Лодку вижу… где ж вожатый?
Едем!.. будь, что суждено…
Паруса ее крылаты
И весло оживлено.
Верь тому, что сердце скажет;
Нет залогов от небес;
Нам лишь чудо путь укажет
В сей волшебный край чудес.

Песня

      О милый друг! теперь с тобою радость!
      А я один – и мой печален путь;
      Живи, вкушай невинной жизни сладость;
В душе не изменись; достойна счастья будь…
Но не отринь, в толпе пленяемых тобою,
Ты друга прежнего, увядшего душою;
Веселья их дели – ему отрадой будь;
      Его, мой друг, не позабудь.

      О милый друг, нам рок велел разлуку:
      Дни, месяцы и годы пролетят,
      Вотще к тебе простру от сердца руку —
Ни голос твой, ни взор меня не усладят.
Но и вдали моя душа с твоей согласна;
Любовь ни времени, ни месту не подвластна;
Всегда, везде ты мой хранитель-ангел будь,
      Меня, мой друг, не позабудь.

      О милый друг, пусть будет прах холодный
      То сердце, где любовь к тебе жила:
      Есть лучший мир; там мы любить свободны;
Туда моя душа уж все перенесла;
Туда всечасное влечет меня желанье;
Там свидимся опять; там наше воздаянье;
Сей верой сладкою полна в разлуке будь —
      Меня, мой друг, не позабудь.

Элизиум

Песня

Роща, где, податель мира,
      Добрый Гений смерти спит,
Где румяный блеск эфира
      С тенью зыбких сеней слит,
Где источника журчанье,
      Как далекий отзыв лир,
Где печаль, забыв роптанье,
      Обретает сладкий мир:

С тайным трепетом, смятенна,
      В упоении богов,
Для бессмертья возрожденна,
      Сбросив пепельный покров,
Входит в сумрак твой Психея;
      Неприкованна к земле,
Юной жизнью пламенея,
      Развила она криле.

Полетела в тихом свете,
      С обновленною красой,
В дол туманный, к тайной Лете;
      Мнилось, легкою рукой
Гений влек ее незримый;
      Видит мирные луга;
Видит Летою кропимы
      Очарованны брега.

В ней надежда, ожиданье;
      Наклонилася к водам,
Усмиряющим страданье…
      Лик простерся по струям;
Так безоблачен играет
      В море месяц молодой;
Так в источнике сверкает
      Факел Геспера златой.

Лишь фиал воды забвенья
      Поднесла к устам она —
Дней минувших привиденья
      Скрылись легкой тенью сна.
Заблистала, полетела
      К очарованным холмам,
Где журчат, как Филомела,
      Светлы воды по цветам.

Все в торжественном молчанье.
      Притаились ветерки;
Лавров стихло трепетанье;
      Спят на розах мотыльки.
Так молчало все творенье —
      Море, воздух, берег дик, —
Зря пенистых вод рожденье,
      Анадиомены лик.

Всюду яркий блеск Авроры,
      Никогда такой красой
Не сияли рощи, горы,
      Обновленные весной;
Мирты с зыбкими листами
      Тонут в пурпурных лучах;
Розы светлыми звездами
      Отразилися в водах.

Так волшебный луч Селены
      В лес Карийский проникал,
Где, ловитвой утомленный,
      Сладко друг Дианы спал;
Как струи ленивой ропот,
      Как воздушной арфы звон,
Разливался в лесе шепот:
      Пробудись, Эндимион!

