так что спорить больше не о чем. Потому эту тему закрыли и переходим к другой, а именно – так кто дал наводку Маленькому на покойного Митрохина? Что за «старый х»? Ваши версии?

– Хрен, – мигом предположил Морозов.

– Хрыч, – добавил Савва, и тут Олег согласно кивнул, потому что сказанное совпадало с тем, что у него в голове вертелось.

Ну а Баженов, который болезненно переживал потерю сумки с деньгами, выдал непечатное слово.

– Думаю, Слава прав, – улыбнулся Аркадий Николаевич. – Исходя из личности говорившего, это наиболее реалистичный вариант. Но я о другом. Кто в Москве настолько силен и одновременно влиятелен, что смог поставить к себе на службу вот такого отмороженного на всю голову Маленького, да еще отложенное проклятие на него наложить?

– Кто-то из колдунов, – подумав, ответил Морозов. – Тем более что Абрагим про Поревина рассказывал, который Анатолия Дмитриевича на что-то подбивал.

– Мелковат Матвейка для таких дел, – моментально отреагировала на его слова Павла Никитична, – душонкой не вышел. Даже обломы с двумя извилинами в голове его слушать не станут, они нутром гнилье распознают. Пантелей или Прокоп – те да, и силы в достатке, и этой хватает… Как ее… Слово-то новое, смешное? Харизмы. Но им такое зачем? Один стар для подобных авантюр, другой за монетой сроду не гнался. Власть – может быть, но ради денег Хранителя кладов гробить?

– Согласен, – кивнул Францев.

– Я вот про Аристарха было подумала, – тетя Паша оперлась на стену, – может, его проделки? Он сейчас в Москве обитает, деньги, как и все вурдалачье племя, любит, а если клад еще и с историей, так вовсе замечательно. Тем более что он Грозного царя лично если и не знал, то наверняка видел.

– Логично, – кивнул начальник отдела. – Вот только как с заклинанием отложенной смерти быть? Вурдалаки на такое неспособны в принципе. Просто технически.

– Аркаш, не валяй дурака, – попросила старушка. – С его статусом в Ночи всегда можно найти того, кто за деньги или услугу такую работу выполнит. Вот только…

– А Аристарх – это кто? – не выдержал Олег, который после суток с лишним, проведенных на ногах, неожиданно обрел несвойственную ему бесцеремонность. – Извините, что перебиваю, но понять хочется. И вот это заклятие – оно для чего? Нет, гипотетически я догадываюсь, но хотелось бы конкретики.

– Отложенное проклятие – заклятие простое и сложное одновременно, – пояснил Морозов. – Наложить его очень нелегко, потому что оно забирает крайне много силы и требует немалых познаний, но зато после можно не переживать, что кто-то что-то лишнее сболтнет. Как только человек задумает выдать третьему лицу некую информацию, которую должен держать строго при себе, тут ему и кранты. Ну да ты сам все видел. Кстати, вот еще что не понимаю – как этот «х» умудрился Маленького уговорить, чтобы тот позволил над собой подобные опыты ставить? Там же ритуал на полчаса, не меньше.

– Ой, вот вообще никаких проблем, – фыркнул потихоньку отходящий от потери денег Баженов. – Этот лосяра водку жрал как не в себя. Там в доме, в углу, бутылок пустых стояло немерено, а они прожили в нем всего ничего. А дальше все просто – после пары пузырей, распитых вместе, сыпани ему снотворного в рюмку и делай что хочешь.

– Как вариант, – согласился Саша. – Относительно же Аристарха – он вурдалак, причем самый старый из тех, что в России обитают. Точный возраст его наверняка никому не известен, но при Иване Грозном, как верно сказала тетя Паша, он точно уже жил.

