Глава 44

– Тромб рядом с легочной артерией. сердце, почки и позвоночник. Как ты себя чувствуешь, Леард?

– Ваша светлость, господин Орбрен, – Леард обескураженно переводил взгляд с его светлости на господин Орбрена, – х-хорошо… спина не болит совсем… легко так стало… госпожа, – заглянул он за спину господина Орбрена, – благодарствую!

И поклонился. А я чуть сквозь землю не провалилась. Не привыкла же, когда мне кланяются. Чуть было не кинулась к дедушке Леанру поднимать его. Да только, как тогда с господином Орбреном, откуда что взялось, и я только кивнула важно.

А довольный старичок мой рюкзак из рук вырвал и рукой приглашающе взмахнул:

– Прошу, госпожа, ваши покои готовы, – и засеменил впереди меня, не оглядываясь.

И если бы сама лично не видела, что дедушка на шаг от смерти стоял, никогда бы не поверила, что этот живенький старичок только что помирать собирался.

– Ох, госпожа, мне же с утра раннего сегодня нездоровилось. Поясница из-за дождя разболелась спасу нет, а… господин Орбрен давненько у нас не был, он-то меня подлечивает помаленьку. А вы-то в лекарском деле посильнее господина Орбрена будете. Дар, поди, у вас? Хороший Дар для женщины, всегда пригодиться. Детки здоровыми будут.

Старичок болтал, сам не зная, что только что сдал с потрохами господина Орбрена и его светлость. Значит был уже мой негодяй в гостях у второго негодяя. И врут они мне как два сивых мерина. А значит надо сейчас же, во время обеда за грудки их взять и все вызнать.

Комната, которую дедушка Леард назвал громким словом «покои», была на втором этаже, первая дверь слева от узкой и тесной пристеночной лестницы, где едва могли разминуться два человека.

Дедушка Леард распахнул дверь и, пропустив меня вперед, замер у входа.

– Госпожа, здесь есть наряды на любой вкус, – он кивнул на большой двустворчатый шкаф с распахнутыми дверцами по правую руку, – вы можете выбрать себе что-нибудь. Гувернантки у нас, к сожалению нет, но я могу позвать Нарлу, мою жену, она поможет вам принять ванну и одеться.

– Н-нет, спасибо, – растерялась я, вот уж нет. Я не немочь, справлюсь. Еще не хватало, чтоб такая же сгорбленная старушка, вроде дедушки Леарда помогала мне мыться и одеваться. – Я сама.

Старичок кивнул и вышел, неслышно закрыв дверь. Я огляделась.

Комната мне понравилась, небольшая совсем, но такая светлая, уютная. Большое окно, застекленное почти привычным стеклом, стены покрыты светло-бежевой льняной тканью от пола до потолка закрепленной вертикальными узкими деревянными рейками в цвет массивной потолочной балки. Светлый же потолок и темный, как будто бы лакированный пол. Узкая односпальная кровать накрытая темным покрывалом с горой подушек в изголовье, стояла так, чтобы открытая дверь слегка ее прятала.

А напротив, за шкафом пряталась еще одна дверь – в крошечную ванную комнату. Вот тут-то я чуть не завизжала от радости. Ну, пусть вместо привычной ванной деревянная бадья, но зато она большая и наполненная теплой водой. И что особенно порадовало, из стены торчал кран. Не совсем привычный, но узнаваемый. И слив тоже был.

Я мгновенно скинула с себя все и залезла в воду… Ох! Какое же это блаженство! А еще вода почему-то не остывала. Наверное, какое-то волшебство поддерживает в бадье постоянную температуру. Я бы, наверное, просидела там до вечера, но бадья не ванна, ноги не вытянешь, да и есть вдруг захотелось со страшно силой. А его светлость там что-то про обед говорил. Надо поторопиться, как бы эти два бугаища без меня все не съели.

