Глава 3

Чем ближе я подходил к входу, тем тяжелее давался каждый шаг. Подойдя к невысокому крыльцу, я огляделся. Вокруг сновали спасатели, входили и выходили из здания, о чём-то громко переговариваясь. Я удивлённо присмотрелся к девушке, сидевшей на верхней ступени возле двери. Лучший маг огня, как и следовало ожидать, боролась с пожаром наравне со спасателями. Именно поэтому огонь удалось потушить так быстро. Кира Анисимовна Третьякова. Она смотрела потухшим взглядом перед собой и, казалось, не замечала ничего вокруг. Её заметно потряхивало, даже я почувствовал, что резерв Третьяковой был опустошён полностью. Когда я проходил мимо, она перевела взгляд на меня и едва заметно кивнула в знак приветствия. Я ответил ей тем же и вошёл внутрь, даже не представляя, что могло меня там ожидать.

Посредине холла я остановился. Стены были покрыты чёрной плёнкой, а весь пол был залит грязной пеной и водой. Здесь всегда было пусто. Даже гореть было нечему. Обойдя стойку, за которой всегда сидел дежурный, я увидел первую жертву этого теракта. Тело было обуглено, и я никак не мог понять, кто именно сегодня остался на посту в ночную смену.

И именно сейчас я действительно начал осознавать, что всё это не сон и не плод моего воображения. Погибли люди. И ни я, ни Эд, ни вся, казалось, всесильная Служба Безопасности ничего не смогли сделать.

– Ты могла это предотвратить! – не открывая глаз, прокричал я, обращаясь к той, что всегда находилась в подвале этого здания. – Ты не могла не видеть, что происходит, но ничего не сделала, чтобы этого избежать, или хотя бы предупредить кого-то из нас! – Но ответа от Оракула, физического воплощения самой Богини, я не услышал. – И на что я надеялся? – прошептал я и побрёл в сторону лестницы, медленно поднимаясь с этажа на этаж, видя при этом одну и ту же картину: гарь, копоть, вода и завалы, через которые невозможно было пока пробраться и что-либо осмотреть.

Путь к кабинету Громова тоже был перекрыт, и мне ничего не оставалось, кроме как идти на выход. Здесь мне делать пока было нечего. Спасатели уже приступили к разбору, в надежде найти выживших. Но если Ромка с Эдом правы, живых здесь не было. Уже перед самым выходом со второго этажа, я наткнулся на небольшой кабинет, о котором даже не подозревал. От огня и взрыва замаскированная панелями дверь приоткрылась.

Как я понял, это был небольшой личный кабинет Андрея Николаевича. И что самое удивительное, всё, что в нём находилось, осталось практически нетронутым пожаром. Он был почти пуст: кроме письменного стола, пары стульев и сейфа в углу, здесь ничего не было. В углу виднелась почти незаметная дверь, наверное, там был туалет. Я подошёл к столу, беря в руки уцелевшие бумаги, над которыми работал Громов. Как бы я ни пытался, прочитать и вникнуть в суть написанного так и не смог. Переполненный источник отдавался болью в груди, а растерянность и неверие начали превращаться в самую настоящую паническую атаку.

– Вот ты где, – в кабинет ворвался Троицкий, сразу бросившись ко мне, заключая в крепкие объятия. – Ты почему не позвонил? Дима! Почему я последний узнаю, что ты жив, и то от Третьяковой! Ты должен был мне позвонить, слышишь меня?! – Он отстранился и посмотрел мне в глаза.

– Прости, я не подумал. Я вообще ни о чём не могу нормально думать, – я потёр лоб и прислонился к уцелевшему столу. В комнатку зашёл хмурый и сосредоточенный Эдуард. Он сразу же приложил ладони к стенам и замер, словно к чему-то прислушиваясь.

– Главное, что ты цел, – выдохнул крёстный. – Что у тебя на щеке?

– Где? – я провёл рукой по лицу и поднёс её к глазам. Ладонь была чёрная, вся в какой-то саже. Обернувшись, я направился к двери, которую заметил, когда осматривал кабинет. Так и есть, за ней расположился небольшой санузел.

Я открыл воду и долго смотрел на текущую из крана прозрачную струю. Трубы были когда-то давным-давно вмурованы в стены, как и проводка, и закреплены магией Великого Князя, поэтому смогли пережить катастрофу, что, в свою очередь, позволило пожарным, усиленным Третьяковой, достаточно быстро для подобного бедствия справиться с огнём.

