Помойка был шикарна. Хотя бы по той причине, что переполнена пластиковыми пакетами, упаковками, бутылками и прочими лакомствами. Неплохая стартовая позиция для его детища. Ночью приедет грузовик, увезет мусор на городскую свалку, и тогда Оно действительно разгуляется. Поланкину так и не удалось придумать культуре название, да и к чему? Едва только плесень начнет победное шествие по миру, журналисты тут же его придумают. Громкое, звучное, возможно даже страшное, и это они умеют.

«В каком-то смысле я патриот, – размышлял Валерий Семенович. – У нас только середина зимы, и когда на юге будет твориться форменный катаклизм, к нашим границам он только начнет подступаться. Главное, не перестраховаться, чтобы все зашло достаточно далеко, и не в меньшей степени – не опоздать с появлением на сцене».

Опасений у Поланкина было два: а если культура, не успев как следует расплодиться, вместе с мусором отправится в переработку? Второе тоже портило ему настроение – вдруг, все пойдет куда быстрее, чем показывают его расчеты, и он не успеет вернутьсятдомой?

– Кушайте, кушайте! – высыпав культуру из стеклянного тюбика вместе с таблетками, под которыми она и хранилась, Поланкин огляделся по сторонам. Хотя чего ему было бояться: он выкинул мусор в контейнер.

Все, теперь у него есть неделя для отдыха. Миниатюрная девушка азиатской внешности, солнце, пальмы и теплое море в декабре – что может быть прекрасней?

Поланкин шел, беззаботно улыбаясь и мурлыча мелодию шлягера, который доносился с главной улицы курортного города, заполненной людьми со всего света. Таким, улыбающимся, едва он вынырнул из зарослей иксоры на проезжую часть, его и сбил изукрашенный рекламными логотипами пикап. А когда бледный, несмотря на смуглый от рождения цвет кожи водитель подбежал к нему, улыбка все еще оставалось на лице уже мертвого Валерия Семеновича Поланкина. Но выглядела она теперь иначе – какой-то зловещей, что ли…

Глава первая

– Входим! – Игнат дернул плечом, указывая на дверь, откуда сквозь щели в неплотно пригнанных досках пробивался свет от керосиновой лампы: откройте кто-нибудь.

Обе руки у него были заняты – сильно укороченной двустволкой, когда стволы заканчивались сразу за цевьем, а приклада не было вовсе. И пистолетом с красивым названием «Марго» – на случай, если что-то пойдет не так. Он понятия не имел о степени подготовки людей, которых ему предстояло убить. Игнат даже толком не знал сколько их – трое или все-таки четверо. Но то, что они начнут стрелять не раздумывая, как только увидят незнакомого человека с оружием, сомнению не подвергалось.

Заказчик заявил – все должны умереть от картечи в живот. Таким было его пожелание, и как он выразился: этот момент не обсуждается. И все-таки Игнат, чтобы уменьшить риск до минимума, принял решение – первый выстрел из обреза, а там как пойдет. Куда проще нашпиговать картечью уже мертвые тела: судебно-медицинской экспертизы не будет.

– Кого там черти принесли?! – отреагировал на скрип двери мужик, чтобы тут же рухнуть на пол, зажимая руками живот и тоненько воя от нестерпимой боли.

Все верно: когда после дуплета двенадцатого калибра твои внутренности разворочены горстью порубленных на куски ржавых гвоздей, не поможет и заранее принятый внутрь «Василек». Следом внутри оказались Салим с Печалькой, и единственная комната бревенчатой избушки наполнились грохотом выстрелов. К тому времени, когда Игнат неторопливо перезарядил обрез, стрелять уже было не в кого.

В доме воняло грязными портянками, чем-то подгоревшим тянуло от печи, а после внезапного визита гостей добавились и далеко не ароматы крови, сгоревшего пороха, и дерьма из развороченной требухи сдохшего первым.

– Как будто бы с ними все, – бегло осмотрев тела, резюмировал Салим.

У Салима в такие моменты всегда задирается вверх правый уголок рта, и в образовавшуюся щель видны коренные зубы. Отчего голос у него становится не слишком внятным. Нервы, у всех есть нервы, даже у тех, когда уверен полностью – от них давно ничего не осталось.