В шкафу висели платья всех размеров. Были и такие, в которых ходили горожанки, виденные мной во время ярмарки, и чуть получше, и, вообще, пару шикарных и даже мешок незабвенный. Надевать чужое мне не хотелось, тем более у меня в рюкзачке лежал второй комплект сарафан и рубашка. Когда волосы слегка подсохли, заплела косу и осторожно выглянула за дверь. Никого не было. Внизу еле слышно разговаривали его светлость и господин Орбрен. И я решила, что подслушать о чем они говорят будет совсем не лишним. Слишком уж много странностей накопилось…

Я на цыпочках спустилась по лестнице, изо всех сил уговаривая ступени не скрипеть, и прокравшись к столовой, мне кажется ничем иным не может быть комната, в которой кроме стола и нескольких шкафов с посудой ничего нет. Тихонько остановилась в дверях и навострила ушки.

– Давно уже, – вздохнул его светлость, продолжая какой-то разговор, – уже с полгода, как вся эта кутерьма началась с королевой, с Оракулом…

– Она ждет. Все очень сильно изменилось, Брантир. Она теперь совсем другая. Они там все совсем другие. Съезди еще раз. Поговори.

– Не хочу… а если она хотела бы, чтобы я приехал, намекнула бы. Письма-то она мне каждый Первый день шлет.

– Донесения, – поправил его господин Орбрен.

– Донесения, – согласился его светлость печально, – писем я недостоин…

– Ты же понимаешь, что ведешь себя глупо. Вообще, вся твоя ситуация глупость несусветная. Ты вправе сам выбирать с кем прожить жизнь.

– Сам-то выбирал? – невесело хмыкнул герцог.

– Не выбирал… но, знаешь, может быть так даже лучше. По крайней мере, она мне симпатична. И внешне, и как человек.

– И Совет одобрит…

– Верно.

– В отличие от нас. Хотя она дочь Великого Мастера… Иногда мне кажется, что именно поэтому Дайра мне и отказывала. Даже попытаться не захотела…

– Все изменилось, Брантир… и изменится еще больше. Поверь, я знаю, о чем говорю. Моя…

Кошмар меня подери! Я даже рот себе закрыла ладонями, чтобы не закричать. Это Дайра за мной следила? Вот… вот же… никогда бы не подумала! А еще тихую из себя строила! А что же это получается, у них с его светлостью роман что ли? Я вспомнила, как сама Дайра говорила о его светлости. И как он ее спас. И какое выражение лица у нее при этом было. Мечтательное. Одухотворенное. Влюбленное. Кошмар меня подери! То-то она ему дифирамбы пела.

А негодяй-герцог на ней жениться не хочет, потому что не дворянка и ниже его по статусу… Или он хочет, да она за него не идет, потому что не дворянка… и какой-то Совет их не одобрит, в отличии от господина Орбрена… кошмар меня подери, он что женат?! Меня даже в жар кинуло. А притворялся-то, притворялся! Малла, иди ко мне, согрею…тьфу! Негодяй! А еще они делали вид, что не знакомы друг с другом! Кругом ложь и обман!

– Госпожа, – раздался дребезжащий голос дедушки Леарда, не давая услышать еще что-нибудь полезное, – проходите в столовую. Его светлости и господин Орбрен ждут вас. Велели подавать только, когда вы спуститесь…

В столовую я вошла молча. Боялась, что если открою рот, то забуду про три дня в камере господина Гририха и выскажу этим негодяям все, что о них думаю. И так, как о них думаю. Нецензурно.

– Малла, – негодяй номер один сделал вид, что встревожился, – что с тобой? Все хорошо?

Я улыбнулась, стараясь, чтоб улыбка не получилась похожа на оскал, и села за стол. Мне нельзя с ним ссориться, потому что он прячет мою беременность от негодяя номер два. И я должна постараться быть любезной.

Но как только окажусь дома… придется Дайре отдуваться за все: и за свое предательство, и за обман своего ненаглядного негодяя, и за моего негодяя тоже. Ну… за господина Орбрена. Ей-то я смогу высказать все, не боясь снова оказаться запертой. Нет, ну как она могла?! Что я ей плохого сделала?

