– Вот здесь всем можно пользоваться. Это его личный холодильник, – поясняет мне Камила, заводя в маленькую кухню. – С этим сама разберешься… – машет на кофемашину. – Сейчас… блин…

Ее телефон звонит.

Она достает его из кармана пиджака и прикладывает к уху.

– Да… поняла… ладно… окей…

Выслушав звонящего, Камила возвращает телефон в карман и быстро говорит.

– В общем, кофе ему отнесешь через пятнадцать минут. Они как раз закончат. А я пошла. Это все вообще не моя работа! – машет она рукой на кофемашину. – Достал… – фыркает Камила с улыбкой.

Она скрывается за дверью маленькой комнаты, оставляя меня одну.

Я осваиваю кофемашину так, словно меня напрямую подключили к интернету: тычу по кнопкам, и с первого раза все правильно. Но я все еще смотрю в пространство бездумно. Только перебираю в голове картинки.

Лицо, жесты…

И сердце не хочет притормозить…

Через пятнадцать минут я несу в кабинет кофе. Совещание и правда закончилось, в кабинете кроме хозяина никого.

И он смотрит на меня из своего кресла, когда я появляюсь в дверях. Смотрит и неумолимо жестко спрашивает:

– Как ты сюда попала?

Глава 4

Несмотря на то, что осознаю происходящее в полной мере, в данный момент я существую почти отдельно от своего тела. Оно слушается меня, но им как будто управляют с пульта, ведь я не решаюсь переступить порог кабинета, однако ноги упрямо делают шаг за шагом. Словно лучше меня знают, что мне уже не девятнадцать. И что сидящий за этим огромным столом мужчина мне никто.

Не знаю, на что рассчитываю. Что после такого приветствия он оставит за мной работу, которая так отчаянно мне нужна? Он никогда не возьмет меня на работу.

Я ставлю кофейную чашку на край стола.

С тем, для кого этот кофе был сварен, чашку разделяет не меньше трех метров, но никакой пульт не заставит меня отнести ее Леону.

– Я откликнулась на вакансию, – сообщаю ему.

Он сверлит меня жестким взглядом. И изучает. Всего секунду и хладнокровно, но мне кажется, будто я оказалась во временной петле. Эта секунда растягивается и растягивается, пока он не отворачивается.

Захлопнув ноутбук, говорит:

– Ты потратила время зря. Ты здесь работать не будешь.

Я была готова, но меня все равно наполняет горечь.

Все, что я могу, это сложить на груди руки и повыше поднять подбородок, глядя на то, как Леон собирается: укладывает в сумку ноутбук, телефон кладет в карман брюк. По пути к двери он притормаживает у кофейной чашки. Достаточно близко, чтобы я оценила свежий золотистый загар на его коже и смотрела прямо ему в глаза, правда, недолго.

Когда он подносит ко рту кофе и опрокидывает его в себя, я смотрю перед собой. Лишь бы не разглядывать мужчину, в которого Леон превратился.

Чашка звякает о стол, но Золотов не двигается с места. Я вынуждена снова на него смотреть. Снова глаза в глаза. Во второй раз это чуть проще, особенно когда знаю, что это скоро закончится.

Пристальный осмотр, будто он ищет на моем лице отпечатки прошедших лет. Они есть. Но только не на лице.

Чуть откинув голову, Леон с легкой иронией интересуется:

– Как поживаешь?

– Лучше всех, – говорю я. – А ты?

– Тоже, – отвечает он все с той же иронией. – Пропуск оставь на столе. И не вздумай ничего отсюда вынести, иначе у тебя будут очень большие проблемы.

Мои щеки вспыхивают, как от пощечины.

– Не волнуйся, – отвечаю с застывшей на лице улыбкой. – У меня все карманы заняты.

– Вот и отлично.

Я смотрю в пространство, которое секунду назад было занято Золотовым, и слушаю его быстрые энергичные шаги. Он уходит, оставив запах своего парфюма в воздухе. В приемной хлопает дверь, после чего наступает оглушительная тишина.

Забрав свою сумку, я на автопилоте двигаюсь следом. В приемную, к рабочему столу, который был моим целых три часа. Рука слегка дрожит, пока бездумно листаю мышкой развернутый на экране ноутбука текст – почти законченную работу, а я ненавижу оставлять работу незаконченной. Возвращаться к ней снова порой бывает сложно, потому что логическая нить потеряна.

