– Не лезь? – Макс протиснулся сквозь канаты ко мне на ринг и оттолкнул от груши. – Да что с тобой в последнее время? Срываешься на всех, орешь…

И меня реально срывает:

– Потому что, черт возьми, мне нужны деньги! – рявкнул я и услышал, как собственное эхо отбилось от стен. – Потому что моя мать в гребаном онкологическом центре! Я должен быть рядом с ней, но я застрял в чертовом цирке под названием «фотосессия». И теперь вынужден тратить время на истеричку, которая…

Просто умолкаю и отрицательно машу головой. Почему я снова вспоминаю о Даше? Да она же прокатила меня на долбанных американских горках собственной ложью. Я запутался и уже перестал понимать, где реальность, а где гнусное вранье.

Мы правда переспали после того происшествия в клубе? Нифига ж не помню из-за алкоголя. Долго не пил, а тогда сорвался и все снова пошло по одному месту. Ну, не мог я с ней переспать… а уж тем более изнасиловать! Ей еще хватило наглости угрожать мне Ильей Ярославовичем! Нашим с Максом тренером…

Да, я боюсь его до усрачки, но почему я должен отвечать за паршивую актерскую игру Даши?! Я ее и пальцем не трогал, уверен в этом на сто процентов!

– С Дашей? – осторожно уточняет Макс и все, что я могу, лишь резко кивнуть. – Разве вы не решили между собой вопрос с… кхм…

С изнасилованием! Но друг тактично молчит, ну а мне тем более нечего добавить. Просто вспоминаю, как примерно пару недель назад Даша по телефону закатила мне яркую истерику. Я сбрасывал все ее звонки и игнорил, но, когда в ход пошли реальные угрозы, мне пришлось ответить. А дальше почти как в тумане: я насильник, урод, слабак и все в подобном роде. Она угрожала мне своим отцом – моим тренером и что оставалось? Я решил уволиться к чертям. У Макса тоже были нерешенные вопросы с тренером из-за второй его дочери Маши. Ну и мы, как два дыбила, поперлись к Илье Ярославовичу «на ковер». А там все завертелось так, что я даже сейчас, спустя две недели не понимаю, как мы с Максом остались живы! Одно я четко понял в тот день – у Даши есть совесть. Иначе как объяснить, что она пришла к отцу и буквально заткнула мне рот, не позволяя рассказать ему про «изнасилование». И все, после того дня, на удивление, наше «общение» прекратилось.

– Я… – хочу продолжить разговор, но просто замолкаю.

Потому что все, голос сел. Да и голова трещит так, что мысли разбегаются, как тараканы при свете.

Вместо слов, провожу рукой по лицу и мотаю головой. Устал от всего этого…

Макс все еще молчит, будто ждет от меня больше подробностей и это бесит до усрачки. Нет у меня для него прямо сейчас никаких подробностей. Просто хочу… пережить долбанную фотосессию и получить обещанные бабки.

Молчание не могло длиться вечно, Макс положил руку мне на плечо:

– Пойдем. Хватит на сегодня.

Я кивнул, все равно слов не было. Да и друг понял, что лезть ко мне в душу – гиблое дело.

Общага встретила меня тухлым запахом макарон из соседней комнаты, я едва не блеванул. Ненавижу себя за то, что это в данный момент единственный мой вариант жилья…

Я снял футболку, стянул кроссы, скинул рюкзак – все на автомате, ведь тело давно живет отдельно от головы.

А вот и мой святой матрас! Да, без кровати. Да, он валяется на грязном полу, но плевать, честно.

Я рухнул на него, не снимая джоггеры и не выключая свет. Даже не снял часы. Просто лег и развалился, уставился немигающим взглядом в потолок.

Пусто было в голове, но сердце будто сжали в кулаке. И звонкий голос пробился сквозь толщу тумана в мысли:

«Ты не прикасался ко мне, а я не стонала твое имя. Ты не смотрел на меня, будто я единственная, кого ты вообще когда-либо хотел. И мы, конечно же, не кончили одновременно…»

Слова били молотом по чувствам, будто я реально все это сделал, но…

Резко зажмурился, что едва не взвыл от яркой вспышки перед закрытыми глазами.

Но Дашкины долбанные слова буквально издевались надо мной. Прокручивались пластинкой, что аж заорал во все горло:

– Боже, Даша, да заткнись же ты!

