В любом случае я отвлекся от работы, понимая, что Галия вот-вот прибежит либо довольная, поделиться, что Маша извинилась за такую специфическую гостью, либо заплаканная, что подруга все неправильно поняла. Работу, в общем, в любом случае, надо откладывать. Ничего страшного, после завтрака продолжу… Так что встал и проследовал на кухню, в надежде, что жена уже что-то приготовить успела… Так… вареные яйца со вчера, на середине стола, а вот от плиты тепло идет, и что-то там на сковородочке шкворчит под крышкой… Великолепно, омлет готов!

Галия прибежала минут через пять, когда я уже успел покончить со своей долей омлета и был полностью готов под чаек с батоном ее выслушивать и при необходимости успокаивать. К счастью, лицо у нее было довольным, и я незаметно для жены облегченно выдохнул. Явно события пошли по первому варианту. Так оно гораздо лучше – и жену утешать не надо, и проблемы с Машей Шадриной могли обернуться проблемами с Витькой Макаровым…

– Маша звонила! Долго извинялась, что Светка так себя по-идиотски вела! – с торжествующим видом произнесла жена. – Сказала, что очень долго ее не видела, и не знала, что она успела стать такой вредной. И хвалила меня, что я Светку на место поставила.

– Ну вот и славно! – сказал я, начав чистить яйцо. Потом хмыкнул, вспомнив, как когда яйца в магазинах пропали, то ли в восьмидесятых, то ли в девяностых, тут же начали появляться статьи о вреде яиц… Ну да, ну да, вредны они, как же. Но многие тогда на полном серьезе исключили яйца из рациона, не ели их, даже если удавалось достать, вообразив, что это правда. Увидел бы тогда вот такой сторонник теории о вреде яиц, как я после омлета собираюсь еще и вареное яйцо навернуть, так его удар хватил бы от ужаса… Галия, правда, не поняла, чего это я тут хмыкаю, и запальчиво сказала:

– Да правда же, Паша, все так и было! Маша позвонила и извинилась за Свету!

– Да я и не сомневался, я же сказал, просто анекдот один вспомнил… Вот и хмыкнул. А Маша молодец, я рад, что она так поступила. Скажу Витьке при встрече, что его девушка проявила себя тонким дипломатом…

– Какой анекдот? – тут же спросила Галия, успокоившись.

– Э… Да он пошлый просто, не хочу тебе рассказывать, – махнул рукой я. Вот так всегда, когда надо рассказать срочно анекдот, все приличные из головы тут же вылетают…

– Да расскажи, что ты! Третий год уже женаты!

– Третий год со вчера, – улыбнулся я.

– Не переводи тему! Анекдот рассказывай!

У меня, наконец, в голове анекдот всплыл хоть мало-мальски подходящий…

– Ладно, слушай:

«Вовочка учился в первом классе. Учительница сказала:

– Дети, придумайте предложение, чтобы в нем было слово, начинающееся на букву Ш.

Вова тянет руку вверх.

– Так, какое предложение ты придумал, Вова?

– Моя тетя – шлюха.

Учительница:

– Вон из класса! Иди сейчас же к директору и расскажи, за что тебя выгнали из класса.

На перемене одноклассники спрашивают у Вовочки

– А что тебе сказал директор?!

Вовочка:

– Да ничего особенного не сказал, только спросил адрес моей тети».

– И чего он пошлый-то? – удивилась Галия.

– Ну, вроде есть немного? – пожал плечами я. Не говорить же жене, какое я слово на культурный вариант заменил. – Ладно, давай пока дети не проснулись, чаек попьем… Я там в пятницу сдобу привозил, осталось что еще?

***

Торгпредство фирмы семьи Эль-Хажж, Москва

Нурек обратил внимание, когда Фирдаус приехал в понедельник в контору, что его начальник ведёт себя как-то странно. Очень задумчив и время от времени трясёт головой.

Попытался рассказать ему о своих делах в период его отсутствия, но увидел, что Фирдаус практически не слышит, что он ему говорит.

Наконец, не выдержав, он спросил:

– Всё в порядке, господин Эль-Хажж, или, спаси Аллах, что-то плохое случилось?