К Батюшкову

Послание

Сын неги и веселья,
По Музе мне родной,
Приятность новоселья
Лечу вкусить с тобой;
Отдам поклон Пенату,
И милому собрату
В подарок пук стихов.
Увей же скромну хату
Венками из цветов;
Узорным покрывалом
Свой шаткий стол одень,
Вооружись фиалом,
Шампанского напень,
И стукнем в чашу чашей,
И выпьем все до дна:
Будь верной Музе нашей,
Дань первого вина.
Вхожу в твою обитель:
Здесь весел ты с собой,
И, лени друг, покой
Дверей твоих хранитель.
Все ясно вкруг меня;
Закат румяный дня
Живее здесь играет
На зелени лугов,
И чище отражает
Здесь виды берегов
Источник тихоструйный;
Здесь кроток вихорь буйный;
Приятней сень листов
Зефиры здесь колышут
И слаще негой дышут;
Укромный домик твой
Не златом – чистотой
И светлостью пленяет;
В окно твое влетает
Цветов приятный дух;
Террас пред ним дерновый —
Узорный полукруг;
Там ландыши перловы,
Там розовы кусты,
Тюльпан, нарцисс душистой
И тубероза – чистой
Эмблема красоты,
С роскошным анемоном;
Едва приметным склоном
Твой сходит сад к реке;
Шумит невдалеке
Там мельница смиренна:
С колес жемчужна пена
И брызгов дым седой;
Мелькает над рекой
Веселая купальня,
И, гость из края дальня,
Уютный домик свой
Там швабский гусь спесивой
На острове под ивой,
Меж дикою крапивой
Беспечно заложил.
Так! здесь приют поэта:
Душа моя согрета
Влияньем горних сил,
И вся ничтожность света
В глазах моих, как сон…
Незримый Аполлон
Промчался надо мною;
Ликуй, мой друг-поэт.
Довольнее судьбою
Поэтов под луною
И не было и нет.
Их жизнь очарованье!
Ты помнишь ли преданье?
Разбить в уделы свет
Преемник древний Крона
Задумал искони.
«Делитесь!» – с горня трона
Бог людям рек. Они
Взроилися, как пчелы,
Шумящи по лугам, —
И все уже уделы
Земные по рукам.
Смиренный земледелец
Взял труд и сельный плод,
Могущество – владелец;
Купец равнину вод
Наморщил под рулями;
Взял откуп арендарь,
А пастырь душ – алтарь
И силу над умами.
«Будь каждый при своем
(Рек царь земли и ада);
Вы сейте, добры чада;
Мне жертвуйте плодом».
Но вот… с земли предела
Приходит и поэт;
Увы! ему удела
Нигде на свете нет;
К Зевесу он с мольбою:
«Отец и властелин,
За что забыт тобою
Любимейший твой сын?» —
«Не я виной забвенья.
Когда я мир делил,
В страну воображенья
Зачем ты уходил?» —
«Увы! я был с тобою
(В слезах сказал певец);
Величеством, красою
Небес твоих, отец,
Мои питались взоры;
Там пели дивны хоры;
Я сердце возносил
К делам твоим чудесным…
Но, ах! пленен небесным,
Земное позабыл». —
«Мой сын, уделы взяты;
Мне жаль твоей утраты;
Но рай перед тобой;
Согласен ли со мной
Делиться небесами?
Блаженствуя с богами,
Ты презришь мир земной».
С тех пор – необожатель
Подсолнечных сует —
Стал верный обитатель
Страны духов поэт,
Страны неоткровенной:
Туда непосвященной
Толпе дороги нет;
Там чудотворны боги
Веселые чертоги
Слияли из лучей,
В мерцающей долине,
Любимице своей
Фантазии-богине,
Ее Природа мать;
Беспечно ей играть
Дает она собою;
Но, радуясь игрою,
Велит ее хранить
Трем чадам первородным,
Чтоб прихотям свободным
Ее не заманить
В туманы заблуждений:
То с пламенником Гений,
Наука с свитком Муз
И с легкою уздою
Очами зоркий Вкус;
С веселою сестрою
Согласные, они
Там нежными перстами
Виют златые дни;
Все их горит лучами;
Во все дух жизни влит:
В потоке там журчит
Гармония Наяды;
Храним Сильваном лес;
Грудь юныя Дриады
Под коркою древес
Незримая пылает;
Зефир струи ласкает
И вьется вкруг лилей;
Нарцисс глядит в ручей;
Среди прозрачной пены
Летучих облаков
Мелькает рог Селены,
И в сумраке лесов
Тоскует Филомела.
Хранят сего удела
Магический покой
Невинность – гений милый
С Беспечностью – сестрой;
И их улыбки силой
Ни Скукою унылой,
Ни мрачной Суетой,
Ни Алчностью угрюмой,
Ни Мести грозной думой,
Ни Зависти тоской
Там светлость не мрачится;
Там ясная таится,
Веселью верный друг,
Гордынею забыта,
Посредственность – Харита,
И их согласный круг
Одушевляем Славой —
Не той богиней бед,
Которая кровавой
Кладет венец побед
В дымящиеся длани
Свирепостию брани, —
Но милою, живой
Небесною сестрой
Небесныя Надежды,
Чужда порока, враг
Безумца и невежды,
Ее жилища праг
Ужасен недостойным;
Но тем душам спокойным,
Где чувство в простоте
Как тихий день сияет,
В могущей красоте
Она себя являет
И, в них воспламенив
К великому порыв,
К прекрасному стремленье,
Ко благу страстный жар,
Им оставляет в дар:
Собою наслажденье.

Мой друг, и ты певец;
И твой участок лира;
И ты в мечтах жилец
Незнаемого мира…
В мечтах? Почто ж в мечтах?
Почто мы не с крылами
И вольны лишь мечтами,
А наяву в цепях?
Почто сей тяжкий прах
С себя не можем сринуть,
И мир совсем покинуть,
И нам дороги нет
Из мрачного изгнанья
В страну очарованья?
Увы! мой друг… поэт,
Призраками богатый,
Беспечностью дитя, —
Он мог бы жить шутя;
Но горькие утраты
Живут и для него,
Хотя перед слепою
Богинею покою
Не тратит своего;
Хотя одной молвою,
Смотря на свет тайком,
В своем углу знаком
С бесславием тщеславных,
С печалями забавных
Фигляров-остряков
И с мукою льстецов,
Пред тронами ползущих
И с бешенством падущих
В изрытый ими ров, —
Но те живейши раны,
Которые, как враны,
Вгрызаясь в глубь сердец,
В них радость истребляют
И жизнь их пожирают,
Их знает и певец.
Какими, друг, мечтами
Сберечь души покой,
Когда перед глазами,
Под дланью роковой,
Погибнет то, что мило,
И схваченный могилой
Исчезнет пред тобой
Души твоей родной;
А ты, осиротелой,
Дорогой опустелой
Ко гробу осужден
Один, снедая слезы,
Тащить свои железы?
И много ли замен
Нам даст мечта крылата
Тогда, как без возврата
Блаженство улетит,
С блаженством упованье
И в сердце замолчит
Унывшее желанье;
И ты, как палачом
Преступник раздробленный
И к плахе пригвожденный,
В бессилии своем
Еще быть должен зритель,
Как жребий-истребитель
Все то, чем ты дышал,
Что, сердцем увлеченный,
В надежде восхищенный,
Своим уж называл,
Другому на пожранье
Отдаст в твоих глазах…
Тебе ж одно терзанье
Над гробом милых благ?