В тексте остался всего один абзац. Маленький абзац.

Я спешу и злюсь, но в конечном итоге заканчиваю начатое. Захлопнув ноутбук, кладу сверху распечатанные страницы, дополняя эту пирамиду пропуском, который снимаю с шеи.

Меня никто не провожает, и приходится немного поплутать, чтобы выбраться из здания «Зеленой мили». Оно выплевывает меня в московский час-пик под ядовитое полуденное солнце, и первое, что я делаю, оказавшись на улице, – ищу в сумке телефон, чтобы позвонить своей подруге.

– Ты знала или нет? – я обрушиваю на нее вопрос, не дав договорить «привет».

Я зла. Я не ребенок, она могла бы предупредить!

– М-м-м… – тянет Инга. – Смотря о чем ты.

Спрятавшись в тени за углом, я пресекаю ее попытки быть веселой и непринужденной.

– Ты знаешь, – говорю ей. – Ты могла хотя бы предупредить!

– Ты бы отказалась идти, – сухо отвечает подруга. – Давай будем реалистами.

– Очень хорошо. Да, я бы отказалась. Но спасибо, что обеспечила мне порцию унижения с утра пораньше! Это то, что мне было нужно!

– Он… кхм… тебе отказал?

– Разумеется, он мне отказал! О чем ты думала?! О чем?! – взрываюсь я.

– Тебе нужна была работа.

– Но не у Леона Золотова!

– Слушай… – объявляет она примирительно. – Я не вижу в этом никакой катастрофы. Столько лет прошло…

– Ты. Не. Имела. Права, – пресекаю я.

– Алиса…

Я кладу трубку и прячу телефон в глубь своей сумки. На самое дно, чтобы не слышать и не чувствовать вибрации, потому что знаю – подруга уже набирает меня, чтобы перезвонить. Инга делает так всегда, когда мы ссоримся, потому что ссоримся мы, как правило, по ее вине, но на этот раз она превзошла саму себя.

Я срываюсь с места, надеясь за минуту добраться до метро, иначе на этой жаре превращусь в размазанный по асфальту плевок. Поэтому я несусь, глядя перед собой, и ничего при этом не вижу.

Просто невероятно, как может взбудоражить одна встреча.

Очень слабо сказано.

Я продолжаю думать о ней все время, пока тащусь по прожаренному городу домой. Сначала на метро, потом на автобусе, в котором хоть и слабо, но все же работает кондиционер. А войдя в свою съемную квартиру, срываю с ног ненавистные туфли и падаю на диван, чтобы со всей дури заорать в подушку.

Глава 5

Мы познакомились, когда я была на втором курсе университета.

Леон учился на последнем, к диплому успел презентовать несколько действительно крутых проектов вместе со своим другом-айтишником и получил кучу предложений по работе. У него было много знакомых, связей и перспектив, и всего этого он добился сам, ведь у его родителей сейфа с миллионами не было.

И все эти перспективы чуть не перечеркнул всего один скандал…

Мы познакомились случайно, в прямом смысле столкнулись лбами в коридоре. Он тогда не взял мой номер, зато осмотрел с молчаливым интересом.

Мне это польстило, но сам он был не в моем вкусе.

Слишком своеобразное лицо, немного худощавый, высокий, даже угловатый. И хоть его необычные голубые глаза – это то, что сразу завораживает, мне было девятнадцать, и в парнях я предпочитала смазливость.

Мои предпочтения очень быстро поменялись.

Через пару дней мы пересеклись опять. На парковке университета, где я ждала парня, с которым сходила на пару свиданий.

Леон со мной заговорил. Пригласил в кино. Прямо там, на парковке. Я металась взглядом по его лицу, ведь он был не в моем вкусе, но он был уверен в себе.

Я не знала, хочу ли принимать его предложение. Кусала губы, пока он невозмутимо ждал, а потом я оказалась в его машине.

Он поцеловал меня в тот вечер. И целоваться он умел. Тогда я поняла, что опыта у него хватает.

Все так быстро закрутилось, что промелькнуло перед глазами вспышкой.