И тишина обрушилась на меня в тот же миг, как цунами. Весь этаж общаги замер, будто я нажал на кнопку «стоп». И так хорошо стало, спокойно, что расслабленно выдохнул.

Но, черт возьми, почему теперь четкий образ нахалки встал перед глазами? Да когда же это закончится?!

– Ты реально мой кошмар наяву…

Даша

– Кто вообще придумал эти долбаные костюмы? – верчу в руках черно-красный топ и шорты из латекса.

– А еще тебя ждут боксерские перчатки, – хихикает ассистентка и я уже хочу ее прибить теми самыми перчатками. – Но мне кажется, наш фотограф просто думает, что вы реально подеретесь в кадре.

Она уже ржет, я же скептически хмыкаю. Какая ирония… А если по правде, то все это часть концепции съемки, но просто моделью изначально была не я! Да и не Никита…

Кстати, где он? И придет ли, вот в чем вопрос. Парадокс, я одновременно хочу, чтобы он был, но в то же время не хочу. Просто вздыхаю и машу рукой, будь что будет, у меня назад дороги нет.

Я хоть и написала диплом, как пообещала Машке, но… не лежит у меня душа к его защите. Будто не мое… не та профессия! И от того, как пройдет этот арт проект, зависит мое будущее. Я не могу, не имею права на ошибку!

Переодеваюсь в раздевалке, пытаясь не задохнуться в разнообразных запахах от предыдущих моделей.

Духота в помещении стоит такая, что волосы распадаются от влажности, а лицо блестит от пота. Но переодеваюсь и понимаю, что с самого утра день не задался.

Я не успела позавтракать, телефон сел. Ну и в завершении – съемка с Никитой. Так что да, остаток дня обещает быть «увлекательным».

Выхожу и просто не верю своим глазам. Ник уже здесь! Стоит в обнимку с боксерской грушей, в перчатках, с мокрыми от воды волосами.

– Чего так долго? – бросает, даже не глядя на меня. – Любишь, чтобы тебя все ждали?

Ой, ну вы только посмотрите на него, такого до омерзения пунктуального!

– А сам-то давно пришел? – парирую с ядом.

Он усмехается.

– Давненько.

Ах ты ж… Уже открываю рот для мощной ответки, но тут мимо пробегает ассистентка с планшетом.

– Через две минуты начинаем! Сцена: «борьба на ринге».

Борьба на ринге? Это что получается, я могу врезать тщеславному индюку в нос, и никто мне даже слова не скажет? Ой, как мило!

Уже предвкушаю все это и встаю рядом с Никитой в центр импровизированного ринга. А вместе с тем включается свет, отражатели, даже кто-то врубил напряженную музыку. Но все, что я вижу и слышу – Ник. Чувствую его тело рядом, слышу ровное дыхание. И так как груша осталась позади, то его противник теперь… я. Напрягаюсь всем телом, мне не нравится такое положение, чувствую в нем некую угрозу. И Никита понимает это:

– Улыбнись, – бросает сквозь зубы. – Или хотя бы не сверли меня, будто хочешь выпотрошить, как свежего поросенка.

Какое милое сравнение. Но почему же свинью, а не козла?!

– Может, и хочу, – шиплю ни него, делая шаг вперед. – И поверь, вскрою не хуже, чем патологоанатом.

Он лыбиться, а во мне вспыхивает яркое желание сделать первый кадр с мощным ударом в челюсть. Прямо горю, как хочу стереть с лица Никиты дерзость. А он еще больше накаляет атмосферу:

– Признайся, тебя бешу не я, а факт того, что не ведусь на твой паршивый спектакль? – склоняется ближе. – Или то, что я не захотел тебя и честно в этом признался?

Он, не поднимая руки, бьет по самой болевой точке, наносит сокрушительный удар. А я вместо того, чтобы нанести реальный, просто в бешенстве отступаю на шаг назад. Сжимаю пальцы в кулаки под перчатками и тяжело дышу. Но, погодите-ка! Мне тоже есть, что сказать зазнавшемуся индюку!

Резко подаюсь вперед, но… голова кружится и ринг качается…

Мир потускнел резко и внезапно, я успела только схватиться за канат, но перед глазами уже все поплыло пятнами.

– Черт, Даша! – голос Ника отозвался, будто через толстую вату в ушах.

