– Прости, что опоздала, – проговорила, устало подходя ближе. – Я слишком долго спала. А прибежала сразу же, как увидела твоё послание.

Он усмехнулся, скрестил руки на груди, но при этом продолжил смотреть вдаль, на горы и облака.

Так и не дождавшись ответа, я немного помялась на месте и всё-таки села на лавочку – правда на самый край, подальше от Тейна. Но не потому, что мне хотелось оставаться от него на максимальном расстоянии, нет… просто я чувствовала, насколько он раздражён и недоволен.

– Итак, – спустя полминуты молчания проговорил Артейн. – Рассказывай.

– Что? – спросила растерянно.

– Всё. Почему ты вчера сбежала от Корна? И что там за история с твоим отцом? Только коротко и быстро, потому что через час я должен быть на испытании целителей.

– Но ты же не целитель, – проговорила в недоумении.

– Зато Фари одна из лучших в лекарском деле, – ответил он спокойно и только теперь повернулся ко мне.

Снова повисла тишина. Тейн смотрел испытующе, внимательно, а я опустила взгляд на свои нервно сжатые пальцы и всеми силами пыталась собраться с мыслями. Да, вчера ночью твёрдо решила сказать ему всё, как есть, но сейчас, когда он сидел рядом и смотрел с таким напрягающим, неуютным равнодушием, собственное решение стало казаться мне глупостью.

Это тому Артейну, которого я когда-то знала и любила, точно не было бы всё равно. Он бы обязательно помог, никогда не оставил бы в беде. А этому – повзрослевшему, чужому, холодному, – явно плевать на мои проблемы.

– Так и будешь молчать? – спросил он иронично. – Ну, тогда давай по порядку. Расскажи, где и когда ты умудрилась познакомиться с Далтером Корном.

Я набрала в лёгкие воздуха, уже даже открыла рот, чтобы начать говорить… и быстро его закрыла. В мыслях царил сумбур, предложения в голове не строились, а язык и вовсе отказался подчиняться.

– На тебе какая-то клятва о неразглашении? – озвучил предположение Тейн.

– Нет, – ответила на судорожном выдохе.

– Тогда в чём дело? Он твой любовник? – на полном серьёзе спросил Артейн.

– Чего?! – возмущённо выпалила я и даже нашла смелость посмотреть Тейну в глаза. – Да он меня намного старше!

– Ненамного, – на лице Артейна показалась ухмылка. – Ему тридцать три года.

Правда? Это что же получается, я младше Корна всего на восемь лет? И всё равно для меня это огромная разница в возрасте.

– Нет, – ответила Тейну. – Я встречалась с лордом Корном всего однажды… три года назад. В тот день, когда меня заставили уехать из Харсайда и бросить тебя.

Вот теперь в глазах Артейна появилась заинтересованность, которую он всё-так же пытался прятать за равнодушием. И внешне она никак не проявлялась, но я кожей почувствовала, что эта тема его цепляет.

– В тот вечер он прислал мне письмо с королевской печатью и своей подписью, – продолжила я. – Назначил встречу в сквере в центре города. Настоятельно рекомендовал никому ничего не говорить и намекнул, что от моей лояльности будет зависеть жизнь моего отца.

Стоило только начать говорить, и стало легче. Казалось, что своими словами я вскрываю старую гнойную рану на душе, и с каждым словом она становится чище, получая шанс на выздоровление.

Тейн слушал молча, за что я испытывала к нему искреннюю признательность. Если бы он сказал сейчас хоть что-то, скорее всего я бы сбилась и уже не смогла бы вернуться к рассказу. А так слова лились из меня быстрым водопадом, будто я боялась не успеть поведать обо всём.

Я говорила и говорила, сказала, как мы встретились в сквере, как Далтер Корн вручил мне копию приговора отца, сообщил о казни матери, огорошил правдой о том, что я дочь двух предателей королевства и что мне никак нельзя быть рядом с принцем. Сообщила, как Корн поставил меня перед выбором: немедленный отъезд или казнь отца. И я выбрала первое.