Вместо ответа тот мотнул головой в сторону двери. Понятный жест – не хочет обсуждать этот вопрос внутри здания, где может быть прослушка.

Они вышли в сад. Налетел ледяной порыв ветра, и оба зябко поёжились, но решили, что несколько минут постоять в саду не страшно, можно не возвращаться обратно в офис за тёплой одеждой.

Нурек уже два десятилетия проработал на семью Эль Хажж честно и преданно и гордился тем, что у хозяев нет от него особых секретов, так что полагал, что Фирдаус сейчас ему и расскажет, что его так озаботило.

– Да я просто, Нурек, ездил в субботу к тому самому парню, который тебе звонил, брату моей жены Дианы. Ему восемнадцать лет, но ты понимаешь, что меня потрясает? Что он в бизнесе разбирается лучше меня, причём намного лучше. Он постоянно такие схемы предлагает – мудрёные, причём в лучшем смысле этого слова. Хитрые, умные, часто даже дерзкие, но те, что действительно могут сработать. И ещё он очень неплохо в международном бизнесе разбирается. Вот как так? Нурек, ему же всего восемнадцать лет, и он живёт в Советском Союзе. Ты же сам знаешь, какая тут причудливая экономика. Она же практически мало что общего имеет с ливанской или итальянской, которая нам уже с тобой хорошо знакома…

– Видимо, господин, бывают просто люди, которые рождены для бизнеса, – пожал плечами Нурек, – как тот же самый Наполеон был рождён для войны. Так, а что конкретно он вам предложил, господин?

Фирдаус начал рассказывать, но когда сообразил, что дело это долгое, они не стали дожидаться, пока совсем замёрзнут, и всё же сходили в офис за пальто и шарфами. Конец октября, все же, и это не Ливан или Италия, тут иначе никак. Пусть многие местные вполне обходятся при помощи свитера или вообще ходят еще в рубашках и пиджаках…

Как следует утеплившись, снова вышли на улицу. И он продолжил свой рассказ, поведав и про то, что с японским послом скоро надо будет связываться, и про все эти манёвры с сицилийской мафией, чтобы перехватить этот завод у неё. Ну и про японскую мафию тоже, про которую вообще раньше ничего не знал…

Выслушав сына хозяина, Нурек покачал головой.

– Да, господин, теперь я понимаю, о чём вы говорите. Действительно, такое понимание хитростей международного бизнеса очень удивительно в таком молодом человеке. С другой стороны, это может быть знаком благословения от Аллаха для семьи Эль Хажж. Насколько я понимаю, те идеи, которые он уже предложил, очень хорошо сказались на семейном бизнесе.

– Да, всё так, Нурек, исключительно хорошо. И даже акции, что мы приобрели, сейчас уверенно ползут вверх.

– Значит, господин, никаких сомнений нет. Аллах благоволит к нам! Если этот молодой человек служит лоцманом для семьи Эль Хажж в бурных водах международного бизнеса, то надо просто этим пользоваться, не задавая лишних вопросов.

– Значит, ты сам никаких подводных камней в этих предложениях молодого парня не видишь?

– Они дерзкие, господин, это вы правильно их охарактеризовали. Но и умные одновременно. Связать главу сицилийской мафии через семейные связи, назначив его племянника на высокий пост – это сработает практически в любой стране. Главное, что этот племянник – любимый родственник у своего дяди, как я понимаю, и сыновей у него нет. Это очень мощная комбинация, чтобы его обезоружить. Ну и предложение усилить защиту предприятия через рост карьеры для местного полицейского, отца этого племянника – тоже вполне реалистичное. И да, любой бандит дважды задумается, стоит ли трогать предпринимателя, если тот покажет прочные связи с другими сильными бандитами. Что палестинские боевики, что японские – такие знакомства заставят этого сицилийского бандита намного больше уважать нашу фирму… И дважды подумать перед тем, как сделать какой-то шаг, что может нам не понравиться… Разве что может и нет нужды еще и японских бандитов туда тащить, палестинских боевиков вполне должно хватить, чтобы продемонстрировать, что у нас есть зубы. Ну и опять же, связать выплаты за охрану с ростом производства на заводе – тоже умный шаг. Этот молодой человек действительно хорош, как вы и говорите…

Молю Аллаха, чтобы он дал мне здоровье, и я мог увидеть, как в будущем расцветёт семейный бизнес Эль Хажж, и с гордостью помнить о том, что и мой скромный вклад в этом тоже имеется…

– Спасибо, Нурек, – растрогался Фирдаус. – Ты уже столько лет с нами, что фактически уже не наёмный работник, а член семьи. Скажи, тебе хорошо тут, в СССР? Может быть, желаешь служить нашей семье на благо в Италии? У тебя есть право выбирать, учитывая твои заслуги перед нашей семьёй.