– Я хочу домой, – ответила, старательно скрывая мысли за пластиковым окном.

– Завтра я вас переведу в столицу, а оттуда порталом в Вард уйдете, – ответил мне его светлость, – и развел руками, как будто бы с сочувствием, – сегодня не могу, сил не хватит. Я же не ты… Кстати, а почему я не вижу, что ты такая сильная Ведающая?

– Я скрыл, – лаконично ответил негодяй номер один, – пока Малла не умеет прятаться от хадоа, я за ней присмотрю.

– А почему ни я, ни его величество не увидели это сразу?

– Прятаться от хаода? – услышала я главное, – но зачем я им?

– Затем, что они уничтожают Ведающих. Я же тебе рассказывал историю Гвенара, не будет нас, не будет надежды на освобождение.

– Они что – я задохнулась от ужаса, – могут убить меня и мо… нас?

– Не просто могут, Малла, – довольно рассмеялся его светлость, – они это уже не один раз проделывали. Не все королевы умерли своей смертью, знаешь ли…

Кошмар меня подери! Куда я попала?! Я хочу домой! В свой мир! В нашу с Орландо грязную и вонючую коммуналку. Там меня и моего ребенка хотя бы никто не хочет убить. У меня даже аппетит пропал от страха. И я застыла с ложкой в руке, так и не притронувшись к супу, который принесла Марла, крепко сбитая хмурая старуха. Она мне не особенно понравилась, в отличие от дедушки Леарда. Сразу видно, та еще стерва.

Господин Орбрен тяжело вздохнул, подошел ко мне и, развернув прямо со стулом, присел, взяв меня за руки. И заговорил с мягкой улыбкой, словно я неразумный ребенок:

– Не стоит бояться, Малла, во вдовьем поселении господина Гририха было безопасно, там шпионов нет, я проверил всех. А вспышки я прикрывал. Так что вряд ли хадоа о тебе известно.

Кошмар меня подери! Я чуть ложку не выронила. Вот ведь негодяй. Прикрывал он. А сказать мне не мог?!

– Почему вы мне не сказали?! – возмутилась я.

– Потому что я думал, что ты делаешь это нарочно. Не понимал для чего: то ли передаешь информацию в Хадоа, пряча ее в этих вспышках, то ли хочешь, чтобы тебя раскрыли, то ли у тебя есть какие-то другие цели. Тем более твои способности виделись мне гораздо менее значимыми. Кто же мог подумать, что арровы ведьмы ведут свою игру и отпаивают тебя опийным зельем. Оно очень сильно успокаивает и замедляет проявление способностей.

– Арровы ведьмы? – вмешался его светлость, – ты уверен?

– Абсолютно, – господин Орбрен мельком взглянул на герцога, – но я пока их не трогал. Правда, пришлось запереть Маллу на трое суток, чтобы спал дурман… хотя, конечно, я хотел отвезти ее в столицу. К тебе.

– Так вы… вы… вы нарочно?! – задохнулась я. Вот же день откровений. И неведомые хадоа, которых я воспринимала как сказочную пугалку, хотят меня убить. И ведьмы травили меня наркотиками. А господин Орбрен вроде как герой: спасал меня не щадя живота своего и даже в кутузку засадил ради моего блага… вот негодяй!

И опять, навлекая на мою пятую точку проблемы, тело оказалось быстрее разума. И я изо всех сил шандарахнула господина Орбрена ложкой по лбу.

– Ой! – вжалась в стул и, наконец-то, выронила ложку, – простите… я нечаянно…

На мгновение в столовой воцарила идеальная тишина. Кажется меня сейчас расстреляют… нет, у них нечем. Значит повесят. Прямо тут, в столовой на потолочной балке. Не зря этот охотничий домик сделан в стиле фахверк. Здесь очень удобно казнить бестолковых дур, не умеющих справится со своими эмоциями.

На лбу ошалевшего от моей наглости господина Орбрена наливалась фиолетовым огромная шишка…