– Я… в порядке… – моргнула, пытаясь фокусировать взгляд. – Наверное сахар упал, я не поела с утра.

Да что со мной? Реально чуть не грохнулась в обморок из-за того, что не позавтракала? Абсурд!

Никита успел подхватить меня прежде, чем я успела окончательно свалиться с ног. Боже, его руки такие теплые и сильные… Нежные!

– Воды! – крикнул он, поднимая меня на руки, будто я пушинка.

Ничего не хотелось: ни спорить, ни брыкаться. Я тупо прильнула к его груди, потому что, ну… а почему бы и нет? И, черт, это было слишком приятно. Настолько, что я заулыбалась, как дурочка.

Глава 6

– Ты идиотка, – резковато прошептал мне на ухо, когда занес за ширму. – У тебя что, самоуничтожение включено?

– Лучше самоуничтожение, чем твое нытье, – выпалила, не открывая глаз. – Не надо всего этого, я не принцесса в беде.

Но, вопреки своим же словам мысленно умоляла его не бросать меня вот так.

– Да какая ты принцесса? – он фыркнул и добавил: – Ты скорее ведьма в истерике.

Я бы оскорбилась, но его голос, мамочки! Мягкий, с нотками тревоги, растопил бы даже сердце той самой ведьмы.

Ник осторожно усадил меня на диванчик и отдал бутылку воды. Проследил, чтобы я выпила. И это было настолько странно, будто предо мной не Никита, а, например, его брат близнец. Заботливый и милый. Да, я улыбнулась. Да, прониклась его помощью, но…

– Спасибо, только это ничего не изменит.

Он кивнул.

– И не должно. Мы просто работаем вместе. Я бы сделал то же самое для кого угодно, так что не зазнавайся.

Я посмотрела на него. Долго. Пристально. Никаких эмоций, ровное лицо, отчужденный взгляд. Прекрасно.

– Просто съемка.

Но ведь ты держал меня на руках, как самое ценное сокровище…

Мы смотрели друг на друга пару секунд, будто Ник мог прочесть мои мысли. Но не умел, к сожалению.

– Ладно. Перерыв окончен, – я встала. – Возвращайся к груше, она хотя бы тебя не спровоцирует.

– Ага, – фыркнул в ответ. – И не соврет про изнасилование.

Я остановилась на полпути, сжала пальцы в кулак и… просто пошла дальше. Потому что если сейчас открою рот, то в кадре будет насильственное избиение Никиты.

Съемка прошла… приемлемо. Мы больше не спорили, но и не выглядели живыми в кадре. Как ни пытался фотограф, не сумел вытянуть из нас нужные ему эмоции. Мы снимались раз за разом и даже мне порядком все это осточертело. Ник вскоре и вовсе сбежал.

Позже я нашла его на лестничной площадке. Он сидел, опершись локтями на колени, с зажатым в пальцах телефоном. Видела, что его челюсть напряжена, да и сам он выглядел… словно побитая жизнью собака. Даже уродская тень пролегла через половину лица.

Ник услышал мои шаги, но так и сидел с опущенной головой.

– Что, опять сбежал от камеры? – хотела пошутить, но голос вышел неуверенный и тихий.

Никита, наконец, поднял глаза. Там больше не было равнодушия, но в них отразилась боль. Глубокая и острая, она сразу вонзилась в меня, словно нож. И от этого стало не по себе, до мурашек по коже. Может, у него проблемы и нужна помощь?

– У тебя все хорошо? – я от всего сердца могла бы предложить ему помощь, если бы он только попросил. Ник отмахнулся:

– Все заебись.

Голос буквально пропитался яростью, но, кажется, мужчина злился не на меня. На себя или на паршивый день. Может, на наш фотосет… Или на все сразу.

Смотря в его глубокие глаза, я безошибочно нашла там не только боль, но и безысходность. Будто проблема, с которой он столкнулся, нерешаема.

Я подошла ближе и села рядом, он покосился на меня.

– Что, пришла поглумиться?

– Нет. Я просто…

Просто хочу помочь тебе, идиот! Но вслух пробормотала:

– Хочу понять тебя.

Он сжал челюсть.

– А зачем тебе это?

Действительно, зачем? Сама не знаю.

– Может, я все же сочувствующий человек, а не ведьма в истерике.

Усмехнулся мне, но как-то… трагично, что ли.