– Нет, господин, пока вы преимущественно будете в Москве, я тоже буду здесь. Вот если вы уже окончательно переедете в Италию, тогда я буду признателен вам, если заберёте меня с собой, поставив на это место кого-нибудь другого.

– Хорошо, Нурек, я учту это, – сказал Фирдаус. – И обязательно расскажу отцу о твоих соображениях по поводу предложений Ивлева. Пусть знает, что ты тоже считаешь их очень интересными…

***

Москва, Торгово-промышленная палата

С самого утра понедельника, как и распорядился в пятницу вечером Блащицкий, секретарь вызвала к нему Андриянова. Тот вошел в кабинет к начальнику уверенно, поздоровался с улыбкой, что еще больше разозлило председателя.

– Проходите, Антон Григорьевич, садитесь, – холодно предложил подчиненному Блащицкий.

– Спасибо, Игорь Борисович, – присел Андриянов на стул возле стола председателя и вопросительно посмотрел на него.

–Антон Григорьевич, мне казалось, что в прошлый раз, когда вопрос о вашем недостойном поведении даже на партсобрании пришлось разбирать, мы полностью прояснили ситуацию, – ледяным тоном произнес Блащицкий. – Я достаточно четко и недвусмысленно дал понять тогда, что не потерплю в своем ведомстве подчиненных, для которых моральные устои – это пустой звук.

– Да, конечно, Игорь Борисович, – кивнул в ответ Андриянов, с лица которого моментально пропала безмятежная улыбка. – Я осознал свои ошибки, поверьте, и подобного никогда больше не допущу.

– Тогда почему мне вдруг рассказывают, что вы уже очередной женщине голову дурите? – свирепея, поинтересовался Блашицкий.

– Кто мог сказать про меня такое? – возмутился Андриянов. – Это наговоры. Да, я встречаюсь сейчас с женщиной. Разведенной, кстати. Но у нас серьезные отношения. У меня и в мыслях не было никогда ее обманывать.

– То есть это правда? – обманчиво тихо поинтересовался Блащицкий. – Значит, действительно вас видели на этой неделе с женщиной? Не обманули меня?

– Да, – кивнул Андриянов. – Но, повторюсь, у нас с ней все серьезно.

– Да кому вы голову дурите?! – рявкнул председатель. – Думаете, нашли наивную женщину из провинции, навешали ей лапши на уши, погуляли везде перед всеми, и теперь все грехи ваши спишутся? А как не нужна станет для прикрытия, так отправите ее обратно? Кому угодно можете эту чушь доказывать, но меня вы этим не обманете. Я знал, что вы гнилой человек и доверия не заслуживаете после той грязной истории, и теперь лишь окончательно убедился в том, что зря тогда вас из партии не выгнали и не уволили с позором. Не место таким в нашем коллективе.

– Но все совсем не так, – попробовал возразить враз побледневший Андриянов.

Он прекрасно понимал возможности человека уровня председателя Торгово-промышленной палаты и осознавал, что ему в Москве точно места не будет, если он сейчас не сможет убедить того в чистоте своих намерений.

– Я очень люблю Оксану, – сказал Антон как можно убедительнее, – у нас все серьезно. Так что я не понимаю, почему вы решили, что это все обман?

– То есть вы предлагаете мне поверить, что вы за пару недель нашли женщину, полюбили ее всей душой и добились взаимности? – с сарказмом в голосе поинтересовался Блащицкий. – И где ж вы нашли ее так быстро? Она из провинциального города, как мне рассказали, заведующая детским садом. Как это она в Москве в поле вашего зрения вдруг так внезапно оказалась, да еще так вовремя?