Перед тем как выговориться, Кимрок предпринял ряд действий. Он слегка сдвинул точку равновесия на заднюю ногу, чтобы в случае необходимости отреагировать наиболее остро. Положил руку на эфес шпаги, и обвел глазами пространство вокруг себя: где находятся препятствия? Следовательно, его слова не были импульсивным поступком.

Этот человек напрасно надеялся ударить меня по больному. После смерти родителей Аннеты, тетушка воспитывала ее куда строже своих дочерей. Не по той причине, что не любила. Она понимала, что выдать замуж сироту, за которой нет ни приданого, ни, толком, родственников, значительно трудней со славой. Но будь Аннета действительно из борделя, вряд ли бы что-то изменилось: я нашел свою женщину, перебрав многих. К тому же давно был готов к чему-то подобному, и по этой причине выслушал Кимрока почти без эмоций.

– Себастьян, вы полностью заслужили то, что вскоре вам предстоит.

В ответ он презрительно улыбнулся:

– Тогда не будем откладывать?

– Даже если вы передумаете, у вас не получится.

Кимрок моментально избавился от ножен, и начал активно разминаться. Взяв в кольцо, попутчики в чем-то его убеждали, или что-то советовали, но он лишь нетерпеливо отмахивался.

– Иногда добро обходится слишком дорого, – сказал Стаккер. – Откуда он тут взялся? Сарр Клименсе, если вы его убьете, вас поймут. Здесь около двухсот человек собралось, и все всё слышали.

Я тоже боролся с искушением покончить с Кимроком, но, вспоминая о своем зароке, убеждал себя обойтись воспитанием.

– Эй, вы! Долго вас еще ждать?!

И соблазн в который раз перевесил.

Дуэль для Кимрока началась крайне неудачно. Три раза подряд он вставал в позицию, затем я делал шаг вперед, и его шпага со звоном падала в пыль у наших ног. Оставалось уронить Кимрока на четвереньки, и хорошенько приложиться по его философскому месту обухом клинка.

– Сар Кимрок, не надумали извиняться? – мучала жажда, не меньше хотелось в отхожее место, и я совсем не думал о мести. Перетяну Себастьяну зад шпагой, и мы разъедемся.

В следующий миг меня охватил панический страх. Он пришел как волна, накрывая полностью, пытаясь сбить с ног и утащить за собой. Я мгновенно вспотел, одеревеневшее тело перестало слушаться, а в голове, синхронно с ударами сердца, бешено билась единственная мысль – я хочу жить! Так страшно стало умереть. Наваждение исчезло тут же, когда пришла боль в левом плече. Кимрок целил в грудь, и меня спасло чудо. Иначе как объяснить тот факт, что я умудрился отреагировать на укол, начала которого не видел?!

– Сейчас я вас убью, сарр Клименсе! – Кимрок констатировал.

Ему было понятно: что-то с мной происходит.

– Вы свою возможность не использовали.

Он упал, как мне и хотелось. Сложившись от боли, Кимрок удобно подставился под заключительный удар. Так бывает, если ударить навершием рукояти в нужное место живота. И царапины не останется, и на то, чтобы прийти в себя, необходимы минуты. Теперь появилась возможность выполнить свой план до конца, и я не стал терять времени.

– В следующий раз легко не отделаетесь. Выпорю как должника по судебному иску.

Стоя на коленях, Кимрок продолжал держать шпагу в руке, а потому никто не посмеет заявить, что я ударил безоружного.

– Вы ответите! – в его позе сохранить гордость трудно, и получилось шипение.

– Как скажете.

Последствия, конечно же, будут. Кимрок наверняка выбрал бы смерть такому позору.

Но что я мог предложить, как альтернативу? Убийство? Под предлогом: он сказал вслух то, что в голове у многих?

Рана вызывала беспокойство: не воспалилась бы. По сути царапина, но оружие несколько раз валялось на земле. В Дуэльном кодексе есть пункт, что после каждого такого случая клинок должен тщательно протираться. Этим, бывало, пользовались, чтобы устроить себе передышку, что всегда меня возмущало. Теперь я жалел – не нашлось человека, который бы на нем настоял.

– Дайте обработаю, – предложил Стаккер. – Солдатский ром на вкус та еще гадость, но прижигает надежно. Да и повязку не помешало бы наложить.