– Ардов как-то упоминал, что Аристарх в личной беседе ему сам рассказал, как служил десятником в войске Стриги-Оболенского, когда тот по приказу царя пошел на Новгород, дабы оный под руку Москвы привести. А усмиряли вольный град, если кто забыл, во времена деда Грозного, Ивана Третьего, причем успешно. После этого Марфа Борецкая отправилась в Зачатьевский монастырь, вечевой колокол в белокаменную поехал, а шумный люд новгородский надолго попритих. И если верить Ардову, то Аристарха как раз там кто-то из торговых гостей и обратил. Может, фрязин какой или свей, поди знай. Думаю, так и было, скорее всего. Аристарху врать резона нет, с высоты его возраста мы все младенцы. Да и уважал он Ардова очень сильно, потому до лжи не опустился бы.

– Мне ты этого раньше не рассказывала, – нахмурился Францев.

– Где-то написано, что ты должен знать все, что мне известно? – съехидничала тетя Паша.

– Неправ, – признал начальник отдела. – Вот только по той же причине не стал бы Аристарх такую сложную схему крутить.

– Так мне наш оголец не дал как раз это договорить. – Павла Никитична взглядом указала на Олега. – Думаю, понадобись ему чего от Хранителя, то он просто пришел бы к тому, да и все. И Митрохин, даже при всей своей говенности характера, в отказ бы не пошел, потому что он, как, собственно, и все остальные, живущие в тенях, в курсе двух вещей. Первая – Аристарх никогда ни с кем не ссорится, потому что ему на всех плевать. Вторая – если все же такое случится, то одним дураком в московской ночи скоро станет меньше.

– И снова согласен. – Францев достал сигарету, то же самое проделали все остальные, кроме Олега, который решил сегодня же купить себе пачку и носить ее в кармане. Отставать от коллектива ему не хотелось, а «стрелять» уже неудобно.

– Аркаш, ну вот чего ты вокруг да около ходишь? – спросила уборщица. – Ты же явно какую-то версию в голове мусолишь так и эдак. Остальные – ладно, но я-то тебя как облупленного знаю. Скажи уже.

– Шлюндт, – после небольшой паузы неохотно ответил ей Францев. – Доказательств, как всегда, ноль, предпосылок тоже, но чую, что он. Его почерк.

– Этот может, – подумав, согласилась тетя Паша. – И как раз то, что он вроде бы не при делах, больше доказывает состоятельность твоей версии, чем опровергает ее. Плюс идеальное планирование убийства – это тоже его фирменный стиль. У Митрохина не было ни одного шанса выжить. Ни единого. Его эти костоломы убрали бы при любом раскладе, просто как ненужного свидетеля. Даже если бы он Либерею нашел, то все одно не жилец.

– Но зачем это Карлу? – устало спросил Аркадий Николаевич. – В чем тут выгода?

– Понятия не имею, – покачала головой уборщица. – Вариантов масса. Он, как и остальные, не любит, когда ему отказывают. Или, к примеру, его просто не устраивает именно Митрохин и есть желание поменять его на другого Хранителя кладов, попроще и посговорчивее.

– Так хранители не клубника, если одного убить, другой быстро не вырастет, – заметил Савва.

– Быстро – нет, – согласилась уборщица, – но этот старый черт никуда и не спешит, ему лет двадцать-тридцать или даже полвека подождать несложно. А что новый Хранитель рано или поздно в Москве появится – не сомневайтесь. Ночь не терпит пустоты.

Олегу очень хотелось узнать поподробнее, кто же такой этот таинственный Шлюндт, фамилию которого он уже второй раз за несколько дней слышит, и за что его так не любит Аркадий Николаевич, но делать этого не стал, поскольку второй раз подобная бесцеремонность могла с рук и не сойти.

Собственно, на том разговор и закончился, а после Олег закрутился настолько, что и про таинственного Шлюндта забыл, да и про всю эту историю в целом. Единственное, что через пару недель он случайно узнал, как именно Арвид пронюхал про то, кто именно беднягу Митрохина прибил.