Зачерпнув ладонью пригоршню воды, я принялся с остервенением тереть щёку, на которой непонятно откуда взялся отпечаток сажи.

– Дима, ты в порядке? – из кабинета раздался голос Эдуарда. Я помотал головой, стряхивая с волос капли воды, потому что не удержался и сунул голову под струю полностью. Не могу сказать, что это мне помогло, но хотя бы дышать стало немного легче.

– Да я… – запнувшись, я быстро добавил: – Я в порядке. В относительном, – и вышел из ванной, приглаживая мокрые волосы.

– Что ты собираешься делать? С чего начнёшь? – Слава смахнул рукой со стоящего рядом с ним стула грязь и сел, задумчиво глядя на меня.

– Ты о чём? – я вопросительно уставился на него.

– Нужно отдать распоряжение… нет, нужно отдать целую кучу распоряжений: разбор завалов, поиск тел, вскрытие, установление личностей, подготовка к погребению, восстановление здания, расследование этого чудовищного инцидента…

– Ты что не видишь, СБ больше нет, её больше не существует! – и тут я не сдержался и сорвался на крик, выпуская давившую на меня энергию из переполненного источника неоформленной в заклинание сетью.

Вокруг нас закрутился чёрный смерч, который втягивал в себя всю скопившуюся во мне боль, растерянность и панику, потому что думать о том, что произошло с самой могущественной организацией Российской республики, было уже просто невыносимо. Бывшей. Бывшей самой могущественной организацией Российской республики.

Когда дышать стало немного легче, я развеял эту безобидную для нас троих силу и опустился на пол, потирая воспалённые глаза.

– Он что, не знает? – Троицкий удивлённо приподнял бровь, обращаясь при этом не ко мне, а к Эду.

– Нет, – покачал головой Великий Князь. Вздохнув, он обвёл рукой комнату. – Дима, принимай хозяйство.

– О чём ты вообще сейчас говоришь? – я почувствовал, как у меня в груди снова сжался комок.

– Ты единственный оставшийся в живых офицер Службы Безопасности. Чары настроены таким образом, что пока в живых остаётся хоть один офицер – служба существует, – медленно проговорил Эдуард, не глядя на меня. – А так как ты остался единственным…

– Ты говорил, что не знаешь, что случилось с остальными офицерами, – пробормотал я.

– Я сейчас попытался связаться с этой стервой, когда понял, что обыскать здание в ближайшее время не получится. Не на прямую, конечно, через Оракула. Каждый офицер связан с ней даже через ту кастрированную клятву, которую они принесли.

– Она тебе ответила? – спросил я устало. От запаха, жара и летающей в воздухе сажи першило в горле и щипало глаза. Во всяком случае мне хотелось бы верить, что это от запаха и сажи.

– Скажем так, она отозвалась, но… В общем, в мире живых никого из них нет, Дима. А за Грань мне ступать всё ещё не безопасно, – наверное, Эд был на этот момент самым спокойным человеком во всей столице.

– Как ты можешь так спокойно относиться ко всему, что здесь происходит?! – мысли путались, и я никак не мог сосредоточиться на единственно главной: я единственный оставшийся в живых представитель высшего руководства Службы Безопасности, а это значит…

– Если ты считаешь, что мне безразлично, то ты глубоко ошибаешься, – лицо Эдуарда не выражало никаких эмоций. – Просто должен оставаться хотя бы один человек в твоём окружении, мыслящий относительно здраво. Дима, соберись и возглавь уже Службу Безопасности. Пора определиться с тем, что нужно делать в первую очередь.

– Я не справлюсь, – прошептал я, чувствуя, как краска отхлынула от моего лица. – Эд, Слава, мне ещё только восемнадцать лет. Просто не смогу всё сделать правильно.

И тут моё тело пронзила острая боль. Я даже не мог понять, где находится её источник. Сквозь пелену боли я осторожно сел на колени и расстегнул куртку, а следом дёрнул рубашку, оголяя грудь, где пульсировало Око Гора. Знак ярко светился, а потом и вовсе загорелся синим огнём, выжигая на моей груди новые символы.

Стиснув зубы, я сидел, не шевелясь, надеясь, что это не продлится долго, и я выдержу эту пытку, не заорав. Огонь потух, и боль стала не такой невыносимой за секунду до того, как я уже готов был вслух и очень громко крыть матом Эда за его ненормальные ритуалы. Хотел добавить пару ласковых ещё и Оракулу, но боль не свела меня с ума, и я понимал, что это чревато.