– Посмотрите, возможно, что-нибудь ценное найдется, я снаружи покараулю, – перед тем как выйти сказал Игнат. – Только недолго: ровно три минуты вам на все.

Поселок близко, и звуки выстрелов в нем услышат наверняка. То, что сюда прибегут далеко не факт, но подстраховаться всегда стоит.

За последние несколько лет Игнату довелось увидеть множество мертвых человеческих тел. Синюшных раздувшихся утопленников. Покрытых инеем замерзших, и они, казалось, стоит только к ним прикоснуться, тут же рассыплются на части. Обугленные трупы в пожарищах. С головами, когда после выстрела в упор от черепной коробки остаются только нижние челюсти да часть теменной кости. Доводилось встречать ему и объеденных хищниками, падальщиками или даже другими людьми. Ему пора бы привыкнуть, но на старика Игнат старался не смотреть, хотя тот не был покойником, напротив – суетясь, излишне оживлен. Особенно в те моменты, когда тот пытался улыбаться не тронутой «черной плесенью» стороной лица: слишком ужасное зрелище представляла собой пострадавшая от нее левая. Сморщенная кожа, густо покрытая тем, что так похоже на лишайник цвета хорошего качества антрацита. В довершение, из провала на месте левого глаза тонкой струйкой стекала зеленовато-белая слизь.

«Удивительно, что он вообще еще жив, – старательно избегая встречаться с ним взглядом размышлял Игнат. – Обычно «плесень» лезет внутрь, и очень редко, когда наружу. Хотя и в его случае вопрос недолгого времени».

– Они перед смертью мучились?

– Мучились.

Не добавляя, что только один, да и тот недолго. Старик удовлетворенно кивнул.

– Ты убил их в упор, рубленными гвоздями в живот?

Голос у него был скрипучим и булькающим одновременно.

«Наверняка из-за плесени». – Игнату до ужаса хотелось закончить дело как можно скорей.

– Да. Извини, забыл принести отрезанные уши.

Это была шутка, но старик принял ее всерьез.

– Я и без того тебе верю: такие как ты лгать не умеют.

«Плохо ты разбираешься в людях, – мысленно усмехнулся Игнат. – Я тебе только что соврал».

– Хочешь чаю? – предложил старик. – У меня есть, настоящий. Немного, но на заварник хватит точно. И целая горсть карамели. Посидим, почаевничаем, а ты мне подробно расскажешь, как они дохли.

– Нет, – торопливей чем следовало бы, ответил Игнат.

Чего он хотел точно, так это как можно скорее закончить разговор, и уйти, чтобы никогда больше сюда не возвращаться. В унылую обстановку убогого жилища человека, который ждет смерть как избавление.

– Понимаю, – кивнул старик. – Может, с собой возьмешь?

«Чтобы выкинуть сразу за порогом? Не получится у меня его выпить, потому что все время будет вспоминаться твое лицо, ты уж извини».

– Дед, я свои условия сделки выполнил, дело за тобой.

Перед тем как ответить, старик какое-то время молчал, устремив одноглазый взгляд куда-то в темный угол хибары, и по нетронутой части его лица все также блуждала уродливая улыбка.

– Дед! – напомнил о себе Игнат.

– Здесь я, здесь. Значит так, о судьбе твоей сестры я знаю не больше, чем все остальные.

– Что?! – взлетел на ноги Игнат, осознав, что его попросту использовали.

Старик не выглядел испуганным, хотя следовало бы: за такие фокусы словить пулю в башку проще чем снять фантик с карамельки, чем дед в тот момент и занимался. Сдерживая эмоции, Игнат лишь вздохнул. Зубами он все-таки скрипнул, но не сильно и получилось почти беззвучно. Ему с Печалькой и Салимом пришлось добираться до нужного места несколько дней, до крови стереть ладони веслами лодки, а заодно нарваться на какую-то банду, когда пришлось изрядно пострелять. Не говоря уже о своре одичавших собак, исхудавших за долгую зиму настолько, что ребра на их боках можно пересчитать взглядом. В довершении, напарникам придется платить из собственного кармана, поскольку наградой была информация о Кире, которая им не нужна даром. И все это для того, чтобы услышать то, что озвучил скрипуче булькающим голосом этот дед, при взгляде на которого к горлу подкатывала тошнота.