– Я говорила ему, что хочу с тобой объясниться, но он запретил, – добавила, едва сдерживая эмоции. – Проводил меня до купе, приставил охрану. Его бойцы двое суток дороги сопровождали меня даже до туалета. А потом сдали с рук на руки отцу и тоже вручили ему письмо от Корна. Тогда я и убедилась, что всё, сказанное замом главы тайной полиции – чистая правда.

– Так, стоп, – Тейн выставил перед собой ладонь. – Подожди. Скажи мне сейчас точно, какого числа это было. Помнишь?

– Конечно. Двадцать седьмого. В последний месяц зимы, – ответила я, ни капли не сомневаясь. Слишком хорошо запомнила день, когда моя жизнь рухнула.

– И Корн может это подтвердить? – взгляд Тейна стал до странного взбудораженным.

– Может… наверное. Если вообще вспомнит, – я пожала плечами. – Но у меня дома лежит билет на поезд и записка, в которой он назначает мне встречу. Могу попросить отца прислать, если это настолько важно.

Тейн отрицательно помотал головой и, откинувшись на спинку лавочки, уставился на верхушки гор. Внешне он оставался спокойным… вот только я душой чувствовала, что мой рассказ его немало озадачил.

– Значит так, – наконец, сказал Артейн, одарив меня строгим взглядом. – С Корном я поговорю. Его беспокоила наша связь, но её давно нет. Ты сама со мной встреч не искала, то есть условий договорённостей не нарушила, значит ни в чём не виновата. Что касается дела твоего отца – подробности я тоже выясню.

Сказав это, он посмотрел на наручные часы и поднялся на ноги.

– Мне пора. Спасибо за рассказ, – проговорил Тейн и пошёл к скрытой кустарниками тропинке.

Я же по-настоящему опешила. Смотрела, как он уходит, и просто не понимала, что делать. Мне-то казалось, что этот разговор безумно важен, что после него всё встанет на места. На деле же ничего не изменилось. Я просто рассказала правду, Тейн просто выслушал… и решил спокойно уйти, будто ситуация, которая перевернула мою жизнь, не имела для него никакого значения.

– Подожди, – сказали мои губы раньше, чем я успела всё обдумать.

Тейн обернулся, я нервно поднялась на ноги, сделала шаг, посмотрела ему в глаза… и будто нарвалась на невидимую ледяную стену. Артейн смотрел на меня со скрытой злостью, которая снова пряталась за равнодушием. Но я чувствовала его… точно так же, как раньше. И сейчас он точно не был готов говорить о чём-то личном.

– Вот, возьми… – я сняла с шеи цепочку с подвеской, которую он дал мне вчера, и протянула на раскрытой ладони. – Спасибо. Она меня спасла.

Он не сдвинулся с места, и мне пришлось подойти ближе. Но, даже когда между нами остался какой-то шаг, Тейн не спешил тянуться за артефактом. Смотрел на меня, и впервые за всю нашу встречу в его глазах появились настоящие эмоции. Боль, грусть, сожаление и что-то похожее на отчаяние. Потом он опустил взгляд на кулон, потянулся за ним… но забрать его, не дотронувшись до меня, было невозможно. И в момент, когда подушечки пальцев Артейна коснулись моей ладони, я ощутила, будто меня ударило мощным, но мягким магическим импульсом.

Мы с Тейном вздрогнули, но даже не подумали отпрянуть друг от друга. Наоборот, вместо того, чтобы просто забрать у меня кулон, Тейн накрыл мою руку своей, обхватил пальцами и осторожно сжал. Моя маленькая ладонь полностью утонула в его большой и сильной, а душу окутало чувство тепла и защищённости.

Увы, продлилось это всего несколько секунд. Потом Тейн меня отпустил, забрал подвеску и надел на себя. Я понимала, что сейчас он уйдёт и причин остановить его снова у меня уже не будет. И тогда решилась.

– Скажи, почему ты меня не искал? – спросила, глядя на две верхние пуговицы его рубашки, которые сейчас были расстёгнуты. – Почему просто принял мой побег, как должное, и даже не попытался выяснить, куда я делась?

Он хмыкнул, чуть повёл плечом и холодно ответил:

– Потому что предательниц не ищут, а у меня в тот момент ещё оставалась гордость. На ней и держался.