И тут я увидел изменившийся знак. Он стал больше и сложнее. Простое Око Гора теперь было заключено в целый кокон переплетающихся линий, больше всего напоминавших крылья, испещрённые внутри мелкими, практически неразличимыми рунами. Символы, выжженные синим пламенем, всё ещё светились изнутри тусклым светом. Я осторожно провёл пальцами по обожжённой коже, показавшейся странно холодной на ощупь.

Боль окончательно отпустила меня. Я упал на спину, невидяще рассматривая закопчённый потолок.

– Дима, как ты? – раздался сочувствующий голос крёстного.

– Понятия не имею, – искренне ответил я.

– Дима, ты поклялся, помнишь? – Эд протянул мне руку, помогая подняться с пола. – Ты поклялся своей сущностью и своей магией, что будешь стоять на защите своей страны.

– Я помню, – прохрипел я, застёгивая рубашку.

– Ты ничего не можешь с этим поделать, – Эдуард вздохнул. – Никто не может. Ты стал начальником Службы Безопасности в тот момент, когда последний старший офицер перестал дышать. Если хочешь жить, смирись с этим – тебе ещё восстанавливать здесь всё придётся. – Я отвернулся от Эдуарда. Какие долбанутые дубовыми брёвнами черти надоумили его в своё время наложить такое сложное и страшное заклятье? Хотя он никогда не отличался милосердием к окружающим его подчинённым, да и к членам своей Семьи тоже. – Дима, соберись, это твой долг, ты же понимаешь это?

Я закрыл глаза. Я не хочу! Я не хочу ничего этого понимать!

– Мне нужно побыть одному, – с этими словами я рухнул на стул, стараясь загнать обратно подкатившую к горлу истерику. – Всего одну минуту, Эд!

– Хорошо, но сильно долго не рефлексируй, у тебя нет теперь на это ни времени, ни права, – Слава поднялся со своего стула, глядя на меня сверху вниз. Я посмотрел на него, отмечая, что морщины на его лице стали глубже. Сейчас он как никогда выглядел на свой возраст.

Эдуард подошёл ко мне и без слов стащил грязную куртку. Крёстный протянул ему своё короткое пальто, и я также молча его надел. Всё правильно, начальник Службы Безопасности обязан выглядеть прилично. Кивнув, Эд и Троицкий вышли, а я остался один, переваривая всё то, что на меня обрушилось.

– Ладно, я справлюсь. У меня нет другого выхода, – пробормотал я, перебирая лежавшие на столе бумаги. – Пускай спасатели разбирают завалы, а мне сейчас нужно сделать то, чему я научился в совершенстве за время работы в СБ.

Я встал и медленно вышел из кабинета, начиная спускаться вниз, прокручивая в голове, что должен сейчас сказать. Выйдя наружу, я вдохнул полной грудью ночной воздух, ещё раз пригладил волосы, всё ещё мокрые и потому выглядевшие гладко зачёсанными, не торчащими в разные стороны, как обычно, и решительно направился в сторону толпящихся за лентой журналистов, сразу же замолчавших при виде меня.

– Дмитрий Наумов, начальник Службы Безопасности. Я сейчас сделаю заявление. Никаких вопросов. Официальная пресс-конференция будет позже, и о её дате вам объявят заранее.

***

Ванда стояла возле окна, обхватив себя руками за плечи. Нет ничего более пугающего, чем неизвестность. Она избавилась от Полянского, и сейчас была одна, полностью погружённая в свои мрачные мысли. Раздался громкий щелчок, и свет в комнате потух, погружая девушку в темноту. Ванда вздрогнула и посмотрела в окно, отмечая, что света нет нигде и в соседних зданиях. Единственным освещённым местом оставалась Площадь Правосудия, как напоминание о недавней трагедии.

И тут она услышала, как к входной двери кто-то подошёл. Тихо и практически бесшумно. Раздался скрежет замка, но дверь не открылась. Потом послышался шорох и какое-то невнятное бормотание.

Ванда и так была на грани, а сейчас её полностью захватила паника. Она боялась темноты и не могла никак побороть страх после этого проклятого похищения. Даже присутствие рядом с ней любимого человека не спасало от частых пробуждений и накатывающей на неё панической атаки, если она засыпала в тёмной комнате.