– То, что слышал: твою сестру увезли куда-то на юг. Или на север. Вот и все, что мне известно. Теперь можешь меня убить. Ты сделал то, о чем я мечтал: ржавыми гвоздями в живот, чтобы они перед смертью до-о-лго мучились! Стреляй, Игнат, стреляй, даже не задумывайся! Это и будет второй частью моего плана: что меня здесь держит? А там, – старик посмотрел вверх, на закопченный щелястый потолок, – есть надежда встретиться с Иринкой и Павликом. Только вначале скажи еще раз – они выли от боли, катаясь на полу в лужах собственного дерьма?

Старик впился в Игната требовательным взглядом.

– Клянусь, чем угодно дед – все так и было, – совсем другим голосом сказал Игнат.

Возможно, когда-нибудь и он окажется в его ситуации. Старый, немощный, больной, но с такой испепеляющей жаждой мести, что только она и будет держать его на этом свете.

– Все-таки уходишь искать Киру? – спросил Печалька, наливая в стаканы водку.

Настоящую, чудом сохранившуюся с тех времен, когда весь мир еще не придавила гигантских размеров задница. Звали его Андрей Саватеев, а свою кличку он получил за привычку реагировать на любое неприятное событие словами: да уж, печалька! Таким у него было все – промокшая обувь, поймавший в неподходящий момент клин автомат, закончившиеся во время рейда продукты, свои или чужие раны… да что угодно. Высоченный тридцатилетний мужик, с бандитской рожей и зверским взглядом, а вот Печалька и все тут.

– Ухожу, Андрюха.

– Назад планируешь вернуться?

– Зачем?

Ксения? Нет между ними особых чувств. Так, живут вместе последние пару месяцев, толком даже не вникая в дела друг друга. Если разобраться, только постель их и объединяет.

Уйдет Игнат, и вскоре появится у нее другой: Ксения – девица видная.

– Ты же понимаешь, что мне с тобой никак? – выражение лица и голос у Печальки был извиняющим.

– Даже если набиваться начнешь, все равно не возьму, – улыбнулся Игнат, намеренно уставившись в стакан, чтобы не видеть на лице Печальки облегчение.

У каждого человека должен быть в жизни смысл. Иначе, зачем она нужна вообще? Печалька нашел его в Ольге – восемнадцатилетней девчонке. Худенькой, фигурой похожей на подростка, и настолько оживленной, что усидеть для нее несколько минут – целая проблема. Печалька души в Оле не чаял, и баловал чем только мог.

– Ну так что, пацаны, вздрогнули? – поднимая на треть заполненный водкой стакан предложил Игнат.

– Вздрогнули, – охотно кивнул Салим. Он был непьющим, но ведь и повод незаурядный: когда расстаешься с человеком, которому обязан жизнью, нужно проводить его достойно. – Давай за то, чтобы у тебя все сложилось удачно?

– Давай, брат, – согласился Игнат. И, закусывая жареной картошкой, сказал. – Вот если по чему и буду скучать, так это по Ольгиной стряпне.

Картошка на вкус была самой обычной, но зная отношение Печальки к подруге, почему бы не сделать ему приятное? Тот незамедлительно расплылся в широченной улыбке.

– Готовить Олька у меня вообще мастерица! Порой удивляюсь – казалось бы, с чего? А тут тебе и первое, и второе, причем пальцы оближешь!

Кира тоже умеет замечательно готовить. Из мерзлой картошки, ложки ржаной муки и кости непонятного происхождения у нее получается вкуснейшая похлебка. Потом Киру украли. Как рассказал случайный свидетель – закинули в машину и увезли. Игната на тот момент в поселке не было, но даже находись он в нем, ничего бы он не смог сделать, поскольку валялся раненным, когда при малейшем вздохе левую часть груди будто обжигало огнем. Полгода Игнат пытался узнать о судьбе Киры хоть что-то, но сестра исчезла бесследно. И она, и увезший ее «Урал» под тентом с лебедками на носу и корме.