Сказав это, он развернулся и всё-таки ушёл. А я так и осталась на месте. Смотрела ему вслед и с горькой досадой понимала, что ничего уже не вернуть. Как бы сильно мы ни любили друг друга в прошлом, теперь всё изменилось. Та ситуация оставила в наших сердцах слишком глубокий болезненный шрам, который вряд ли когда-то сможет полностью затянуться.

Хотя, наверное, тогда мы были слишком молоды, чтобы действительно бороться за свою любовь. Или же… просто Тейн никогда меня не любил.

Но кое-что в его последней фразе заставило меня задуматься. Он назвал меня предательницей. Но ведь о том, кто мои родители, узнал только сегодня. То есть причина не в них, а в моём внезапном отъезде? Но разве его можно считать предательством?

Или же, есть ещё что-то, о чём я пока не знаю… но обязательно выясню.

 ***

Далтер медленно постукивал пальцами по поверхности стола и не спешил отвечать на вопрос заявившегося к нему Артейна. Его подопечный пока терпеливо ждал, рассматривал кабинет, который в предоставленных академией апартаментах существенно уступал тому, где Корн работал в Харсайде. Здесь всё было безликим: серые стены, чёрная мебель, лаконичные шторы на единственном окне, но Далт даже здесь ощущал себя так, будто это его родное рабочее место.

Корн всегда умел мастерски подстраиваться под обстоятельства. В юности он работал разведчиком, но уже десять лет числился в тайной полиции. На самом деле Далтер давно мог занять пост главы этого ведомства или даже стать министром внутренней безопасности, но Корн упрямо отказывался. Говорил, что пока видит себя исключительно на полевой работе, а до кабинетной жизни ещё не дорос.

– Значит, она тебе рассказала о нашей встрече, – наконец, проговорил Корн, спокойно разглядывая сидящего перед ним принца. – И ты ей веришь?

– Хотелось бы получить от тебя пояснения, – с деланым равнодушием ответил Тейн. – И да, я помню, что ты давал клятву никогда мне не врать.

Далтер откинулся на спинку серого кресла и принялся закатывать рукава своей белоснежной рубашки. Год назад он действительно был вынужден дать наследнику такую клятву, что позволило установить между ними куда более доверительные отношения. До того момента взбалмошный и своевольный Тейн воспринимал приставленного к нему Корна исключительно, как досадную помеху и хитрого надсмотрщика. А после проникся если не симпатией, то хотя бы уважением.

Да, соврать ему Далтер не мог, но вот умолчать или сказать правду так, что оставались сомнения – вполне. Теперь Корну приходилось говорить с Артейном так, чтобы прямой лжи во фразах не было, а Тейн старался внимательно слушать каждое его слово, стараясь уловить истинный смысл.

– Мы действительно встречались с Микаэллой Фэнской, – ответил Корн, продолжая своё занятие. Его голос звучал так спокойно, будто разговор шёл о ничего не значащих вещах. – Я обрисовал ей перспективы, рассказал о приговоре её отца и предложил выбор. Она его сделала не в твою пользу.

– Ты сказал ей, что, если она откажется уезжать, её отца казнят, – с нажимом произнёс Артейн.

– Это были лишь мои предположения, основанные на тексте приговора, который я ей показал, – спокойно возразил Корн. – Но билет я ей купил сам, организовал сопровождение, сделал всё в лучшем виде. Она попала домой в целости, сохранности и комфорте.

Весь его вид выражал уверенность, своей вины он не чувствовал… впрочем, как и всегда. Ведь Корн по собственному утверждению был всегда прав, даже если другим казалось иначе.

– Скажи, какого числа и во сколько она уехала из столицы? – задал новый вопрос Тейн.

– Какая сейчас разница? – лениво бросил Далтер. – С тех событий прошло немало времени.

Вот только Тейн знал, что бывший шпион обладает просто феноменальной памятью. Потому ответ на заданный вопрос Корн точно помнил. Просто пытался выкрутиться.

– Далт, – с нажимом произнёс Артейн и чуть крепче сжал подлокотники своего кресла. – Просто скажи правду.

Корн одарил его чуть раздражённым взглядом и всё же ответил.

– Двадцать седьмого. Поезд отъезжал вечером, в девять ноль пять.