– Лейте.

– Ну вот, будем надеяться, что без последствий, – закончив процедуру, сказал Стаккер. – И, понизив голос, добавил. – Сарр Клименсе, мне показалось, что-то пошло не так. Подумал вначале, что солнечный зайчик поймали и на время ослепли, но смотрю, все гораздо серьезнее!

– Вы правы, Курт.

Объяснять ему ничего не стал. Он прошел несколько войн, и его уже ничем не удивить. Главное, что штаны во время приступа остались сухими. В противном случае, в одночасье я бы превратился в легенду.

– Зачастую собаки умнее людей. Они вначале принюхиваются, и лишь затем начинают лаять. – Александр сар Штроукк презрительно смотрел туда, откуда доносился стук копыт лошадей, уносящих компанию Кимрока.

– Ваши слова да на гранит золотом! – лейтенант Аглишер по непонятной причине чересчур перебрал с патетикой.

Воды нам хватило. Мутную от грязи и песка, ее долго пришлось фильтровать. Но до конской крови дело не дошло, да и сами они были напоены. Уезжая, я оглянулся назад. Создавалось впечатление, что наказание получили мы оба. Причем за одну и ту же провинность. С той лишь разницей, что Кимрока выпороли демонстративно.

– Соусы, господа, главное соусы! – разглагольствовал день спустя Аглишер. – Они способны превратить заурядное блюдо в изысканное, и с такой же легкостью испортить любое.

Наскоро утром перекусив, и не сделав за день ни одной остановки, мы горели решимостью до наступления темноты добраться в Туарсетт, а потому к середине дня выбор темы для разговора был неизбежен.

– Сарр Клименсе, что думаете по этому поводу?

– Наверняка вы правы, – говорить не хотелось.

– Ну а вы, Александр?

– Если мясо хорошо по себе и правильно приготовлено, его не сделать лучше ни изысканными соусами, ни экзотическими гарнирами. – Сар Штроукк, который по молодости лет и брился-то редко, постарался изобразить собой уставшего на диспуте философа; с такой ленцой он свою фразу произнес.

– Мне кажется, что вкус во многом зависит от того, насколько сильно чувство голода. – Стаккер, как всегда, был серьезен. – И еще от аперитива. Во всяком случае, лично я предпочел бы вместо любого соуса бокал бренди.

– А разве одно другому помеха? – не успокаивался Аглишер. – Могу порекомендовать в Туарсетте неплохую харчевню. В ней замечательно готовят перепелов в сливочно-сметанном соусе с тамариском.

– А как там дела обстоят с аперитивами?

– Сар Стаккер, широчайший выбор! А какое здесь вино! Туарсетт ими славится. Жаль, что подходящих земель для виноградников не так много, но тем больше стоит его попробовать. По той причине, что изделия из плодов местной лозы практически не вывозят на продажу. И, если вы где-нибудь на него наткнетесь, берите не раздумывая, сколько бы оно ни стоило. Особенно, если дело касается сорта «слеза Пятиликого»

– Хорошо, не его отрыжка, – заметил Курт. Негромко, чтобы не задеть религиозные чувства Аглишера, чья вера доходила до фанатизма.

– Глупо искать интрижки в такой глухомани, – неправильно расслышал его Аглишер. – Особенно покинув портовый город, которые все как один являются рассадниками пороков. Но мы говорим о прелюбодеянии. Что касается любви… ее достойны только сильные мужчины. Слабым она не по плечу, да и не по карману.

– Соглашусь, что не всегда по карману. Но по какой причине, она не каждому по плечу? – с иронией спросил Александр.

– В этом мире, дорогой сар Штроукк, сильные всегда пожирают слабых, – когда Аглишер произносил сентенцию, голос у него был назидателен сверх меры.

– И что? – он получил от Александр универсальный ответ, я и сам грешен частым его применением.

– Мужчина – это глава семьи!

«С таким решительным выражением лица полки в атаку отправляют», – глядя на него, думалось мне.

– И что? – не стал оригинальничать Александр.

– Если женщина взяла над ним вверх, каким образом он может оставаться главой? Сколько бы ни сильно было его чувство к женщине, он обязательно должен над ней превалировать. Или, если угодно, довлеть. Отсюда и заявление о том, что любовь – удел сильных мужчин.