Я влюбилась очень быстро. Мы стали проводить вместе время. Очень много времени. Он всюду брал меня с собой, познакомил со своими друзьями. Мне в той компании делать особо было нечего, мы с ними оказались из разных вселенных. Я была очень системной, а они все сплошь бунтари.

Среди них была Ульяна – бывшая Леона. Уже потом я узнала, что они встречались два года и расстались буквально за неделю до нашей с Леоном встречи.

Мы с ним проводили вместе почти все свободное время, держались за руки по поводу и без. Я была девственницей и с ума сходила, когда он отправлял мою руку на свою ширинку, чтобы я была в курсе – мы приближаемся к опасной черте.

Мы были совершенно разные. У нас было мало общего. Леон был полон планов на жизнь, иногда рядом с ним я себя чувствовала дурочкой, тем не менее я влюбилась без памяти.

Мы встречались всего две недели.

И первая ссора стала нашей последней. Она стала катастрофой…

В квартире душно.

Я сползаю с кровати для того, чтоб избавиться от пропитанной потом одежды и отправиться под холодный душ, а после иду на кухню в одних трусах и майке. Она восхитительно застиранная, от этого мягкая, приятная к телу и почти ничего не весит – спасение в этом пекле.

Крушение надежд обнулило мой аппетит до состояния тошноты, но, если я ничего в себя не запихну, кажется, свалюсь от головокружения.

Взяв из холодильника яблоко, бездумно его жую. В голове мысль лишь о том, чтобы снова уйти в депрессию, но звонок в дверь заставляет эти планы немного отложить.

– Фу-у-у… – Арсений вваливается в мою квартиру и морщит нос. – Чем тут воняет?

Моему брату двадцать. Он студент, живет в общежитии, и за последние два года к вони он должен был привыкнуть.

– Я не успела вынести мусор… – поясняю флегматично.

Забравшись на диван, продолжаю кромсать яблоко и пялиться в одну точку. Эта жара – отупляющая.

Мой брат долговязый и худой, но очень тяжелый. И шаги у него тоже тяжелые. Я слышу, как, не сняв кеды, он проходит на кухню.

Шуршит пакет, после чего Арс выходит из квартиры вместе с моим мусором. Возвращается через пять минут. На этот раз разувается, идет на кухню и хлопает дверцей холодильника.

– М-да… – слышу его глубокомысленные рассуждения. – Яичницу будешь?! – кричит он мне.

– Нет…

В моей квартире начинается суета, которую я не заказывала. Когда вхожу на кухню спустя пятнадцать минут, из моих скудных запасов брат приготовил вполне приличный обед, включающий обязательный минимум овощей.

Подойдя, я обнимаю Арсения со спины за шею и целую его висок. Он молча жует, позволяя чмокнуть себя еще пару раз.

– Ты был у матери?

– Был… – ворчит он.

Мы разлетелись из общей квартиры, как ласточки, три года назад. Мне было необходимо личное пространство, а брат переехал в общежитие. Мама осталась одна, но мы всегда рядом. Даже если совсем туго, ей этого не показываем. У нее любовь. Мы стараемся не вмешиваться, но пришли к выводу, что ее мужчина – полный говнюк. Он уже осознал, что мы с братом контролируем каждый его шаг, от этого бесится. И он понял, что семья у нас крепкая.

Оставшуюся часть дня мы с братом валяемся на диване и вяло смотрим новый сериал. У меня в квартире есть древний кондиционер, и Арс приползает под него каждый раз, когда с погодой совсем туго. Раздевается до трусов и просто расслабляется под чахлым напором холодного воздуха, зная, что я не буду выносить ему мозг, когда он приходит вот так, чтобы просто отдохнуть.

Я пекусь о его жизни, даже будучи в тотальной депрессии. Я хочу, чтобы он был сильнее и умнее меня. А он хочет, чтобы я просто заткнулась и составила компанию.

Мы пьем воду галлонами и смеемся, потому что попеременно занимаем унитаз. Мы оба вялые сегодня, но смеемся по-настоящему. Я смотрю на экран, не в состоянии ответить на вопрос:

– Где была?

– Каталась на метро…

– Звучит как хуйня…

– Ничего. Просто неудачное собеседование…

– Почему? Плюнула кому-то в морду?