Его рассуждения мне показались забавными. Сар Аглишер женат много раз, и после каждого развода терял часть состояния. Если дело пойдет так и дальше, существовать ему только на лейтенантское жалование.

Стаккер усмехнулся.

– Глядя на вас, Броун, вот ведь какая мне в голову мысль приходит.

– Слушаю вас внимательно, Курт.

– Человек вы чрезвычайно набожный.

– Все так и есть, нисколько можете не сомневаться.

– Не так давно вы сочетались четвертым по счету браком.

– И снова не стану отрицать.

– А вам не кажется, сар Аглишер, что вы нарушаете одну из заповедей Пятиликого?

– И какую именно?

– Ту, в которой говорится о прелюбодеянии.

– Не понял вас, поясните.

– Не без удовольствия, и легко. Мы грешим, если не связаны узами брака.

– Так и есть.

– Гнева Пятиликого я не боюсь, но на каком по счету браке остановитесь вы? Понятно же – это уловка, и вами руководит блуд.

Аглишер позволил себе короткий басовитый смешок.

– Сар Стаккер, браки заключаются на небесах. Очевидно, что там же они и расторгаются. И нам ли, мелким мошкам в глазах Пятиликого, ему противиться? Кстати, господа, вот вам и Туарсетт.

Глава третья

С той кручи, на которой мы находились, город действительно лежал как на ладони. Крохотный, и донельзя провинциальный. Одноэтажные строения, скромный храм Дома Милосердия: из всех пяти Домов лечат в них, и ни в каких больше. Кривые, немощеные улочки, с тучей всякой живности – куры, свиньи, коровы. Огороды вдоль пойменного правого берега местной реки Туары. И немного в стороне форт, который даже с большой натяжкой сложно назвать крепостью. Наш берег, сколько хватало глаз, был обрывист.

– Должен вас огорчить, господа. Чтобы попасть в Туарсетт, придется потратить еще несколько часов: прямой дороги нет. – Аглишер упивался своим ораторством. – Переберемся через Туару, и нам еще до-олго объезжать гору.

Новость расстроила. Аглишер мог бы сказать и раньше, чтобы успеть свыкнуться с мыслью. Казалось бы, вот они, блага цивилизации, и вдруг выясняется, что на приличное время о них снова можно забыть.

– Зато мы вдоволь налюбуемся Поднебесным храмом: его почти отовсюду хорошо будет видно, – он сделал попытку подсластить пилюлю.

– Тот самый Поднебесный?! – Александр встрепенулся.

– Разве их может быть два? Он и есть. Место, куда впервые ступила нога Пятиликого. Отпечаток хорошо виден: он словно вплавлен в камень, вокруг него и храм. К нему паломники отовсюду едут, порой из такого далека, что диву даешься. Вероятно, и Кимрок из него возвращался. Ну не из Нимберланга же?

– Сарр Клименсе!.. – с Александра вся усталость слетела.

– Предлагаете к нему подняться? Вряд ли попасть в него так просто. Лейтенант, просветите.

– Верхом до него не доберешься, и около часа придется идти пешком.

– Сколько времени займет в общей сложности?

– Все три. Назад не меньше, и до Туарсетта порядочно осталось. Так что в город попадем к полуночи.

– Сарр Клименсе, неужели мы такую возможность пропустим?! – Александр решил проявить настойчивость. – Побывать здесь и проехать мимо!.. Если не прямо сейчас, то когда?!

Сарр Штроукк был прав. Сомнительно, что на обратном пути нам захочется задерживаться, а наш визит в Туарсетт недолог. Никакого желания я не испытывал. Мечталось о плотском. Полная до краев ванна, жидкий горячий ужин, мягкая прохладная постель, и в нее не заползут тарантулы. Тем временем, Аглишер разошелся:

– На этот храм могут претендовать сразу три страны – Нимберланг, Моравия и Ландаргия: стык границ. Но дело касается Пятиликого, и потому справедливо, что он остается ничьим: кто может претендовать на Его и все, что с ним связано?

– Везде бы так, – сказал Стаккер. – Все они, за исключением храмов Дома Истины, больше напоминают крытые рынки, и купить там можно, что угодно.

– Не понял связи?